Итак, вечер настал. И ради планов на него, я даже решил не напиваться, хотя огромное желание сделать это не покидало грешную голову. Давно укоренившаяся привычка бороться со стрессовыми ситуациями. Посуетился по мирским делам, заехал в магазин к Милтону (нет, увы, не за букетом цветов), чтобы посоветоваться с ним по поводу происходящего. Хотя признаю, смазывая взглядом эти шикарные букеты, я допустил мысль, что подобная выходка как-то могла смягчить обстановку. Вот только, в ту ли сторону? Нет. Определенно нет. Я никогда не дарил женщинам цветы и да не случится этого до гробовой доски. Тем более, что у нас с Сид далеко не свидание. И были все шансы, что разговора, как такового, не выйдет, потому что я до сих пор не мог назвать четкой причины, по которой беспокоил девушку. Уверен, она будет добиваться именно её – в этом вся Сид.
Подобрав что-то поприличней спортивного костюма, я итак переступил через самого себя. Если Сид не оценит – умру от горя. Примерно к девяти я уже стоял у её дома, и по пути понял, что мы не обменялись телефонами. Достал сигарету, ощущая явное дежавю, и присел на порог. Стучать не стал принципиально. Не знаю, сколько прошло времени, но я успел выкурить три сигареты подряд и за малым не перебить запах одеколона сигаретным едким дымом. Мне хотелось плюнуть, пойти и напиться, но я терпел. Какое-то странное предчувствие заставляло меня делать всё это...

так + куртка

Если бы я только знал, что творится там, за дверью этого дома. Если бы мог видеть истинную картину реальности, а не жить в полумраке, не способный разглядеть темные углы комнаты без света. Что бы я чувствовал тогда? Пока лишь, мое единственное и самое сильное ощущение – это предчувствие. Предчувствие чего-то невнятного, чего я опасался. От части, я упрекал себя за то, что остановил Сидни в супермаркете, от другой части сожалел о том, что произошло три года назад. И меня разрывало пополам, еще это томительное ожидание заставляло думать обо всем чаще. Иногда мысли умеют надковырять порезы, определенно.
Знакомый звук открывающейся двери. Я по-прежнему не спешу оборачиваться. Всё это выглядит глупо, и я почему-то думаю о том, зачем Сидни позволяет истории повторяться, и мне даже хочется сказать ей об этих мыслях, но я лишь выдыхаю, приподнимаясь на ноги, чтобы поприветствовать её.
Улыбается?
Удивленно вскидываю брови – Не очень. Ты в настроении? – Киваю в сторону вьющегося в полумрак наступающей ночи тротуара, мол, идем. Я пришел пешком, несмотря на то, что имел машину. Нужно было проветрить голову, что ли. – Мне стоит бояться? – Я шучу. Впервые за всё время с нашей встречи. Но в каждой шутке доля шутки. И это тоже пугает. Окидываю искоса её силуэт, оставляя комментарии по поводу внешнего вида при себе. Комплименты ни к чему, и мои заметки делаются лишь инстинктивно.

Я догадывался о том, что могу организовать новое болото. Болото, из которого потом не смогу выбраться сам. Но эти догадки были такими смутными, и мешались среди тучи ощущений и этого колкого предчувствия. Как будто кто-то упорно подталкивал меня в спину. Тогда у магазина, сегодня утром у дома Сид, и сейчас, когда мы двинулись с места вдоль по тротуару.
Чарльзтаун в это время суток не был безопасным местом. Но это мой район. Район, в котором я вырос и родился. Я знал здесь почти всю шпану, не говоря о тех, кто был постарше, и кто хорошо знал, что такие Кельты, для того, чтобы рискнуть сунуться к кому-то из нас. Тем более ко мне. И все таки, Чарльзтаун не был предсказуем. На этот случай у меня за поясом хранилось кое-что покруче старого доброго кастета. И да, если брать эту сторону моей жизни, то Сид стоило бояться.
- Сегодня утром мне показалось, что ты стала бесстрашной – Улыбаюсь второй раз. И, может быть, это выглядит несколько странным, то, что мы можем идти вот так, точно старые знакомые, которые не виделись много лет. Где ложь? Там в ругани и брани с утра или здесь в спокойствии и дружелюбии? – Есть хочешь? – (Читать: выпить хочешь?). Я не рискнул соваться с такими радикальными предложениями, но если наступит положительный ответ, найду место, где будет и то и другое одновременно. Потому что мне бы сейчас не помешал стаканчик рома, например.

