Веточка с бледными цветками стоит в невысокой простой вазе; ни изящества форм, ни узоров на стекле - идеальный цилиндр для орхидей, самих по себе броских и вычурных. Официант, поправив композицию, молча растворяется среди столиков и льющейся из динамиков тихой музыки: именно той, что требуется для спокойной беседы, если не хочется ни перекрикивать шум, ни делиться подробностями разговора с соседними столиками. Эдвард, оставшийся в одиночестве, сидит с полуприкрытыми глазами, о чем-то думает про себя и мнет в пальцах край салфетки, испытывая стабильное желание закурить без возможности действительно это сделать - увы, респектабельный французский ресторан не предусматривает зонирования и дополнительных кондиционеров специально для любителей нарушать общественный порядок. Приходится терпеть и справляться с нервным напряжением без какой-либо помощи - а Роудс нервничает, причем довольно сильно.
Пять сорок восемь, он по непонятной причине вдруг раздражается на девушку, которая не сочла необходимым появиться на двенадцать минут раньше положенного срока. О том, что Изабеллу могли не предупредить, Эдвард не думает. О том, что стоило бы за ней заехать - тоже. Не пытаясь копаться в собственных эмоциях, он быстро переносит недовольство с отца (который, собственно, и заварил вместе со своим подельником всю кашу) на невесту.
Когда будущая супруга, наконец, решает появиться в поле зрения, настроение Роудса колеблется где-то между "абсолютным нулем" и "великой американской депрессией". Он быстро встает, улыбчивый, словно русская матрешка с нарисованным лицом, внутрь которой кто-то добрый упаковал триста грамм тротила, приветствует Изабеллу и садится обратно только после нее.
Изабелла ему не нравится. Если вчера и позавчера, пока Эдвард искал о ней информацию, она просто не вызывала особых эмоций, то сейчас на ум приходят десятки едких комментариев, а привкус разочарования буквально физически можно ощутить на кончике языка.
Не то, чтобы особенно красивая; слишком светловолосая, по его мнению - Роудс приглядывается к прическе невесты, пытаясь определить, натуральная та блондинка или нет, но терпит фиаско; полноватая не в тех местах, что обычно считаются привлекательными для стандартного мужского вкуса; очень низкая даже на каблуках. Он отводит взгляд раньше, чем пристальное внимание становится неприличным, но как только она отвлекается на папку с меню, быстро оценивает ее грудь, с сожалением приходя к выводу, что природа вместо этого одарила Изабеллу щеками.
- Нас не сочли нужным познакомить раньше, к сожалению, - иначе, про себя заканчивает Эдвард, он бы заранее знал, к чему готовиться, и не оказался морально уязвим пред лицом надвигающейся катастрофы. Мгновенная пауза, и, - Я понимаю, новости должны были вас ошарашить...
А уж его-то как, черт возьми: что делать дальше, и делать ли что-то вообще, Роудс категорически не знает, с намеком на интерес наблюдая за реакцией невесты. Болтушка или тихоня? Станет ли взахлеб рассказывать о себе или начнет сыпать вопросами? Или, может, впадет в истерику, чтобы разнообразить вечер?

Рождество. Как вовремя - и как цинично со стороны отца, хотя про себя (очень сильно про себя) Эдвард даже допускает, что он действительно отчасти хотел таким своеобразным способом поздравить сына. Ну подумаешь, вышло с точностью до наоборот, кто ж знал. Подарок есть, олень теперь тоже в наличии, можно смело начинать веселье - и Изабелла решает взять тяжелую миссию на себя, оказавшись именно той болтушкой, какой Эдвард ее и предполагал. Еще и нахалкой, ко всему прочему.
Явно риторический вопрос - потому что выпалив его, она спустя мгновение уже продолжает пламенную речь, - Роудс пропускает мимо ушей, отреагировав чем-то, отдаленно напоминающим мимическую конструкцию "сочувствие". Губы остаются плотно сжатыми, хоть и изогнутыми в вежливой улыбке, пальцы - сплетенными в замок, а сам он представляет собой недавно ожившую статую, которая испытывает некоторые трудности с речевым аппаратом. Исключение делается лишь ради официанта, что терпеливо ждет, пока гость изволит определиться с заказом.
