Рутина, рутина и еще раз рутина. Ничего интересного, необычного, внезапного не случалось с Ричардом уже давно. Быть может, стабильность это хорошо, но ему она быстро наскучивает. Впрочем, если уж выбирать между стрессом и обыденными буднями, скорее, он выбрал бы будни. Все-таки негативные эмоции и ощущения ему были слишком не по вкусу.
С самого раннего утра его застала работа. Он уже отвел четыре пары у студентов, успел перекусить сэндвичем, выпить кофе и поговорить с мистером Шкоповски – преподавателем истории. Довольно милый мужчина уже преклонных лет, надо заметить. Теперь же Андерсен уверенно шагал по направлению кафедры, чтобы взять кое-какие бумаги и статьи и заняться их изучением, пока выпала свободная минута. И хорошо, что сейчас окно. Он был искренне рад этому. Нет, конечно, к студентам он относился хорошо, положительно, но пять пар подряд он бы не выдержал. Тяжеловато. Тем более, когда мучает похмелье после бессонной ночи и выпитых шести бутылок пива. Быстро забежав на кафедру, ухватив бумаги подмышку и поздоровавшись с секретаршей, мужчина устремляется в свой кабинет. На ходу перебирает бумаги, не замечает по пути какую-то женщину и сталкивается с ней лицом к лицу в буквальном смысле слова.
– Твою мать! – тут же ругается, глядя на пол, куда падают все его материалы и документы. – Смотреть надо, куда прешь, идиотка! – рявкает Ричард, наклоняясь и поднимая бумаги с пола.
Ночь без сна, больная гудящая голова, напряженный день и похмелье сделали свое дело. Он стал агрессивным и нервным. Явно был не в духе, а тут такой коллапс. Ради утоления своего интереса, что ж это за неуклюжий мамонт попался на его пути, Андерсен поднимает голову и приходит в ужас. Рот открывается, руки опускаются. Бумаги снова летят на пол, сам мужчина усаживается на пятую точку, быстро моргая и не понимая решительно ничего. Что за штуки такие? Он искренне думал, что столкнулся с какой-нибудь студенткой, но нет. Перед ним стояла вовсе не молоденькая девушка. Неужели он допился до такого состояния, когда приходят галлюцинации, заставляя усомниться в адекватности рассудка? Быть того не может. Он отказывался верить. Тогда какого черта, мать вашу, сейчас сверху вниз на него смотрит его прошлое, с которым он попрощался херову тучу времени назад? На всякий случай, он решает проверить, действительно ли это разыгралось его воображение или же есть другие объяснения происходящему с ним в данную минуту.
– Ты? – ничего умнее воспаленный от алкоголя мозг не подкинул несчастному Андерсену, который поспешил собрать листы в папки и подняться с пола. – Что ты здесь делаешь? – сухая интонация, пронзительный взгляд, сдвинутые на переносице брови. Он не настроен дружелюбно. Более того, его не устраивает ни один из предполагаемых вариантов. Даже если перед ним не дурацкая фантазия, а реальный человек, он меньше всего желал бы видеть его здесь. Тем более, рядом с собой.

Он не ожидал увидеть ее в этом университете. Более того, он не ожидал увидеть ее даже в этом городе, ведь она покинула его много лет назад без шанса на возвращение. С тех пор много воды утекло, он и думать о ней не хотел, хотя мысли упорно вдалбливались в мозг. Правда, время – штука весьма интересная. Заставляет забыть, раскрывает многие грани, открывает правду, лечит раны, расставляет все по местам. Поэтому Ричард уже давно не вспоминал о Диане просто потому, что в этом не было никакого смысла. Они дружили все студенческие годы. Много времени проводили вместе, пили, курили, читали умные книжки, вместе сдавали экзамены. Для него в тот момент не было никого ближе, чем она. Но, увы, жизнь сыграла злую шутку. Развела их по разным сторонам без надежды на скорую встречу. Но Андересен не страдал, не переживал, не нагнетал обстановку. Он просто решил смириться с таким положением вещей. Естественно, он же не знал, что рано или поздно коварная судьба столкнет их снова.
