Утренний звонок - Эдвард только-только успевает закрыть за собой дверь помещения для курения, - и хитрый голос журналистки застают его врасплох; после помолвки успевает пройти больше недели, и Роудс уже не думает, что кого-то в Бостоне продолжает интересовать столь незначительное по новостным меркам событие, но Салли Белл удивляет его, и он соглашается быстрее, чем успевает взвесить все "за" и "против". Делает это Эд уже после, когда мало-мальски прикидывает перспективу, очень ярко представив себе белый лист, разделенный на две половины.
В воображаемую колонку номер один последовательно отправляются такие пункты, как:
- папа будет рад, если шумиха из-за этой чертовой помолвки продлится подольше.
- очень рад.
- упоминаний в прессе мало не бывает.
Напротив тут же появляются большие красные буквы:
- но лучше бы я упоминался там без Изабеллы.
Изабелла... нет, он достаточно честен сам с собой, чтобы признать - девчонка весьма мила, забавна, и раздражает меньше, чем можно было бы ожидать в подобной ситуации, - но сам факт навязанной помолвки заставляет артачиться, возмущаться и подыскивать тысячу и один способ как-нибудь избежать свадьбы до момента икс. Почему-то в его воображении несчастная роспись предстает жуткой сценой из "Лемони Сникет", как минимум: темные декорации, заплаканные дети, отсчет времени и ощущение тотального пиздеца, если неминуемое произойдет.
С такими мыслями он вскоре выходит на парковку к Ниссану, на который четыре года назад угробил почти шестьдесят тысяч, вознамерившись непременно приобрести только вышедший на рынок спорткар: Роудса тогда не смутило ни то, что у него уже есть машина, ни то, что спустя полгода-год эта же модель будет стоить намного дешевле. Единственным объяснением и себе и отцу стало "я так хочу", произнесенное с такой интонацией, что спорить не стал даже Фрэнк, несмотря на явное желание высказать отпрыску пару ласковых за расточительство. Серебристая красавица, которую он обожает раз в десять больше блондинки-невесты, трогается с места практически бесшумно и очень мягко, но сколько-нибудь быстро прокатиться на улицах Бостона в пятничный час пик Эдвард даже не надеется. Необходимость плестись с черепашьей скоростью в автомобиле, способном разогнаться до сотни километров в час за пять с небольшим секунд, изрядно раздражает. Нечто подобное ассоциируется у него с мучительной прогулкой в компании хромоногой барышни на высоченных шпильках, которая ноет, тормозит, шаркает подошвами по асфальту и все время тянет за локоть, вынуждая остановиться. В общем, удовольствия критически мало, особенно с тем учетом, что он сам себе запрещает курить в салоне. Именно поэтому Роудс выбирает пускай не лучший, но близко расположенный к офису ресторан - чем меньше ехать, тем лучше. И тем больше времени на непосредственно обед, что тоже немаловажно.
Салли Белл - слишком много "л", на его вкус, - сваливается ему на голову весьма ожидаемо, но от того не менее внезапно. Внезапно, потому что Эд твердо уверен: такие красивые девушки не работают журналистками. Они вообще не работают. Незачем. Выдержки ему примерно хватает на то, чтобы ограничиться любезной улыбкой, но присвистнуть все-таки хочется: первый раз при взгляде в глаза, второй во время беглого (получить по морде папкой меню не хочется) осмотра фигуры. Он встает и садится обратно лишь когда это делает Салли, потихоньку жалея, что выбрал для встречи именно ресторан: обидно, когда девушка в настолько коротком платье наглым образом прячет ноги под стол, не правда ли?
- Взаимно, мисс Белл, - поправит или нет? Тоже весьма интересный вопрос; Роудс с интересом глазеет на журналистку и всецело предоставляет ей инициативу начать разговор.

Отредактировано Edward Rhodes (2014-01-05 07:39:30)

Обычного в таких случаях вежливого "миссис" с ее стороны Эдвард не дожидается, кольца на пальце у Салли - о да, теперь просто Салли, - не видно, но делать отсюда однозначные выводы рано, пускай и с учетом полного отсутствия в сети какой-либо информации о личной жизни красотки. Там даже особо удачных фотографий-то не было, иначе Роудс, который по давней привычке полез в Google сразу после звонка, не был бы теперь так удивлен. Впрочем, удивлен приятно, и на том спасибо.
Реакцией на ее слова - лишь вздернутые на мгновение брови, да улыбка одними уголками губ; проявлять ответную вежливость, уговаривая журналистку называть его исключительно по имени, он не торопится, да и вообще вряд ли собирается. Излишний официоз в общении Эда ни капли не беспокоит, срабатывает привычка предоставлять собеседникам самостоятельно сглаживать все подводные камни и разрывать дистанцию после знакомства.
- Нет, но я привык обедать и не в таких суровых обстоятельствах, - с абсолютно серьезной миной заявляет Роудс, когда речь заходит о его аппетите. Официант тем временем отрицательно мотает головой, извиняясь перед посетительницей - non-smoking area, i'm afraid - принимает ее заказ и удаляется. Эдвард, поскольку выбрал свой сегодняшний ленч раньше, молчит, ждет и раздумывает над фразой о табу. Пытается представить, что может иметь в виду Салли; попутно пытается не глядеть в весьма вызывающий вырез ее со всех сторон замечательного платья и, в конце концов, пожимает плечами. Никаких табу.

