- А у вас с мисс Куин все серьёзно? – Нонна была слишком разговорчива, что раздражало Майкла. Хотя, в сущности, ему было жаль эту девчонку, которую суровая хозяйка послала на гиблое дело. Он с самого начала знал, что легче свергнуть Лукашенко или накормить африканских детей, чем охмурить Маверика, который всю жизнь был влюблен в Сьюзен, и был образцом «вечной любви» в семье, где каждый не отличался верностью и кидался в крайности. Призрачная надежда грела его, однако она оказалась напрасной. Хотя есть что-то такое, в том, чтобы изначально быть готовым к провалу: если ты прав – тебе грустно, но не сильно, если нет – ты счастлив.
- Как тебе сказать? – задал риторический вопрос Мортейн, лежа в своей шикарной джакузи и наблюдая, как модель в шикарном нижнем белье накладывала макияж. – Если не считать того, что мой отец – самодовольный кретин, считающий, что мне пора уже быть окольцованным, а поэтому надо выбрать карьеристку со своими тараканами в голове, то нет, у нас не серьёзно.
- Разве тебе не хочется любви? – блондинка улыбнулась губами, на которых только что появился тонкий слой красной помады, которая так сводила с ума Майка.
- Я был влюблен: это больно, бессмысленно и преувеличено, – фыркнул мужчина, отчаянно моля Бога, чтобы Нонна не стала выспрашивать о том, почему же он так бравирует на такой простой вопрос. Услышав, как где-то в доме стукнула дверь, и как послышались несколько шагов на каблуках, Майк встал и вылез из джакузи, чтобы затем обмотать бедра большим банным полотенцем и подойти к девушке вплотную и обнять сзади. Медленно убрать золотистые кудри и поцеловать в шею.
- Мм, ну что ты делаешь… а-а, – в этот момент Мортейн провел рукой по внутренней стороне бедра девушки.
- Только не говори, что тебе это не нравиться, – хмыкнул куда-то в шею мужчина.
- Перестань, меня ждут. К тому же: а вдруг Реджина приедет к тебе? – Нонна поймала безразлично-ироничный взгляд брюнета в зеркале.
- И-и-и что? – безразлично отозвался Майкл, недовольно отстранившись и подав модели синее полотенце. Налив себе виски, он посмотрел на дверной проем. На миг ему привиделся женский силуэт в темноте, однако он отогнал от себя глупые мысли.
- Ну, как что? Несмотря на желания ваших отцов, она все таки моя хозяйка и твоя невеста… – на последнем слове мужчина поперхнулся и закашлялся. Поставив стакан на банный столик, он встал и ещё раз прокашлялся.
- Нонна, никогда не говори «твоя невеста» по отношению ко мне.
- То есть ты все таки думаешь, что сможешь вернуть себе свою свободу? – с таинственной ухмылкой спросила блондинка, зашнуровывая платье.
- Так всегда было и будет. Я не создан для брака, и родители делают большую ошибку, пытаясь меня женить. И мне уже жаль Реджину, потому, что даже если мы поженимся, ей придется несладко. – он стер пену с плеч и торса.
- Да ладно… а вдруг влюбишься и вправду? – Нонна обулась в туфли и насмешливо обернулась к Майклу. Секунду он смотрел на нее, а потом расхохотался.
- Прости, но я не обременён любовной заразой, – отсмеявшись, ответил мужчина. После блондинка вышла, покачивая бедрами, а Мортейн последовал за ней. Включив свет, он увидел ту, которую не ожидал увидеть в своем грешном логове так рано: в кресле сидела Реджина Куин, и её взгляд не предвещал ничего хорошего для Нонны и для него тоже.
- Воу. Неловко получилось, – весело хмыкнул Майкл, наблюдая растерянность модели. – Берта! – громко позвал мужчина. Через мгновение из кухни прибежала пухленькая горничная, которая иногда готовила для него. – Проводи девушку в автомобиль и проследи за том, чтобы она хорошо добралась.
- Но там не доготовлено… – растерянно отозвалась пожилая женщина.