Сейчас мужчина стоит на двух ногах, держит в руках бумаги и, быстро моргая, смотрит на призрак из своего прошлого. Что он должен ей сказать? Что рад ее видеть? Что беспредельно счастлив, что она приехала и полезть к ней обниматься? Нет, он не станет этого делать. Не из вредности, не из-за того, что такой противный. Все мимо. Просто внутри сложилось стойкое впечатление, что самой Доусон он не очень-то был нужен. Хорошо, свалила она к чертовой матери в свой Хомвуд, но неужели нельзя было найти контакты? Звонить, писать, общаться через интернет, как все цивилизованные люди. Способов масса, да только за все эти годы он не получил от нее ни одного письма, ни одного чертового сообщения. Разве мог он сейчас мило улыбаться и плясать от радости? Правильный ответ – «нет».
– Очень смешно, – фыркает Андерсен, перекладывая папки в другую руку. – Зачем ты приехала, Ди? – снова вопрос, он серьезно смотрит на женщину, изучая черты ее лица.
Да, она постарела, кое-где уже видны морщины, но выглядит очень даже статно, прилично и, в  целом, довольно неплохо. Чего не скажешь, конечно же, о самом Ричарде. Впрочем, его внешний вид никогда не был для него чем-то важным. Не в одежде дело, а в том, что у тебя находится в черепной коробке.
Вряд ли это подобие диалога закончится чем-то хорошим. Он не настроен дружелюбно, да и сама Диана как-то не сильно пылает желанием беседовать со своим старым другом. Случайная встреча оказалась слишком не к месту, к сожалению. И должно случиться чудо для того, чтобы эти двое не вспыхнули, как спички, выясняя, почему же много лет не держали друг с другом связь. Но, как известно, чудес на свете не бывает.

Кажется, Ричарда сейчас хватит удар. Он никак не ожидал такой новости. Тем более, находясь в таком состоянии. Какого черта? Почему именно здесь? Мало, что ли, университетов, в которых можно устроиться на службу преподавателем? Что за глупость? Сидела бы в своем Хомвуде или там нет высших заведений? Проклятье. Мужчина был очень недоволен, и это отчетливо было заметно по его лицу. Брови сдвинуты на переносице, губы поджаты, голова полуопущена. Будто бы он думал о чем-то серьезном. Естественно, думал. Думал о том, почему все складывалось именно так, почему она молчала столько времени, почему решила вернуться именно сейчас и именно сюда. Но ответов получить он не мог. Либо она сама их даст, либо он никогда об этом не узнает.
– Ну, да. Коллеги, – мрачно отзывается Андерсен, перебирая в руках бумаги. – Почему сюда? – снова вопрос, он планирует выяснить все обстоятельства по максимуму. – Чего же тебе не сиделось в своем Хомвуде? – наглая усмешка, мужчина скрещивает руки на груди, сощурившись, смотрит на свою старую знакомую.
У него нет никакого желания выяснять что-либо. Он не планирует снова воскресить дружбу, наладить контакты и связи. Она приняла решение много лет назад. Она сама выбрала свой личный путь. Вот пусть и катиться по нему колбаской. Он же проживет как-нибудь сам. Уже давно привык пребывать в тотальном одиночестве, наедине с книгами и бутылками пива. И знаете что, это не так уж плохо, черт возьми.
Голова Ричарда ужасно гудит. Надо бы выпить таблетку и привести себя в чувства. Это небольшое потрясение как-то совсем уж выбило его из колеи. Нужно было с этим что-то делать. А самое главное – избавиться от катализатора его головной боли.
Мужчина снова сверлит Диану оценивающим взглядом, шумно выдыхает и качает головой. Нет, диалога уже не вышло. Вряд ли здесь еще можно хоть что-то ловить. Да и трепаться посреди коридора, когда уже начались занятия как-то уж совсем не комильфо.
