*Начало*

День начался как обычно, и был на удивление слажен и шел как экспресс по расписанию. Но какое-то странное тягостное ощущение, будто бы что-то должно случится не покидало мужчину. К полудню это ощущение  перекрыло все нарастающее раздражение, его бывшая любовница, а теперь весьма не пунктуальная начальница в очередной раз опаздывала. Он трижды напоминал ей о встрече, вечером перед тем как лечь спать, чем вызвал не малое раздражение у Реджины, которая по странной причине, ревновала его к Лидии. Сегодня утром он напомнил ей, выслушав от нее тираду относительно того, что она не ребенок, и наконец в 11 он послал ей сообщение о том, что в 12 у нее встреча. Ответа так и не получил, и уже начинал закипать. Встреча на которую брюнетка собиралась опоздать была важна для журнала, в конце концов реклама и те, кто ее размещал были источником их довольно таки не скромных доходов. И спесивые владельцы картинной галереи еще в прошлый раз дали ему понять, что будут договариваться только с хозяйкой. Даниэлю тогда ничего не оставалось, как улыбаться и жать им  руки, когда больше всего ему хотелось расквасить рожу этому лощеному гею. И сейчас руки у него чесались не меньше, ему очень хотелось в конце концов потерять терпение и высказать шефу то, что он о ней думал. Обреченно взглянув на часы, которые показывали пятнадцать минут двенадцатого, мужчина поправив на ходу шарф и пристроив на переносице очки вышел из здания где располагался офис и взмахнул рукой, чтобы вызвать такси. Глубоко внутри он ругался всеми известными ругательствами и не добрым словом поминала Кортазар и все ее залеты и завихрения. Везение продолжалось, и не прошло и минуты как возле него остановилась канареечная ауди, выглядевшая по меньшей мере не надежно, но выбора особенно не было. Ругнувшись Даниэль бросил свое тело на заднее сиденье, коротко бросил водителю адрес и попросил ехать быстрее. Телефон в его руке уже был горячим от сотой попытки дозвониться до девушки.  Телефон ее продолжать молчать, а длиные противные гудки не делали его настроение лучше. К черту ее, к черту эту работу, к черту всех баб, которые только и были способны подставлять и выводить из себя. Не к месту опять накрыли мысли о Реджине, которая вела себя довольно странно. С тех пор, как прошел ее показ, она отдалялась от него, и он все чаще стал замечать, ее нежелание выходить с ним в свет. Не хватало только трахать бабу, которая его стыдилась. Он понимал, что терпеть это душащее чувство ревности и злости на то, что она не желает афишировать связь с ним, он долго не выдержит и в конце концов все кончится. Думай о другом, дело сейчас важнее. К моменту, когда машина остановилась перед домом, где Лидия не так давно приобрела квартиру, он уже сумел взять себя в руки и очень надеялся, что не свернет Кортазар шею.  На входе, открывая тяжелые, вырезанные из дуба двери он столкнулся с парнем, который имел слегка потрепанный вид, а глаза его то и дело бегали из стороны в сторону. И хотя одет блондин был весьма презентабельно, все же в мозгу вспыхнуло мысль о несоотвествии парня и элитного дома в который он входил. Коротко кивнув швейцару, который знал его он шагнул в открытый лифт. Подъем занял несколько секунд и и вот он уже стоит у двери начальницы, прокручивая в уме все, что собирается ей сказать и пытаясь перевести это в приличное русло.  Даниэль поднял руку и постучал, ответом ему была тишина. Постучал еще раз результат был таким-же. Но ведь седовласый мужчина внизу не остановил его, а значит Лидия дома не покидала. Набрав ее на трубке, он услышал за дверью переливы мелодии, которую она всегда ставила на все мобильники. Заснула она что-ли.  Отчаявшись достучаться до девушки, и начиная испытывать все большее беспокойство, то самое, что ело его изнутри с утра, Ронсон со злости хлопнул ладонью по двери и обнаружил, что она открыта. Дальше события отпечатались в памяти так, словно он просматривал комиксы на криминальную тему. Вот он входит и видит бардак в комнате. Вот шагает дальше, натыкаясь на разбросанные вокруг вещи. И наконец за диваном, видит темные волосы, раскиданные по полу.  За диванов, в страной позе, с закинутой головой и широко открытыми глазами лежит Лидия. Даже с расстояния больше метра, и еще не замечая синих следов на шее девушки, Даниэль с ужасом осознал, что перед ним труп. Что-то похожее на бульканье вырвалось из его горла, по всему телу прошла ледяная дрожь, а волосы на затылке встрали дыбом.  Ему чертовски хотелось закричать, и лишь усилием воли он сумел взять себя в руки.  Ощущение потери еще не настигло его, и оцепенение, которое он испытал позволило ему подойти к телефону, поднять с пола трубку и набрать 911. В этот момент, когда он закончив объяснять ситуацию, наконец положил трубку на место, с трудом попадая в гнездо телефона дверь приоткрылась. На пороге появилась девушка с короткими волосами. Любовница Лидии, выдал ему мозг, но вот вспомнить кто она, как ее зовут, или что-то еще он бы сейчас не смог. Он стоял и смотрел на красивое лицо своей бывшей любовницы, друга, начальницы и не мог поверить что серая маска смерти, которая начинала покрывать его это правда.