- Я разберусь, – исчерпывающе ответил Мортейн. Та лишь кивнула, ухмыляясь в точности так, как и её хозяин. Нонна же чуть ли не вприпрыжку побежала за Бертой, оставив будущих супругов в гостиной одних. Обернувшись к Куин, он повторил: – Неловко получилось. Пошатнули твой пуританский мирок… идем на кухню, Берта что-то готовила. – не говоря больше ни слова, мужчина пошел на кухню. Его веселило сложившееся положение.

- Не ждал, дорогой? – с досадой Майкл вспомнил, что телефон он оставил лежать в комнате, ибо предупредил всех, что сегодня его уже не ждать. Все дела были сделаны, и он спокойно наслаждался последними днями года. И все бы было хорошо, если бы он не забыл о Реджине. Вся сложившаяся ситуация его забавляла, ибо он уже предвкушал истерику «невесты», но сегодня «империя могла нанести ответный удар».
- Завтра зайдешь за окончательным расчетом. – вот тут у Мортейна даже зашевелилась совесть и он решил, что поможет Нонне. «Такие дарования не могут просто так увянуть», – с удовольствием подумал мужчина, вспоминая, как эта красотка умела вести себя с мужчинами. Хотя с Мавериком у нее не получилось ничего, но тут была причина не в ней и брюнет об это знал.
- Ты просто феерический кретин! Её должен был трахать твой отец, а не ты! И это не считая того, что ты обсуждаешь моё, черт тебя дери, будущее, с пешкой, со мной же нанятым куском мяса! Ты вообще думаешь нас спасать? Что-то не похоже, чтобы ты так дорожил своей свободой, как втирал этой дуре! – как и предполагал, с Куин случилась истерика. С королевской невозмутимостью, он подошел к плите и тут же нашел то, что его возмутило больше, чем милый разговорчик в ванной «невесту».
- Какого черта она положила маскарпоне во французский суп! Это какой идиоткой надо быть… – Майк пустился к холодильнику и начал искать нужный. Найдя, он взял нож и подошел к столу, а лишь потом обратил внимание на Реджину. – Душенька, девчонка не смогла справиться с заданием. Настолько не смогла, что я нашел её в слезах, жалующуюся на то, что ты её убьешь. – нарезая сыр, он продолжал свое повествование, с королевской грацией балансируя так, чтобы полотенце не свалилось. – И на счет моих любовных похождений я бы на твоем месте не особенно возмущался, учитывая, что у тебя самой рыльце в пушку. Но у меня хотя бы хватило ума не попасться… вернее попасться, но не тому, кто мог бы провалить весь великий план по освобождению от брачного ошейника.
Пока шатенка приходила в себя от такого заявления, Майкл отправил нарезанный кубиками сыр в кастрюлю и помешал. Затем набрал в ложку немного и принялся студить. Попробовав, он удовлетворенно улыбнулся и подошел к планшету, лежащему на столе всегда включенным. Закрыв вкладки браузера с рецептами и гороскопом, он нашел в закладках сайт, посвященный незабвенной мисс Куин.
- Итак, сначала у нас был… Господи-боже, ты серьёзно? – он насмешливо уставился на Реджину. – В ноябре Реджина Куин появилась на презентации коллекции с манекенщиком Даниэлем Ронсоном… нда, я никогда не ошибаюсь в женщинах, что и требовалась доказать. Затем у нас был актер Гилмор, теперь ди-джей Тернер… слушай, в тебе вообще нет тяги к мужчинам посостоятельнее?
Отложив планшет и выключив его в кои-то веки, Мортейн выключил суп и с помощью ухваток, любовно сшитых самой Бертой, переставил кастрюлю на подставку.
- Нда, – критически посмотрел мужчина на золотистую прелесть. – Все таки Берта немного накосячила с сыром. – поправив полотенце небрежным, но спокойным жестом, он обернулся и присел на высокий стул напротив Куин. – Интересно, почему же это мы так краснели, когда я предложил попасть в компрометирующую ситуацию, а сами так неосмотрительно двинули в клуб? Опуская лекцию о моих «достоинствах».

- Каков поп, таков и приход, – съязвила Реджина.