– Кажется, разговор не клеится, – язвительно замечает Андерсен и делает шаг вперед. – Надеюсь, мы больше не пересечемся, – фыркает, салютует от виска и двигает прочь, подальше от Доусон.
Впрочем, он ведь и собирался изначально в свой кабинет. Пора уже погрузиться в работу. Быть может, хотя бы это поможет отвлечься от мыслей об этой треклятой женщине.

Обида такая обида. Ричард, конечно, понимал, что с одной стороны совершенно глупо обижаться на девушку, ведь она не просто так собрала манатки и укатила к себе домой. Она уехала ухаживать за бабушкой, но, твою мать, далеко не этот факт разозлил его и заставил таить обиду столько лет. Его задело, что она даже не взяла адреса. Что не выказала желание продолжать общаться. Если бы она только захотела, он бы приехал в ее чертов Хомвуд, помогал по дому, приносил продукты и тоже смотрел бы за бабушкой. Потому что, наверное, это правильно и нормально для друзей. Как раз беда и сближает, а не праздное скитание по барам и дебильные шутки. Но Диана просто бросилась наутек, швырнув фразу, что ей нужно ехать. Именно поэтому его позиция в сложившейся ситуации очень даже проста и понятна. Но, к сожалению, не для Доусон, которая вместо того, чтобы хоть как-то проявить свою мягкость, которая была ей свойственна всегда, вместо того, чтобы выразить свою радость хотя бы глазами, она сыпала язвительностью, сарказмом и неумелыми, глупыми шутками. Увы, это не та Диана, которую знал Андерсен. Совсем не та. Теперь перед ним совершенно чужой человек и он не желает иметь с ним ничего общего. Никогда. Но, увы, теперь это будет очень проблемно.
Мужчина кивает головой в знак наигранного почтения, хмыкает и покидает свою старую подругу. Правда, краем уха ловит проклятую фразу, которая больно задевает, от чего все внутри начинает ходить ходуном. Воистину кто-то ее подменил. Она бы никогда прежде не позволила себе бросаться такими репликами и, тем более, оставлять последнее слово за собой. Потому что всегда была настоящей женщиной в привычном понимании этого слова, а не гребаной феминисткой, боровшейся за свои права. Будто подменили. Будто чертовы пришельцы забрали ее посреди ночи и хорошенько обработали мозг. Так бы Ричард и считал, если бы, конечно, верил во всю эту псевдонаучную ерунду с инопланетянами. Ох, Доусон, Доусон… что ж тебя так повело не в ту сторону. Жаль, очень жаль.
Андерсен вообще далеко не самый эмоциональный человек. Более того, он всегда привык стоять на своем, мало кому удается сдвинуть его с мертвой точки. Но его бывшей подруге удалось. Только что. Он влетает в свой кабинет, кидает на стол бумаги, скрипит зубами и шумно дышит от негодования. Ему не нравится, что шпилька, брошенная в конце жалкого подобия диалога, оставила последнее слово за Дианой, не нравится, что она позволяет вести себя с ним так по-хамски. Ну, ничего, он еще найдет способ утереть ей нос. Так он думает, садится за стол, шумно выдыхает, проводит ладонью по покрывшемуся испариной лбу и принимается изучать бумаги. Достает из кармана пиджака пачку сигарет, сует между губ одну, закуривает и полностью погружается в изучаемую литературу. Только изредка хмыкает и что-то черкает на бумаге. Даже не сразу понимает, что в кабинете внезапно появился странный, неуместный для атмосферы звук. Это был звонок телефона. Декан, оказывается, был в курсе, что мужчина и женщина когда-то вдвоем учились в этом университете и закончили аспирантуру вместе, поэтому звонил Ричарду для того, чтобы тот показал Диане ее личный кабинет. Как бы он ни упирался, как бы ни фыркал и ни повышал голос, декан отчего-то был непреклонен. Скрипя зубами, профессор кладет трубку на место, хватает сигареты со стола и пулей вылетает из своего кабинета. Его путь лежит на кафедру, больше некуда, это совершенно точно. Обычно новые преподаватели ошиваются именно там и в первый день знакомятся с присутствующим коллективом. Долбаная традиция, мать ее.