Пока Изабелла выкладывает свой замечательный план, Эдвард успевает досчитать до десяти и обратно, вспомнить, как выглядела та старшеклассница, с которой он по пьяни лишился девственности, и еще тридцатью тремя способами попытаться убедить себя в том, что конкретно эта девица напротив - вариант если и не хороший, то хотя бы не самый худший из возможных. Руки с ногами на месте, относительная осевая симметрия наличествует, а все параметры усреднены настолько, что в случае семейного скандала ни один суд (даже техасский) не найдет в его действиях никакой дискриминации кроме как по половому признаку. Меньше издержек - больше экономия домашнего бюджета. Сплошные бонусы.
- Я боюсь, мисс Келлер, вы не до конца осознаете условия этой... сделки, - улыбаясь так ласково, словно олигофренопедагог своему ученику, начинает Эдвард и складывает пальцы домиком. Если ситуация не может быть приятной, почему бы ей не быть забавной, верно?
- Фиктивные браки с американцами заключают беженки из Сектора Газа и восточные славяне в надежде на Грин Кард. Но даже им, увы, приходится какое-то время... мешать друг другу на радость проверяющим, - он копирует ее интонации, но тут же прекращает играть в снисходительно-саркастичного ублюдка, сочтя образ чересчур дешевым и не отвечающим моменту. - Тогда как наш с вами союз подразумевает налаживание не только дружеских, но и родственных отношений между семьями-партнерами.
Закончив фразу, Роудс вновь замирает и рассматривает Изабеллу уже с чуть большей заинтересованностью. Более чем вероятно, что именно с ней ему придется либо делить постель, либо тщательно прятаться по раздельным спальням - этот факт вызывает все меньше эмоций помимо скуки и досады.

У неподготовленных и безответственных людей подобные вещи происходят несколько иначе, думается Эдварду. Жених с невестой знакомятся благодаря цепочке нелепых случайностей, влюбляются друг в друга одинаково сильно, наплевав на статистику и теорию вероятности, принимают решение с известной долей опрометчивости - руководствуясь, разумеется, эмоциональным подъемом, - и в результате получают на руки определенный результат без минимальной гарантии качества. Отношения, основанные на каком-то случае, на шансе, на чувствах, что зарождаются утром и исчезают в обед. Разве могут они быть надежными и прочными? Нет, конечно. Прямое нарушение гауссова распределения могло бы стать величайшим позором математики, но если одна безделица меняет сложившуюся систему вопреки логике и здравому смыслу, то это следует считать лишь намеком на абсолютную нестабильность образовавшегося соединения. Карточный домик, который разрушится от одного неосторожного движения. Разумеется, приходит к выводу Роудс, деловой подход должен подразумевать точный расчет, большую выборку и наличие действительно твердой мотивации в качестве константы. Остальное - это юношеский максимализм, который не имеет ничего общего с бизнесом.
Увы, никакая философия не отвечает на вопросы вроде "почему я мечтал о немой Меган Фокс, а получил вот это" - или отвечает, но Эдвард, как тот еще специалист в гуманитарных науках, не в курсе. В конечном итоге он решает, что отправить невесту, скажем, в спортзал будет, разумеется, провальным решением с этической, но явно не с тактической точки зрения. А если потом перекрасить, то глядишь, и выйдет что-нибудь полезное: на этой радостной ноте Роудс немного успокаивается, вспоминает про стоящий на столе бокал хереса и поднимает хрустальный "тюльпан", стараясь держать его исключительно за ножку, чтобы не нагреть. Лежащий рядом подарок от Изабеллы остается нетронутым: в момент, когда она забывает о правилах приличия, Эдвард делает то же самое, избавляя себя от необходимости немедленно разворачивать упаковку и фальшиво благодарить за внимание.
- Я не поставлю под сомнение свою лояльность к интересам семьи, мисс Келлер, - он чуть заметно улыбается про себя, оценив, что Изабелла без труда расшифровывает всю соль "родственных отношений", невзначай упомянутых ранее, но особого веселья пока не ощущает: с мыслью о детях Роудс не может смириться ни сердцем, ни умом.
- Вы - достойная девушка, вы носите уважаемую в этом городе фамилию, - еще один ускользающий намек, который немало забавляет Эдварда, - и, разумеется, прекрасно воспитаны, поэтому я не вижу смысла искать другую невесту, заодно рискуя развалить партнерские отношения с мистером Келлером, - что там было про угрозы? Так вот, это не она.