Хотелось выпить. А еще лучше напиться так, чтобы не вспомнить кто ты. Хотелось выйти из комнаты, закрыть за собой дверь и притвориться, что ничего этого нет. А еще, возникло глупое чувство, что можно запустить ресет и пройти уровень по новой, что можно успеть исправить случившееся и добиться счастливого конца. Все эти мысли были какими то посторонними, они шли бегущей строкой перед глазами Даниэля и он не заострял внимание на них. Он следил как голодный пес за костью за тем, как угловатая девушка склоняется над телом Лидии, как издает какие-то не то стоны, не то всклипы. Или это он сам? Нет губы его сомкнуты, сжаты, а в горле стоял такой ком, что он ничего не мог ответить на обвинения, которые кидали в его сторону. Он только сумел кивнуть на вопрос о полиции, а потом его накрыло. Накрыло совершенно неуместное, дикое воспоминание. Он потерялся, закрыл глаза и сжал руками голову, вжимая глазные яблоки большими пальцами. Он почти явственно ощутил запах лилий, аромат горящих свечей и услышал шепот, прошедший по толпе, когда стало ясно что невеста в церковь не придет. Он стоял сейчас там, в костеле святого Иеремии и смотрел на то, как рушится его жизнь. Как отец выхватывает записку из его рук, читает ее коротко и заражается ругательствами, за которые тут же просит у бога прощения, освящая себя крестным знаменем. Он ощущал тогда, как что-то внутри него загорелось, заболело а потом оледенело в один момент. И сейчас он ощущал тоже самое. Какие то глупые мысли пришли на смену воспоминанию. Что ему теперь делать? Как он будет жить? Все рушилось в один момент. 
- Проклятье! Лидия, ты не можешь так поступать с нами. - Крик вырвался из его груди, а на глаза набежали слезы, которые он старался из-зо всех сил сдержать. В следующий миг он ринулся в спальню, не обращая внимания на царивший там погром, и кинулся в туалетную комнату, где его вырвало. Все что он съел с утра, сейчас изливалось из него, не принося облегчения но оставляя после себя обжигающую боль  в горле.  Наскоро умывшись и стараясь не поймать собственного взгляда в зеркале Даниэль покинул ванную. Теперь он был собран, застегнут на все пуговицы, и застывший в своей боли. Теперь он видел все ясно, беспорядок, разгром, вещи выброшенные из комода на пол. Ее ограбили, но что искали в ее чулках и нижнем белье? Какая разница, чтобы это не было она поплатилась за это своей жизнью. Ему еще предстояло осознать что этой живой, энергичной, такой полной страсти и любви к жизни женщины больше не было. Было только изуродованное тело, о котором нужно было позаботиться.  Мужчина шагнул в гостиную и заставил себя подойти к Фрэн, кажется так она себя называла. Ему удалось наклониться и обхватить ее плечи руками, заставляя подняться. Он не смотрел на тело Лидии, сейчас его выдержке не нужно было видеть этого.
- Не трогай ее. Полиция уже едет. Мы можешь что-то испортить. - Он прижал лицо девушки к своей груди, ему казалось, что именно в этом нуждался в такой ситуации любой человек, который только что потерял кого-то близкого и дорогого. Чужое прикосновение, тепло, сопротивление все это раздражало его сейчас. Ему куда больше хотелось зарыться в углу и  обняться с бутылкой хорошего Джека. И рыдать, рыдать в голос, как он не позволял уже много лет. Как было тогда, когда умерла его мать. Но она воспитала в нем это качество, которое вечно порождало в нем потребность заботиться о тех, кто был рядом. И сейчас он на автомате выполнял обязанность, шептал какие-то дурацкие слова утешения, которые уже через секунду не мог бы вспомнить.

Отредактировано Daniel Ronson (2014-01-12 22:51:38)