– Миссис Доусон, – сквозь зубы цедит Андерсен, открывая дверь кафедры. – Декан распорядился, чтобы я показал ваш кабинет. Пройдемте за мной, – скупой, жалкий официоз вместо нормального, адекватного разговора. Наверное, между этими двоими теперь всегда будет так. По крайней мере, до тех пор, пока кто-нибудь из них не перестанет валять дурака и внезапно не вспомнит, что они оба далеко не чужие друг для друга люди.

До нового кабинета девушки всего ничего. Пройтись по коридору, подняться на следующий этаж, повернуть направо и вот оба уже стоят напротив двери с нужной табличкой. Внутри что-то екает, когда женщина подает голос и напоминает Ричарду о своей прежней фамилии. Он прикрывает глаза, шумно выдыхает, переводя дух. Хорошо, что он стоит к ней спиной, и она просто не может видеть выражение его лица. Да, отработанное годами безразличие дало сбой, толстый слой хитина как-то слишком внезапно стал трескаться и лопаться. Нельзя, неверно, не должно быть. Что же его так удивило или потрясло? Все до банальности, до оскомины на зубах просто. Как пять копеек. При звуке ее девичьей фамилии, Андерсену в голову стали приходить картинки из их общего прошлого, когда все было хорошо, когда было время подурачиться, когда они оба были нужны друг другу, как воздух, пусть и всего лишь в качестве друга. Сейчас все иначе. Сейчас внутри, где-то под сердцем затаилась чертова обида, пожирающая все хорошее, что было в прошлом, много лет назад. И мужчине очень не просто избавиться от этого гниющего чувства, что Диана покинула его и забыла, увлекшись своей собственной жизнью. Это ведь так… эгоистично.
Он ничего не отвечает. И не станет называть ее Харпер. На дощечке ясно и четко написано Доусон. Значит, так тому и быть. Значит, теперь для него она миссис Доусон, коллега по работе, сестра по оружию, не более. Никакой близости, никаких воспоминаний, никаких желаний. Подавить, задушить в себе всю эту чертовщину в зародыше, чтобы не дай бог ничего не вернулось на свои места. Он же закостеневший циник, саркастичный атеист и плевавший на все вокруг нигилист. Ничто не должно потревожить его принципы. Ничто не должно измениться.
Женщина проходит внутрь кабинета, и Ричард уже собирается уходить, даже делает шаг прочь, но его окликают коротким «зайди». Зайди? Вот прямо сейчас, после небольшой потасовки, спустя чертову кучу лет, несмотря на обиду, некоторую боль и тотальное непонимание? Это шутка, что ли? Если да, то слишком плохая. Мужчина стискивает зубы, не решаясь сделать шаг ни в одну, ни в другую сторону. На какое-то мгновение в его душе появляется вполне объяснимое сомнение, он не знает, как поступить, но затем что-то все-таки заставляет его развернуться, войти в кабинет и закрыть за собой дверь. Все. Будто бы захлопнулась дверца клетки, наполненной дикими голодными тиграми. Кажется, предстоит разговор. Кажется, не самый приятный. И от него, в общем-то, не уйти, не сбежать. Рано или поздно он произошел бы все равно. Видимо, кто-то там наверху решил, что им действительно нужно обсудить все, что было и будет.
– Зашел, – сухо говорит Андерсен, выуживая из кармана своего пиджака любимые красные Мальборо. Сует фильтр между губ, вальяжно проходится к окну, открывает, усаживается на подоконник и закуривает, облизывая губы и выпуская серый никотиновый дым. – Что вы хотели, миссис Доусон? – он не мог иначе. Не мог, чтобы не плюнуть в лицо ядовитым замечанием, расставлявшем их обоих по углам. Теперь только лишь коллеги? Или у кого-то из здесь присутствующих есть возражения?