Роудс вновь обозначает улыбку, показывая, что оценил шутку, но лень смеяться. Провокации журналистки его пугают мало: человек, воспитанный Фрэнком Роудсом, явно относится к той категории ребят, которые "не смотрят на взрыв". А тут - хлопушки. Неинтересно.
- Разве что у этой хлопушки окажется бризантность аммонита, - с толикой ехидцы в голосе уточняет Эд, - На случай, если вы решите вернуться к этой идее.
Ему думается, Салли сама по себе - та еще шоковая терапия, ходячее инициирующее вещество с манией бросать вызовы на ровном месте ради собственного удовольствия и сенсационных заголовков. Следующая же ее фраза вызывает нездоровую злость, хотя чего-то подобного он и ожидал с самого утра. Провокационные вопросы, неосторожные ответы, это ли не суть каждого второго интервью?
- Учитывая, что я только что об этом узнал? - Роудс один в один копирует девушку, распахивая голубые глаза с девичьими длинными ресницами. Особенно правдоподобным его удивление не выглядит, но в данной ситуации смысл имеют только лишь слова, которые позже могут нанести серьезный удар сначала по репутации Келлера, а потом и по благополучию самого Эдварда, рискующего получить неприятности на голову за малейшую неосторожность.
- Пожалуй, вы изящно разбили парочку моих воздушных розовых замков, Салли, - говорит Эд, даже не пытаясь показаться искренним и убедить журналистку в наличии этих самых замков, - но если начистоту, появление подобных слухов было неизбежным злом. Рядовому обывателю, - тебе, милая, тебе, - трудно представить, что известные люди заключают браки не ради личной выгоды, контрактов и пиара. Зрители привыкли к актерам, которые устраивают свадьбы за месяц до премьеры совместного фильма, политикам, которым нужно заручиться поддержкой своего сектора... но поскольку я не сбежавший королевский родственник, а Белла явно не дотягивает до Ким Кардашьян, - бампер маловат, про себя комментирует Роудс, - то эти домыслы излишни. Тем же, кому везде мерещатся заговоры, пока покупать шапочки из фольги.
Вторую часть вопроса он сливает, надеясь, что бессмысленной тирады Салли хватит за глаза.

- Не люблю, когда кто-то что-то добавляет в мои слова, - ласковым тоном отзывается Эдвард, сложив пальцы домиком, и наклоняется вперед... градусов так на пять, если замерять чертежными инструментами. Девушка ему нравится: она выглядит дороже и уверенней в себе, нежели Изабелла, хотя той, вроде бы, положено по статусу. Куда более приятная компания, не считая того, что грудь у Салли еще меньше, чем у его малолетней невесты - кстати, а она вообще есть, или нужно петь хвалебную песнь хитроумным комбинациям нижнего белья?
Вопрос о разнице в возрасте он предпочитает представить риторическим: черт знает, может, девять, а может и восемь, потому что точную дату рождения Келлер он совершенно не помнит, и попасть впросак откровенно побаивается. После такого провала разговоры об искренности чувств можно будет вовсе свернуть за ненадобностью, так что Роудс рисует пальцами в воздухе абстрактную фигуру и изображает на лице эмоцию, которую при разном освещении можно принять за одобрительную или не очень. Не придерешься.
- Белла - чудесная девушка и прекрасная собеседница, - и соседкой будет хорошей; хочется зевнуть, но Эдвард держится, - Я очень рад, что наши семьи столь близки, потому что такая супруга как Беллс - настоящее чудо.
Что еще обычно говорят в таких ситуациях, он не знает. Заявить, что только ее и ждал всю сознательную жизнь? Ну нет, концентрация идиотского пафоса в этом интервью и без того, похоже, будет зашкаливать, поэтому, не сумев набрать достаточно мыслей на первый вопрос, Роудс с огромной неохотой переходит ко второму.
- О, у нас уже состоялся серьезный разговор на эту тему. Сделаем скидку на юный возраст, Салли, кто из нас не становился героем компрометирующих снимков в свои восемнадцать? - у Хьюстона - огромные проблемы хотя бы потому, что он даже не знает, что на фотографиях может быть, когда именно проходил фестиваль (что это вообще, нахрен, за фестиваль), и что там забыла Изабелла. А заодно, что натворила. В последний момент Эдвард сдерживается, чтобы не ляпнуть, что конфуз случился еще до их знакомства - в легенду о великой любви после такого признания не поверит абсолютно никто, это точно, - и теперь ожидает очередной словесный тычок от Беллс. Поза едва заметно, но меняется: Эд, напротив, чуть-чуть отклоняется от журналистки, скрещивает пальцы и улыбается довольно натянуто - это видно по тому, как пропадают небольшие морщинки в уголках глаз.