- Тогда идем, тут неподалеку есть тихое место – Я беру курс на обычное кафе, планкой повыше, чем те, в которых я обычно зависаю.
Я не знал. Не имел понятия о том, кто ждет её дома. Глядя на Сид, мне как раз казалось, что она очень повзрослела, и уже не выглядела той милой наивной девчушкой, которую так просто окрутить вокруг  пальца. Я и не пытался. Ни тогда, ни сейчас. Понимала ли она это? Врядли. А если так, то почему согласилась увидеться, и чего именно ждала?
Я шмыгнул носом. Её честность могла поразить кого угодно, я решил, что тоже не буду врать. Баш на баш. – Я в тюрьме отсидел. Девять лет. Давно хотел тебе сказать. – Вдруг сообщаю равнодушно, как будто это была такая же обыденная информация, как если сказать, я болел ветрянкой в детстве. Немного подумав, добавляю, реагируя на её удивительное упорство и нетерпение в отношении нашего разговора – Мы даже не дошли до кофе, а ты уже принялась за старую песню. – Но это не упрек, так, выражение удивления, наверное. Если она так хотела избавиться от моего присутствия, то почему не поставила условия, говори здесь или уходи? А если хотела поговорить, то зачем так настаивает на сиюминутности ответов. Сплошные вопросы.

Я начал замечать, как Сидни кидает из стороны в сторону. От отвращения к презрению, от презрения к короткой улыбке и обратно. Кажется, моя честность не оправдала себя в итоге. Странно, что она не спросила, за что я загремел на зону. Обычно это первое, что интересует любого человека, который узнает подобную информацию. Впрочем, слава Богу, что не спросила.
- Ага, смотрю, ты вся горишь от нетерпения – Я улыбаюсь, но в этой улыбке нет ничего светлого, радостного или счастливого. Она отдается мне привкусом желчи на языке. Я резко прерываю движение, преграждая Сид дорогу так, что за малым она не врезается в меня. Должно быть, напугал снова. – Сюда. – Мы оказываемся прямо перед дверью того самого кафе. Оно не прячется за огромной яркой витриной, так что различить его в темноте не так уж просто. – Люблю это место. – Говорю зачем-то, вру, конечно. Толкаю двери, и даже придерживаю изнутри. Я ли это? Мы ли?
Попадаем в небольшое помещение с тусклым освещением. Здесь довольно уютно, тихо, самое оно. Я опускаюсь на высокий стул у импровизированного бара. Одно но, кажется, тут нет ничего, кроме пива. Ладно. – Что будешь? – Извини, Сид, но нам придется отступить от темы, чтобы сделать заказ. Жизнь не может быть всегда сосредоточенной на самом важном, как ты не понимаешь... – Уже жалеешь, что согласилась? – Интересуюсь как бы между прочим. Только не ври.