- Уж кто бы говорил, – фыркнул Майкл, намекая, что Нонна такая же, как и хозяйка. Собственно, для него они стояли на одной ступени. Хотя в такой беспорядочной жизни старшего отпрыска Маверика существовала одна единственная классификация, которая никогда не подвергалась изменениям. И были в ней, что не странно, - женщины. За всю свою бурную личную жизнь, установилось пять ступеней, которые были крепки, как фундамент Великой китайской стены. На первой и самой низкой стояли «давалки», которых было окрутить проще простого. На второй были «подружки», которые разделяли мнение, что Мортейна можно либо убить, либо любить (собственно на этой нынче и располагалась Куин и её подчиненная). Третью занимали девушки, которых мужчина справедливо мог назвать «друзьями». С девушками третьей ступени он мог заниматься сексом, но они никогда не требовали от него обязательств и вообще относились к Майку, как к просто привлекательному мужчине. Иногда они видели в чем суть личной его трагедии, однако никогда не озвучивали этого. На четвертой были недоступные девушки, которые принадлежали либо брату, либо друзьям. На них священным грузом лежало Табу. А вот девушка из пятой навсегда осталась для Мортейна запертой дверью, за которой жили воспоминания о ней. Этой девушкой была первая любовь мужчины по имени Алиса Рэйвен, которая погибла как раз в тот день, когда была та фатальная игра, в которой тогда вполне милый юноша поломал ногу. С тех пор он попрощался со спортом и закрыл свое сердце для настоящих чувств.
- Да, убила бы, и что? Одной больше, одной меньше, их таких ходит... Кстати. Я за девицей прослежу лично, и если заподозрю твоё участие в её незавидной судьбе, - кинусь на шею Маверику с криком "папочка, я всё осознала и готова выбирать платье". На полном серьёзе, со своими людьми я разбираюсь лично, это дело принципа.
- И подтвердишь мои мысли о твоих "высоких" умственных способностях, – усмехнулся Майкл, наблюдая за шикарным супом. Да, Куин была собственно права в своих мыслях на счет кулинарных способностей «жениха»: готовить его научила шикарная японка, с которой у него был роман во время командировки в Японию. И действительно нынче все кулинарные опыты проводились исключительно ради того, чтобы очаровать очередную жертву, что отчаянно барахталась в паутине обаяния.
- Ну-ка, покажи! – он с ухмылкой продемонстрировал планшет, на котором красовалась страница сообщества. Ему нравилось уличать девушек в чем-либо. А когда эти девушки его непомерно бесили, так тем более. – А на этой фотографии я, наверное, как раз рассказываю, какой ты осёл. Довольный вид, да?
- Да, будто тебе довелось поработать в квартале Красных фонарей, что в Амстердаме. – откровенно грубый, язвительный комментарий был вполне в стиле Мортейна. Он не собирался страдать от шпилек этой расфуфыренной папиной дочки с отвратительным вкусом, считающей, что она – пуп Земли. – Или побывать в моей обители порока пару лет назад, когда я попал на пару потрясающих актрис... – Куин собралась ткнуть пальчиком в планшет, но любезно отказалась от своей затеи, ибо если бы она это сделала, то Майк бы свернул ей шею в один миг: он ненавидел, когда кто-то небрежно относиться к технике. Особенно его. Поэтому ей повезло, что она отошла.
- Потому, что в этих ситуациях не было ничего компрометирующего. Клэй и Курт - мои друзья, Гилмор помогал мне с выбором рождественских подарков, а к Тернеру я просто зашла поболтать и потанцевать. Вертикально, если твой извращенный мозг способен это воспринять.
- Душенька, в вертикальном положении мужчине тоже можно доставить удовольствие, – иронично отозвался  Мортейн. Он оперся руками о столешницу. – Но это все меркнет рядом с тем, фактом, что ты светишься с разными мужчинами, а на меня прешь с тем, что я тихонько соблазнил женщину, которая, справедливости ради, сама хотела быть соблазненной. Ай-яй-яй, двойные стандарты такие двойные стандарты.