Отредактировано Edward Rhodes (2014-01-05 09:40:11)

Блядь. Ой блядь.
То, что кое-кто встрял, Эдвард понимает по взгляду Салли еще до ее слов, в которых проскальзывает печатными буквами и красной линией Т-О-Р-Ж-Е-С-Т-В-О. О да, с таким лицом (и интонацими) Буглиози мог изобличать Мэнсона на своем самом громком процессе - и хотя Роудса не обвиняют в сговоре с целью убийства жены Полански, легче ему от этого не становится. Держись, Изабелла, кое-кого сегодня же вечером ждет крайне неприятный разговор. В смысле, намного более неприятный, нежели грозит ему самому.
"Келлер, сука, ты хоть представляешь, как ты мне должен", - Эд пока и сам не до конца представляет, но потихоньку догадывается. Всучить ущербную девчонку со скандалом вместо приданого - даже если Роудсу-младшему хватит ангельского терпения, чтобы это замять, Роудс-старший порвет всю компанию на лоскуты. Увы, вместе с сыном. За то, что ляпнул херню, не уточнив, к месту ли она.
- Мне не нужны фотографии для того, чтобы знать детали этой неприятной истории, - на лице ни единый мускул не дергается, когда Эдвард продолжает гнуть свою линию, рискуя в случае неудачи увязнуть еще больше и очевиднее. - Наши отношения с Беллой подразумевают высокую степень доверия и обоюдную честность, поэтому не вижу никаких оснований для ваших слов, мисс Белл. Если что-то осталось неясным, я уточню, что вы только что. Бездоказательно. Обвинили. Меня. Во лжи. - остаток фразы он чеканит, не пытаясь изображать нордическое спокойствие; побелевшая же кожа и недобрый взгляд могут свидетельствовать о праведной ярости...
или о бессильной злости.

Он мимолетно задумывается, что будет проще провернуть: убить и спрятать тело или купить эту девчонку с потрохами - и вот только не надо рассказывать Роудсу, что блядей не существует, и что кого-то нельзя купить. Хоть Папу Римского.
Особенно Папу.
- А также тантрический секс, - в той же манере, подделывая интонации, отвечает Эдвард на законный подъеб со стороны журналистки. В этой шахматной партии, увы, она на коне. А Роудс, судя по ощущениям, и есть тот конь.
Салли разражается прямо-таки пламенной тирадой, перемежаемой сразу несколькими вопросами подряд, так что к концу речи он почти забывает, о чем было начало, но перемену настроения чует хорошо, хотя не спешит расслабляться: все еще может стать очень плохо (и дело, по большей части, не в общественном мнении - но в тайфуне по имени Фрэнк, который прокатится по сыну как Катрина по Новому Орлеану), несмотря на заигрывающие улыбки мисс Белл.
- Что же именно вам рассказать, Салли? - голос понижается на терцию, когда Эдвард отвечает ей тем же движением, наклоняясь вперед, и на этот раз очень даже заметно, потому что расстояние между их лицами плавно приближается к минимальному. Левая ладонь ложится на стол, и Роудс неторопливо двигает руку, пока практически не касается своими пальцами - пальцев Салли. А потом забирает лежащий в дюйме от них диктофон и откидывается обратно на спинку стула. Изучающий взгляд достается небольшому прибору, который он выключает и демонстративно кладет рядом с собой, прежде чем вернуться к разговору. Острый интерес в его глазах тухнет; впрочем - не до конца. Встреча, похоже, перестает быть конкурсом ораторов. И слава небесам.
- Ну так расскажите, чего мне ждать от этих фотографий, - откликается Эд и искренне жалеет, что нельзя немедленно закурить. К столику очень вовремя подходит официант, который подает заказанный ранее салат (гулять по спортзалам у Эдварда нет времени, приходится питаться почти подножным кормом, ибо имидж - ante, блин, omnia).
- Зачем людям в нашей среде браки? - устало, словно не в первый раз, спрашивает мужчина и пожимает плечами, давая понять, что вопрос элементарен как дважды два, - Убирая ненужный пиар и прочую шелуху, которая нужна как раз лишь Ким Кардашьян с ее ток-шоу, остается чистая выгода. Наследство Роудсов - это одна часть. Наследство Келлеров - другая. Я предпочту иметь обе... и любимую невесту, конечно. К тому же, кто застрахован от того, что сегодня верный партнер не захочет оставаться им завтра? - с издевательской улыбкой заканчивает он, прежде чем предпочесть собеседнице - вилку с тарелкой.