Упорству этой барышни можно было позавидовать.  В подобной ситуации даже я бы сдался и отдал себя во власть обстоятельств, но это точно не про Сидни Тейлор. Как это я раньше не замечал в ней такую черту?
Делаю заказ, решив не устраивать очередное доказательство моей несостоятельности, я отказался от идеи с алкоголем и смиренно взял себе порцию кофе. Курить здесь было нельзя, поэтому, я то и дело нервно ёрзал на стуле, ощущая себя не в своей тарелке. И, очевидно, снова лгал Сидни, притворяясь не тем, кто я есть, потому что ноги Джэма здесь бы не было в любом другом случае.
- А я и не навиливаю. – Сообщаю, разворачиваясь к Сид полуоборотом. О целях своего визита я сообщил еще там, на пороге её дома утром. Как и о том, что сам не понимаю, что творю, от части. А вот кто-то гонял пластинку по кругу, и это заставляло меня нервничать. – Я тебе всё честно сказал. – Пауза – У меня в голове много вопросов. Неужели у тебя их нет? – Кофе пикирует перед нами, но я не спешу прерывать прямого взгляда. Задетая женская гордость должна была изо всех сторон распирать её, заставлять мстить или хотя бы создать видимость прекрасной жизни. Такова природа всех женщин, но Сид вела себя мягко говоря непонятно, и я никак не мог разобрать, в чем же причина этому.

Наверное, мы бы так и топтались на месте, как два барана. Я бы не отвечал на важные вопросы, она бы долбила свое, пока не психанула и в итоге мы бы разошлись ни с чем, как и этим утром, как и прошлым днем в супермаркете. НО. В моей жизни всегда есть какое-то жирное “но”, которое мешает событиям развиваться по стандартной схеме. На этот раз препятствием стала реплика Сид. Бог ты мой, ты же не думала, что у меня тоже есть чувства, да, девочка?
Признаться, я даже поперхнулся кофе. Как раз сделал глоток, когда она выдала это. И ведь, такой безобидный сарказм, скажете вы. Для кого угодно, но не для меня. Вторая реплика резко проходит мимо, я отставляю стакан в сторону и сжимаю его в кулаке, теряя иронию и шутливость в выражении лица.
- Считаешь, это поводом для сарказма? – Нет, мне интересно. Я внимательно смотрю ей в глаза, затягивая паузу. Не пойму, хочу ли резко послать, или объяснить ей суть? А стоит ли оно того, Джим, а? – Видимо, ты в самом деле не изменилась – А вот это уже боль за боль, Сид. Не зная ничего, отпускать такие реплики. Ни задав ни единого вопроса по поводу моего исчезновения. Я почувствовал, как начинаю злиться. Плевать, что изначально жертвой была она, да на всё плевать, у меня случился технический ахуй.

Не припомню, чтобы во времена наших с Сид горе-отношений, она вела себя как... сука. И я не побоюсь этого слова, глядя в её приправленные пеленой цинизма глаза. Мысли, о том, что это дело рук моих, я недопускал. Но что же могло произойти? Прошло всего три года...
Впрочем, она тоже многого обо мне не знала. Но в том случае собой не был только я, теперь нас двое. Снова давлю в себе мысль, что я изменил её. Я? Нет, не мог. Слишком много чести. И тогда, наблюдая за тем, как из её рта льется желчная злость, как она огрызается, щетинится как разозленное животное, я всё же решил задать свой идиотский вопрос – Я у тебя что, первый был?! – На самом деле в нем была логика. Изучать тончайшие струны души вслух у меня никогда не получалось. Я просто хотел понять, откуда столько агрессии... Кого из нас не кидали, и по прошествии лет всё улетучивалось. Я не мог поместить это к себе в голову, что-то было не так, какая-то причина, по которой она помнила всё, и сейчас мысленно будто снова проживала всё заново, это было видно. – Прости. – Резко обрываю свои же слова. Тяжело обличать мысли в звуки. Особенно мне, паршивому уличному псу. Ведь тебя не к такому готовили, да Сидни? Тебе тоже прочили лучшей жизни? Мысли вдруг наваливаются комом, прямо на голову, становится слишком тяжело. – Прости, что не предупредил, что дерьмо, такие как ты не водятся с уличными псами – Я хочу курить, блять – Может, нужно было поставить тебя в известность сразу? Деточка, ты связалась с плохим дядей, тебе лучше идти домой. Что ты знаешь об этом, мать твою, откуда ты знаешь, что я чувствовал? Хотела, чтобы я испортил тебе жизнь? Лучше бы спасибо сказала – Пинаю несчастный стакан с кофе, которое расползается по барной стойке. Стоило плюнуть на этикет и пойти в кабак, может, пропустив пару стаканов виски, мы бы научились слышать друг друга, потому что пока это удавалось с большим трудом.