- Я понимаю, что в силу возраста брак кажется вам чем-то ужасным, но у нас достаточно времени, чтобы узнать друг друга, - говорит Роудс, мастерски изображая вежливое сочувствие в интонациях, которое, тем не менее, никого здесь не может обмануть. Последняя фраза Изабеллы про подружек и трагедию ускользает от его понимания, а потому остается без ответа; глоток сладкого крепленого вина, поданного в качестве аперитива - Эдвард, кажется, начинает получать от ситуации извращенное удовольствие.

У нее удивительная манера речи: сложные лексические конструкции смешаны с просторечными выражениями, и Изабелла постоянно переключается с одного на другое. Отражение ли это недостаточного воспитания и дерзкого нрава, а может, свидетельство об обыкновенной недалекости, он пока не понимает, а потому не торопится с однозначными выводами и просто наблюдает, прислушиваясь не столько к тому, что она говорит, сколько к тому, как она это делает. Быстрая, невнятная, не выстроенная в единую логическую цепочку речь выдает полное отсутствие каких-либо риторических навыков - Эдвард отмечает, что Келлер-старший не озаботился образованием своего единственного ребенка и, более того, зачем-то дал дочери возможность жить отдельно на протяжении пары лет. Это что, она осталась без контроля лет в пятнадцать? Удивительная халатность родителей, плоды которой отныне придется пожинать Роудсу на правах будущего супруга.
Еще глоток; вкус кажется ему слишком сладким, почти приторным, но, в целом, приятным. Эдвард старается запомнить название хереса, который ранее наугад выбирал среди алкогольных напитков, чтобы позже купить бутылку домой, на случай каких-нибудь незапланированных торжеств, и попутно следит за руками Изабеллы, которая активно помахивает вилкой, не используя ее при этом по прямому назначению. Слушает, составляет список вопросов для уточнения, но не перебивает, а терпеливо ждет, пока она не умолкнет, что случается не сразу.
- Ну... - нет, речь внезапно продолжается, и вслед за первым вопросом Изабелла сразу же задает второй, уже другой. Он мысленно комментирует такую манеру ведения диалога, но вслух по понятным причинам ничего не произносит, лишь кивает пару раз в знак того, что согласен дослушать со скидкой на сумбурность ее мыслей.
- Касательно портрета, раз уж об этом зашла речь... - Роудс, прищурившись, смотрит куда-то в сторону и берет паузу на пару мгновений, после чего возвращает все внимание Изабелле, - я думаю, что не скажу ровным счетом ничего нового: мистер Келлер представлял вас как воспитанную скромную леди. Со своими маленькими хобби, конечно, - он интонациями подчеркивает, что воспринимает увлечения Изабеллы исключительно как милые женские слабости, о которых супруг знать в принципе не обязан. И которые явно не должны отнимать времени больше положенного.

Ей это не нравится, разумеется: выражение лица Изабеллы меняется незамедлительно, хотя она явно старается держаться максимально достойно, вот только полностью совладать с эмоциями в силу недостаточного опыта не может. Эту деталь Эдвард тоже оценивает и анализирует с неудовольствием; ему кажется, что партнерша, не наученная скрывать чувственные переживания даже при необходимости, представляет собой бомбу замедленного действия - можно предполагать, где и когда "рванет", но располагать всегда будет случай. Роудс не собирается полагаться на случай, а это значит, что его невесте придется пересмотреть свое поведение в кратчайшие сроки. Например, за те десять минут, которые Изабелла, извинившись и выйдя из-за стола, проводит в дамской комнате.
Он терпеливо ждет, разглядывая гуляющих по Коммонвелс-авеню, подзывает официанта и интересуется подробным составом нескольких блюд из меню: придирчивое внимание, с которым Эдвард выслушивает ответ, заставляет его моментально подобраться - уж больно такое поведение посетителя смахивает на профессиональный интерес ресторанного критика, - но Роудс, заметив это, уточняет причину своего беспокойства.
- Я стараюсь держаться подальше от арахисовой пасты, - понимающий кивок в ответ, и его тотчас заверяют, что из орехового в этом заведении только мебель, а шанс, что у Эдварда окажется аллергия на столик, в общем-то, невелик.