- Я как-нибудь это переживу, учитывая, что мне плевать на все твои мнения.
- Незаметно, – отрезал Мортейн. Когда-то он извлек очень интересный урок: когда женщина так яро показывает свое безразличие к мнению мужчины, то она лишь хорошо играет на публику. Да и никогда Майк не встречал женщины, которая была бы абсолютно равнодушна к тому, что о ней говорят. «Им с детства внушают, что они королевы. Особенно таким гламурным выскочкам, как Куин».
- Поверю тебе на слово, я предпочитаю более интеллектуальные места отдыха. И, кажется, уже просила держать рассказы о своих подвигах при себе? – «В гляде-е-елки решили поиграть».
- Может, это потому, что у тебя самой не было подвигах, о которых бы не стыдно было даже рассказать? Или ты слишком зажатая и стеснительная? – Майкл сделал театральную паузу, наигранно призадумался и лишь потом нацепил саркастичную ухмылку. – Хотя нет, ты скорее делаешь вид, что такая, потому, что тебе так отчаянно хочется выбраться из тени политика-отца, но у тебя мало, что получается. Мужчины гнуться под тобой и всякий поединок с ними тебе не доставляет должного удовольствия. Признайся, Куин, тебя бесят не сами рассказы, а то, что события, на которые я часто делаю намеки, реально были. – он откровенно измывался над ней. Потому, что он привык издеваться, подстегивать, заставлять задумываться о ценностях. В этом было какое-то адское наслаждение, какой-то сладкий наркотик, что заставлял Майкла наблюдать за реакцией всех тех, кого он так быстро разгадывал, опираясь на собственный жизненный опыт и проницательность. В принципе, в том была вся трагедия первенца Маверика: Мортейн не умел быть хорошим. Просто потому, что все, что было в нем светлого, замкнулось вместе с дверью на пятой категории. Просто потому, что с шестнадцати лет футбольная звезда превратился в дебошира, который собрал вокруг себя компанию отъявленных дебоширов, которым нужен был лидер, чтобы портить девчонок и находить выпивку там, где её не предвиделось… Шоу в жизни мужчины иногда приходило к паузе, а он не желал, чтобы кнопка «остановись мгновение» была нажата, ибо после умопомрачительного спектакля всегда приходила та щемящая пустота самого одинокого человека на Земле.
- В отличие от тебя, я не имею привычки доставлять удовольствие всем подряд.
- Да, иначе в квартале Красных фонарей тебе бы точно припасли место, – иронично отозвался Мортейн. Как это ни странно, с отцом он был согласен в одном: мужчина может гулять сколько угодно, а женщина должна быть верна своему мужчине. И плевать, что тот же Маверик посвящал все свои победы одной лишь Сьюзен, главное, что в юности он отгулял свое. Нет, у него никогда не было столько женщин, как у его старшего сына, но определенной популярностью у противоположного пола он пользовался. Нынче же Маверик мог пофлиртовать, сделать комплимент, подать руку, но никогда он не велся на других женщин серьёзно. А свою младшую дочь отец держал в узде и не позволял ей гулять неизвестно, как и неизвестно с кем. И Майк его поддерживал в его стремлении оградить младшую сестренку от репутации шлюхи.
- Во-первых, с Даниэлем и Клэем я, как ты говоришь, "светилась" ещё до черного дня нашего знакомства. Во-вторых, не льсти себе. Дело не в том, что ты затащил в постель эту курицу.
- О, она уже курица… – бархатным голосом вставил Мортейн.
- Она пострадала за нарушение субординации, я отправляла её не за тем и не давала разрешения на самодеятельность. И ты, похоже, забываешь о главной проблеме - у нас снова нет плана.
- Она бы молчала по моей особой просьбе, но у тебя активирован режим истерички и ты решила загубить такое молодое придуркование. – отозвался Майкл. – И да, у нас предсказуемо опять нет плана.
- Твой отец догадался, что Нонна была подсадной уткой, или просто её отфуболил за недостатком интереса?