Тонкости нервной системы Сид пока что слишком сложны для меня. Поглощенный собственными эмоциями, я не заметил, как при моем малейшем намеке на срыв, она умиротворяется. И слава Богу, что не заметил.
Разговор снова уходит в одну привычную сторону, туда Сидни клонила с упорством бульдозера, и я начинал нервничать. – За то, что научилась жизни, а то бы никогда не знала, что такое боль, и жила в стране розовых пони – Кажется, мою сдержанность сдуло как ветром. Я убираю руки со стойки, зыркнув на официанта так, что тот поспешил поелозить тряпочкой и скрыться.
Я не понимаю, почему она стала такой категоричной. Я не понимаю, как она рассуждает о том, чего не знает. И не понимаю, как она может жить спокойно, не задавая вопросов. – Черт – Усмешка. Это нервное – Ты меня поражаешь – Мотаю головой, теряя смысл происходящего. Быть может, она права? Хочет в свой мир, хочет забыть обо всем? – Хорошо, будь по твоему. – Кивок официанту – Счет, пожалуйста – Нервно стучу пальцами по крышке стола и когда передо мной появляется чек, оставляю деньги с учетом ущерба разлитого кофе. – Я провожу тебя домой. – Мой голос делается ровным, почти безэмоциональным, хотя некоторая усталость сквозить в отдельных нотах. Я не привык уговаривать, особенно если не мог дать ответа на такой сложный вопрос. Возможно, Сидни в самом деле нуждалась в том, чтобы избавиться от призраков прошлого, и то, что мне будет тяжело сделать это – отнюдь не её проблема.
Встаю со стула, касаюсь ладонями спинки её стула, придерживая или что-то вроде того.

The Exies  – Ugly
Стоит ли говорить, что это не просто, одной случайной встречей расставить всё по своим местам? Я мог понять Сидни, я мог хотя бы попытаться сделать это, если бы она так мастерски не выстраивала новые барьеры, опасаясь новой травмы. Но если так, тогда какого черта было позволять мне, затевать всё это? Либо она обделена логикой, либо...
- Я спокоен как стадо слонов. – Не стоило ей поворачиваться так резко. Пинать меня в сторону, чтобы потом посмотреть прямо в глаза и не показать страха. Кажется, этой девочке понравилось играть на моих нервах, я повелся.
Не сразу отстраняюсь, выдерживая этот взгляд, как и слова, приправленные излишней патетикой. Вся проблема была в том, что Сид ждала от меня чуть больше, чем я вообще был способен дань в этот момент. Она умело тянула за жилы, хотя, казалось бы, сколько таких было? – И давно дал ответ на твой вопрос, во всех его вариациях. – Теперь отталкиваюсь от стула и точно определенно хочу курить. – Либо тебе всё равно, либо нет. Во втором случае, хватит строить из себя принцессу. В первом – я провожу тебя домой. – Киваю на дверь. Всё проще, чем кажется, и не надо ничего усложнять. – Пока что я не вижу, что тебе не плевать на суть. – Сую руку в карман и верчу пачку сигарет. – Я вижу только обиженную женщину. Вот и делай выводы. - На этом я разворачиваюсь и иду на выход. Нет, я не бросаю её, и никуда не ухожу. Я просто оказываюсь на улице и закуриваю, предоставляя ей простой выбор, сидеть внутри и дуться либо пойти следом и, наконец, сменить свою заезженную пластинку.