- Замечательно, - недовольный шуткой, он поджимает губы и отворачивается, а когда вновь отвлекается от происходящего за окном, официанта нет не то, что рядом, а и вовсе в поле зрения. Хоть чему-то их здесь научили, думает Роудс с раздражением.
Изабелла возвращается очень кстати - он еще не успевает заскучать окончательно, - и с преувеличенно бодрыми нотками в голосе заверяет его, что примет к сведению свою манеру поведения. Фраза звучит неестественно, словно была пару раз отрепетирована перед зеркалом, но артистические таланты невесты волнуют Эдварда еще меньше, чем музыкальные дарования. Он принимает самое благосклонное выражение лица, на которое способен, и откидывается на спинку стула для большего удобства, прежде чем задать вопрос:
- Что же касается ваших планов на жизнь и... портрета супруга, каким его видите вы? - нельзя сказать, что ему совсем не интересно, но если Изабелла решит, что Роудс планирует учитывать ее мнение и идти на компромисс, то глубоко ошибется.

Изабелла в ответ сравнивает его с Синей Бородой - Роудс мысленно проклинает очередную глупую шутку (рождественский поход в ресторан превращается в чертов stand up evening, вот бы его кто предупредил заранее) натянуто ухмыляется и склоняет голову почти театральным, выверенным движением, не хватает лишь поднятых к полям шляпы пальцев, да и самой шляпы, раз уж на то пошло. Малолетняя нахалка и бунтарка, вопреки законам жанра и согласно законам жизни, не вызывает у него положительных эмоций и снисходительного умиления: Эдвард раздражается еще больше, в мыслях чихвостит отца за такой выбор невесты, и жалеет о том, что с помолвкой нельзя подождать года три, а лучше все пять. Пока его прелестная Золушка не решит, наконец, повзрослеть и научиться держать язык за зубами, когда хочется ляпнуть что-то неуместное.
- Именно, - с затаенным неудовольствием отвечает Роудс, понимая, что Изабелла признает свой статус "милой воспитанной леди" сугубо номинально. С тем же энтузиазмом немцы признавали Версальский договор - и что в итоге? Надежда на то, что строптивая невеста, став супругой, не устроит лично ему Третью Мировую, тает на глазах. Сдаваться, впрочем, он пока не планирует, вместо этого потихоньку составляя план по перевоспитанию.
- Чудесная позиция, - говорит Эд и думает - даже шлюхи порой становятся примерными домохозяйками, - продолжая любезно улыбаться Изабелле: о том, с кем ее только что сравнили, ей лучше не догадываться, иначе никакой Келлер-старший не заставит дочь пойти под венец.
- Хотя и несколько негативная, - отчасти это обижает Эдварда, привыкшего выбирать из многих, становиться объектом женских симпатий и занимать потребительскую позицию. Здесь и сейчас все иначе - перед ним сидит девчонка, которая открыто говорит, что постарается смириться с браком. С тем самым браком, о котором большинство ее сверстниц может в лучшем случае мечтать: такие вещи всегда ощутимо задевают самолюбие. Роудс даже сиюминутно задумывается, сколько времени у него может уйти на то, чтобы очаровать собственную невесту, но быстро отмахивается от этой мысли - девка с разбитым сердцем, которая будет остаток жизни обвинять в этом мужа, куда менее предпочтительна, нежели трезвомыслящая расчетливая партнерша. Тешить непомерно раздутое эго, создавая проблемы на свою голову - подростковая блажь.
Почему-то эти мысли в его голове озвучивает голос отца.
- Возвращаясь к деталям: вы наверняка в курсе, на какую дату запланирована официальная часть. С торжественной вопрос пока не решен. Ваш отец торопится, - кстати, неплохо бы выяснить, по каким причинам, - поэтому празднество как таковое состоится значительно позже, если учитывать подготовку. Давайте определимся окончательно, кто будет ей заниматься, - да, он помнит, что Изабелла еще недавно заявляла, что не желает во всем этом участвовать, но принимать первую реакцию женщины на веру - значит быть круглым идиотом, который позже обязательно останется виноватым "за то, что не уговорил" (или на что там еще способна их логика?).