- Он просто отбрил её так словами, что у Нонны была самая настоящая истерика. И не потому, что она слишком эмоциональна, а потому, что я знаю красноречие своего отца и его умение пройтись сразу по всем недостаткам, а также опустить достоинства до такого уровня, что они будут уродливее, чем Оззи Озборн в припадке абстинентного синдрома.

- Цель моей жизни явно не в сомнительных подвигах. И меня совершенно не заботят вехи твоей биографии, можешь хоть о полётах на ядре рассказывать с тем же успехом. Гнущиеся мужчины, ну конечно, мистер Фрейд, именно поэтому я тут провожу время в сомнительном удовольствии нашей беседы, раз уж мне посчастливилось встретить настолько несгибаемого осла.
- Осел, к твоему сведению, животное мудрое: он никогда не пойдет, если ему не хочется. Но куда уж тебе с твоим знанием биологических видов, – иронично отозвался Мортейн. В принципе, об умственных способностях ослов слагались неправильные легенды. У них жизнь всегда была тяжелой, вот они и упрямились, не хотели идти с поклажей. Это естественно. И Куин была не единственной, кто с такой частотой одаривал Майка этим гордым званием. Отец тоже часто сравнивал сына с ослом, ибо тот был упрям и независим.
- А тебе припасут место в аду для клоунов.
- Я тебя разочарую: в Ад обратно не берут. – фыркнул Майкл.
- Интересно, какой диагноз ты бы поставил себе? Я где-то слышала, что у самых циничных людей, как правило, чувствительная душа, и все их проблемы от разочарований. Хотя... Бывают индивиды и без души вовсе.
- Где ты набралась этой романтической дури? – Мортейн посмотрел на нее с откровенным пренебрежением. Он ненавидел все это соплежуйство, все эти жалкие попытки вникнуть и найти в нем идиотские зачатки ранимости. Да, она была, но он ни с кем не собирался делиться своей трагедией. Майкл все переживал сам в себе. Ему было легче сделать вид, что плевать он хотел на все предательства, на отношение к нему, на слезы обиженных им девушек… потому, что легче всего вымещать свою боль на других. Боль оттого, что ты одинок и что никто не настроен так решительно, чтобы понять его, при этом не залезая настойчиво в душу. Поэтому шоу нужно было продолжать. – Да, бездушность, как раз ближе к цели. Мне скучно. – он подпер голову кулаком. – Потому, что вы все такие банальные. В вас нет изюминки и загадки.
- Премного благодарна. Но мои люди должны слушаться исключительно моих просьб…
- Ещё одно желание доминировать? – фыркнул Майкл.
- …так предложите более рабочую идею, мсье Нострадамус.
- Есть ещё вариант с твоим отцом, но ты настолько правильная и настолько не умеешь играть по-крупному, что охотно выйдешь замуж за бабника, циника и отпетого негодяя. Мне жаль тебя, ведь ты не знаешь, что такое риск. И не узнаешь, ибо малодушие оно такое.
- Правда? Я бы послушала, может, почерпнула бы что для рабочих мотиваций. Следующую отправим с жучком, если организуем нечто подобное.
- Чтобы следующая в очередной раз прокололась. – фыркнул Майкл. Начав замерзать, он все же сделал знак «невестушке» и вышел. Вернувшись в халате черного цвета, на фоне которого голубые глаза стали в разы ярче, он продолжил: – Дело не в умениях всех этих кукол. Я знаю этого старого козла, как облупленного, ибо, видишь ли: в нашем маленьком семейном зоопарке, который было бы лучше назвать серпентарием, все либо подозрительные параноики, которые выигрывают, либо категоричные педанты. Так или иначе, у всех острый язык и умение делать больно. И если отец хоть на секунду задумается откуда появились модели вокруг него, то выйдет на тебя. Женщины его не любят с тех пор, как он женился. И это у них, в принципе, взаимно.
- Надеюсь, у тебя хватило ума не делиться ни с кем своей теорией двойных стандартов?
- Разумеется, нет. Хотя ей бы стоило это показать, ибо сайтик спас бы ей карьеру.

- Там же, где ты своих банальнейших подкатов...