Промозглости этого города иногда может позавидовать даже Лондон. Бранд застегнул куртку и выпустил облако дыма в воздух. Думал ли он о том, что может быть не просто в такой ситуации? Врядли. Сид прошла в его жизни слишком легко, и в то же время, он не мог назвать другую такую же девушку. С которой бы поступил так, с которой бы встречался вообще, потому что для Джэма это слишком большая роскошь. Он не такой уж идиот, чтобы нарушать  собственные постулаты. Хочешь секса – нами шлюху. Так просто и без лишних заморок. Оставалось считать, что после тюрьмы ему в самом деле хотелось начать заново. И, если бы не попытки откопать концы прошлого, все могло бы  сложиться иначе. Жаль, не хватило силы воли, чтобы плюнуть и остаться здесь. Просто остаться здесь тогда.
Хуже всего, что он не знал, как ей сказать об этом. И стоит ли говорить. Джэму казалось, что Сидни просто не слышит его, что смотрит сквозь призму лет и единственное, чего хочет – это укусить по больнее. Но ведь не выйдет. Не тот человек, не те приоритеты. Возможно, все это правда было хреновой затеей, в любом случае, совесть Джэма считала себя чистой, потому что он попытался. Попытался просто поговорить, а не выяснять, и не ковырять старые ранки. Сидни не понимала одной простой вещи – невозможно вот так сразу разобраться в ощущениях. И иногда нужно сказать больше, чем ты мог когда-то. Вот только ей было нужно не это. Вынуть изнутри чувство вины, заставить испытывать стыд – это да. Но он не винил её, он понимал, что причинил достаточно боли.
Двери кафе распахнулись, Бранд инстинктивно кинул взгляд на вышедшую наружу фигуру. – Детское время закончилось? – Это не сарказм, так, слабенькая шуточка. Тейлор уже давно не маленькая девочка, какой была когда-то. Странно, но ему хотелось бы узнать банальные, простые вещи. Как она жила, что делала. С кем живет сейчас, где работает и прочую ерунду. Но Сидни довольно ясно дала понять, что беседы о жизни ей ни к чему. И Джэму было искренне жаль, в кои-то веки. – Ну, пошли. – Он только пожимает плечами, отрывается ботинками от асфальта и выбрасывает сигарету, чтобы спрятать руки в карманы. Может быть, так было угодно Богу, чтобы из этой встречи ничего дельного не вышло, может быть, они просто не поняли друг друга и потеряли второй шанс что-то изменить.

Мне тяжело даются эти кубики воздуха, которые приходится глотать, пока мы двигаемся обратно. Обратно – значит назад. Назад, значит прочь от будущего. Но я не был готов отпустить все это так просто, как нашел снова. Не знаю, это странное чувство, которое охватило меня, не поддавалось логическому объяснению. Я не был похож на самого себя и в тоже время был им. И пока в моей голове эти образы и обрывки скомканных мыслей роились как назойливые пчелы, Сидни просто шла рядом, так и не проронив ни слова.
Нам было тяжело. Как будто на нашу планету упал метеорит, и все уже никогда не будет прежним. Раньше мы могли говорить без умолку о всякой ерунде. Она много смеялась, и её смех продлевал мне жизнь. Эти короткие минуты, когда я переставал грызть себя за свое естество. Минуты, когда мог быть чище, не видеть собственного отражения в её глазах, только оттенки теплого шоколада и спокойствие, когда она касалась пальцами моих волос.
- Уже пришли.. – Заключаю многозначительно. Я не знаю о том, что на самом деле творится в ее жизни. Она законно не хочет пускать меня за кулисы, и, боюсь, к нежданным новостям я пока еще не был готов. – Ты же понимаешь, что это не последняя встреча? – Я решил быть честным, пусть ей это совсем не понравится. Я чувствовал, что должен разобраться в себе, и что этого не сделать просиживая перед телевизором с банкой пива в руке. Ко всему прочему, странно предчувствие терзало изнутри, но об этом я узнаю гораздо позже. Становлюсь ногой на первую ступеньку порога – Извини. – Произношу тише, даже искренне. – Дай мне свой номер. – И нет, это не было вопрос, Тейлор. Ты вырыла себе глубокую яму, когда сказала, что тебе не все равно. Глубину этой пропасти пока не мог измерить даже я сам.