Отредактировано Edward Rhodes (2014-01-05 10:50:21)

Ее очень забавно мотает из стороны в сторону - Эдвард занимается плагиатом чистой воды, подражая не только эмоциям, но и фразам, и даже отдельным словам. Богатая мимика позволяет влет изобразить трогательную обиду - правда, обижается он не на то, что коварная журналистка отобрала любимую безделушку, а на то, как быстро исчезли намеки на интригу, стоило Салли услышать (угадайте, что?) честный ответ на интересующий вопрос.
"Женщины..." - где еще найдешь столь занимательную логику. Главное, не задумываться, как и почему, иначе сбой системы неминуем, а кое-кому еще сегодня работать. Он поднимает смеющийся взгляд со своей руки на лицо Белл и ожидает ответных действий. Начнет вырываться, сделает вид, что не заметила, попытается сыграть на его же имидже верного жениха, которому, на минуточку, не пристало трогать всяких там репортерш в общественных местах?
- А у меня - адвокаты из тех, что разорвут на части не только вас, но и всю вашу редакцию, если найдется повод, который обязательно найдется. Продолжим перекидываться бессмысленными угрозами, мисс Белл, или у вас есть более занятные варианты, как потратить мое время? Можете, например, проверить, правда ли то, что Роудсы отмывают прибыль от киднеппинга, если уж говорить о страсти хватать чужое, - детка, сделай мне весело - почти бегущей строкой на лбу, а разжимать пальцы он, похоже, и не планирует вовсе.

Это, наверное, должно... возбуждать? Смешить? Развлекать?
Это раздражает, да так, что ему приходится все-таки убрать руку - иначе ладонь Салли рискует немного пострадать от рефлекторно стиснутых пальцев: спровоцировать Эдварда на эмоции, которые он не желает демонстрировать, задача в меру проблематичная, но журналистка с этим успешно справляется. Настолько, что первые несколько секунд Роудс попросту не знает, как отреагировать, и откровенно теряется - а потом злится на себя и нее за это же.
- Я приношу свои извинения, - пауза, вдох сквозь сжатые намертво челюсти, из-за которых слова звучат немного невнятно, - мисс Белл, и буду признателен, если вы вернетесь на свое место.
Отворачиваться в такой ситуации - бесполезно хотя бы из-за того, что все, что только можно было, он умудрился разом продемонстрировать, но смотреть на девушку Эд не хочет категорически. Ему хочется, чтобы ее попросту не было. Ни рядом. Ни вообще, в целом.
- Мисс Белл? - намек не был понят? Он повторит. Кстати, что там по поводу исков - может, счесть предлогом для судебного разбирательства? Можно даже не заботиться, что прокурора хватит инфаркт: это Америка, здесь и не к такому привыкли.

Многое хочется сказать. Например - кто учил ее брать интервью, или - есть ли у дамочки хоть какое-то образование, не включая три класса церковно-приходской, или - часто ли она вообще доводит беседы до конца, ну и финальное - как такое чучело приняли в Бостон Глоуб.
Эдвард молчит, помня, что мама воспитывала его джентльменом (не ее вина, что не вышло), и что сам виноват, если уж на то пошло. Нечего было открывать рот: ляпнул что-то фривольное - получил в ответ, а дальше по нарастающей. Все честно. Почти. К тому же, девушка ему по-прежнему нравится чисто внешне; не бог весть что, но подходит для смягчения приговора отдельно взятой Салли Белл.
В итоге Роудс прикидывает примерную стоимость их заказа, вытаскивает из кошелька сотню - купюр меньшего достоинства нет, а возиться с кредиткой сейчас отчаянно не хочется, - оставляет ее на столе и поднимается, чтобы уйти. Ничего дельного в голову не приходит, стандартные фразы вежливости к обстановке подходят как седло к корове, поэтому Эдвард не произносит ни слова до тех пор, пока на другом конце провода не раздается голос невесты.
- Привет, милая. Расскажешь, как отдохнула на Кейп-Коде? Или это тебе кто-то для начала должен рассказать? - кого-то ждет скандал, если слова Белл подтвердятся хоть на десятую часть.

Отредактировано Edward Rhodes (2014-01-05 12:21:49)