- Не банальных, а работающих. И у меня их гораздо больше, но на тебя расходовать энергию, как минимум глупо, как максимум – нелогично. – невозмутимо хмыкнул Майкл. Все эти стили а-ля старый Голливуд, игры в стерву и постоянные попытки его кинуть под танки ему порядком надоели. За всю свою рабочую жизнь, когда отец выбросил старшего сына в мир бизнеса и внушил страх потерять все, Мортейн научил бодаться с любыми обстоятельствами. Более того: часто он сам ввязывался в такую игру, из которой живым, казалось, выйти не реально. Но он выходил и становился сильнее, наглее и жестче.
- Уж куда нам, простым смертным, до самого Мортейна. Купи себе сборник кроссвордов, ненадолго, но утолишь свою жажду загадок. Мне жаль тебя, если ты полагаешь, что можешь судить обо мне с полной уверенностью за полторы встречи. Ты не знаешь, что такое узнавать людей. И не узнаешь, зашоренность она такая.
- Потому, что мне хватает одного взгляда, чтобы понять, насколько вы жалкие, наивные дурочки, если думаете, что можете переть против нас. – он смотрел на нее с насмешливым равнодушием. Его самого уже порядком подбешивала эта полемика, его бесила сама Куин, и ему хотелось бы налить себе тарелку свежесваренного супу и хорошо отужинать, чтобы потом завалиться спать и проспать до самого утра. Но нет, он был вынужден вести словесные бои с той, на которую у него даже не стоял.
- Да причем тут она? Ей бы он никак не помог. Меня больше волнуют отцы...
- Ещё как бы помог, если бы она хотела сохранить работу, а я бы хотел предоставить ей такую возможность. Но так даже лучше: поиграюсь ей, как захочу, – фыркнул Майкл. Он не собирался помогать Нонне, но поиграть с ней, как кот с мышкой, ему бы хотелось. – Когда в твоих руках чужая жизнь, это, знаешь ли, повышает тонус.
Он увлеченно рассматривал столешницу из белого дуба. Узоры на дереве нравились ему больше, чем осознание насколько он влип. Разумеется, он мог жениться на Куин, а потом ввести ей наркотическое средство, свести с каким-нибудь левым мужиком и сделать несколько компрометирующих фото, дабы с громким скандалом развестись и остаться вновь свободным. Ему было плевать с высочайшей колокольни на эту расфуфыренную богатую самку богомола. И Майкл не знал, что заставляет его оставить эту гениальную мысль и пытаться что-то делать сообща с Реджиной. Он никогда не заботился о судьбах тех, на которых ему было откровенно плевать. Так почему же он сидит тут в халате, со стремительно мерзнущими ногами и, потирая шею, слушает бредни этой ханжи?
- Хорошо... Что за вариант с моим отцом? Я мало знаю о его работе.
- Работа нам не нужна. Нам нужны скандалы. Помнишь историю с Клинтоном и Левински? Вот нам нужна та же фигня. Я понимаю, что ты не умеешь, не можешь, не хочешь (нужное подчеркнуть) марать руки для очернения своего отца, но тебе придется думать, что тебе дороже: собственная свобода или свои собственные страхи. – впервые за все небольшое время их знакомства, на его выражение лица было далеко от ироничного или издевательского. Нахмурив брови, он серьёзно смотрел на Реджину, понимая, что ей выбор дастся нелегко. Это его семья всегда грызется, как бешеные псы, но остается при этом семьей. А у этой девушки все по-другому, видимо.
- У тебя есть что-нибудь выпить? Некрепкое. Вино? – «Да, малышка, придется тебе все таки научится играть по-крупному. Возможно, наши отцы сильно пожалеют, что решили свести Лилит и Азазеля».
- Могла бы и не спрашивать: у запойных алкоголиков всегда есть что выпить. У не запойных, кстати, тоже.
Мортейн встал и, убрав одну из занавесок, открыл маленькую дверцу. Дверь была и вправду в Нарнию, ибо помимо небольшой кладовой с разным алкоголем, там находилась ещё одна кладовочка, которую справедливо было бы назвать «Зал Славы Майкла Мортейна», ибо там были отмечены звездочками все девушки, которых он когда-нибудь соблазнил. Также там были фото некоторых, поваренная книга той самой китаянки-поварихи, пара забытых бюстгальтеров и ещё несколько вещей, которые напоминали бы, насколько было хорошо в свободном плаванье. Но, если возвращаться к нашим баранам, то мужчина взял бутылку относительно некрепкого вина и, открыв пробку, вышел, прикрыв за собой дверь. Бутылка была надпитой чуть, но это не помешало врезавшейся в него Куин заиметь громадное красное пятно на платье.
- Мое вино-о-о… – с тоской произнес Майкл.

«Господи, дай мне терпения, чтобы вынести эту идиотку, мудрости, чтобы хотя бы сделать вид, что понимаю её… только сил не давай. А то убью нахер». Он уже начинал тихо ненавидеть эту дуру, которая так старательно пыталась показать, что она сильнее. Майкла порядком задолбал этот вечный взгляд свысока, ему хотелось отходить её чем-нибудь тяжелым, лишь избавится от нее поскорее. Одна только мысль, что он может коротать с этой дурой жизнь, если не найдется выход из ситуации, заставляла мужчину мысленно молить Бога, чтобы тот таки не дал сил, иначе он удушит её, выпотрошит и отправит надкушенную почку её папаше.
- Майкл!
- Не говори мне, что ты родила ежа на моей кухне, а поэтому вопишь так, будто отцом ежа был Гитлер! – застонал Мортейн. Как правила, после такого крика ему говорили тонну дерьма, которое он не хотел вообще, которое ему остохуеет донельзя.
- Моё платье! И твои кривые руки, к сожалению, не самая большая наша проблема…
- Скорее твоя хуевая координация… – не сдерживая себя, Майк уже и на мат перешел, ибо его это все бесило до ужаса. Он хотел сказать ещё несколько слов о том, как ему дорого вино и как он клал с прибором на её порывы, но увиденное сообщение в телефоне заставило его выпасть в осадок. Сделав пару внушительных глотков из горла, он обошел Куин и поставил бутылку на стол. Вид у него был, как у буйно помешанного. Или, как у Чарльза Мэнсона с его немигающим взглядом. – Господи, я сейчас просто задам вопрос: за что?
- У тебя есть что-то, во что я могу переодеться? Можешь говорить, что у меня паранойя, но по-моему они хотят похоронить нас в снегах до весны и не оставить другого выбора, кроме добровольной сдачи их бредовым идеям. Не хочу я никуда ехать! Терпеть не могу лыжи.
- Да лучше я пролежу в снегу, чем буду проводить традиционный отдых в компании долбанутой семейки и навязанной невесты, которая взяла на себя дорогущее вкуснейшее вино, – огрызнулся Мортейн. Настроение его начало стремительно падать и единственное, чего ему сейчас хотелось – это лечь и умереть под елкой, которую Берта украсила в гостиной. – Жди-с.
Через пару минут Майк вернулся с ещё одним тяжелым халатом, который подчеркивал всю внушительность его персоны. Он ненавидел все эти дурацкие тонкие халаты. Если женщина хотела быть соблазнительной для него, то пусть бы она одевалась в его рубашки или ещё во что-нибудь мужского типа. Особенно мужчина обожал красоток с пышными формами и любящих мужскую одежду. Они выглядели для него истинными богинями. Были и те, которые одевались в женственное и привлекали внимание своим безупречным аристократичным стилем, делали изящный маникюр, цитировали Байрона и очаровательно краснели, когда он говорил всякие изящно завуалированные пошлости.
- Держи. – Мортейн хмуро передал её халат и, забрав бутылку, подошел к столу. Он не знал, какого черта вообще делает. Он хотел, чтобы этот кошмар поскорее закончился, и он мог спокойно сидеть в элитном стрип-клубе, подавать любимой Бекс купюру, а та бы танцевала горячо, чувственно, чтобы после любимый клиент порадовал её продолжением танца, только в горизонтальном виде… но Майк был вынужден стоять на своей кухне с бутылкой вина в руках и стараться не думать о том, что ему придется провести два дня в Аду. – Все?