Имя и фамилия:
Сэм (Самуэль) Берри - Sam (Samuel) Berry
Возраст и дата рождения:
21 апреля, 1975
Семейное положение:
Не женат

Место рождения:
Америка, Бостон
Родственники:
Сирота, из близких только семья Адамсов - Ричард и Мишу.
Воспоминания:
Все воспоминания из детства - бесконечные по счёту выкрутасы, которые я учинял на пару с Ричем. Знакомство наше состоялось, когда нам было по 13 лет, а до этого времени я скитался между приютами и родительским домом, в котором мне, седьмому ребёнку, уже не осталось места.
Вся моя семья - воспитатели, когда-то добрые, когда-то не очень, и этот сумасшедший Адамс. Он был из тех мальчишек, что никогда не сидели на месте. Поэтому мои увлечения книгами, моделированием, рисованием он не разделял. Помню, он как-то завернул жирную курицу в рисунок, который мне следовало отнести в школу на конкурс талантов. Мы не разговаривали две недели. Потом Ричард притащил мне набор цветных карандашей, таких хорошим, я всё додуматься не мог, где он на них заработал, пока в дом не пришёл офицер в сопровождении миссис Бегс - хозяйки книжного магазина рядом по улице. Адамса здорово высекли, что пришлось мне по душе много меньше, чем карандаши. Зато мы снова стали разговаривать.
Мы ещё много порок нахватались по его вине. Мне никогда не нужны были проблемы, а Адамс жить без них не мог. А по скольку я не мог жить без Адамса (других близких друзей у меня не было), то ввязывался с ним во всё, чтобы он ни предложит.
Когда подросли, со временем преобразилось не многое, я не изменил своему благоразумию. Каждый день у меня был насажен на план, а каждый план расписан на год вперёд. И планы эти были, без зазрения говорю, грандиозные. Всё время, что помню себя до компании Samuel Adams, я пытался наверстать отсутствие семьи и большого количества друзей знаниями, которые сам подкреплял книгами, в то время, как Рич испытывал на практике. Своё половое созревание я встретил на страницах учебника биологии, а он - в машине какой-то малознакомой студентки. Но не смотря на всю эту разницу, слава нас преследовала обоих и повсюду. То ли судьбоносный рок, то ли скрытые потенциалы не позволяли нам держаться позади остальных, и мы повсюду были первыми. Всегда, везде, во всём.
Свою специальность в университете я выбирал тщательно. Вы можете спросить, как занесло на экономический факультет такого разгуляя,как Адамс, но это произошло примерно так:
"Я коптел в библиотеке над биографиями каких-то известных, давно гниющих в земле личностей, как сбоку меня вдруг толкнули. Книга полетела на пол, улыбающийся во всю харю Рич уселся рядом:
- Чего делаешь?
- А не видно? - я пыхтя между делом поднимаю книгу на стол, библиотекарша с макаронинами на голове косо смотрит в нашу сторону.
- Слышь чё, я тут подумал..
- М? Подумал. Известно, каким местом.
- Ты всё про Бесси?
- Я хрен знает, где тебя носило последние две ночи.
-..Мм--м-м.. О, Беееесссссии.. - он отвратительно пошло шепчет мне это на ухо и часто дышит. Толкаю его в плечо.
- Пошёл в жопу, извращенец. Чего хотел?
- В жопу? Если бы.. Эта монашка у меня только это, - тычет пальцем себе между ног и кривит рожу, будто ему не минет делали, а кастрацию, - Я спросить хотел. Ты куда документы то подаёшь?
- В сотый раз узнаёшь у меня это. И каждый раз мимо ушей. В Бос-тон-ский, эко-номф. Ты сам-то что надумал?
Он молчит, выражение на лице такое, словно пытается думать, а у него не выходит. Я смеюсь, прикрываясь кулаком. А он между тем выдаёт:
- Да я тоже, на эконом, - и смех прерывает резкий кашель. Глаза лезут на лоб и прячутся за бровями.
- Куда?? - кричу на всю библиотеку. Теперь нас точно выставят.
- Куда-куда.. С тобой.
Тут я понимаю, что "продуманному" решению о поступлении от силы пятнадцать.. нет, шестнадцать секунд.
- Ой, ё.. - но на душе становится теплее, как только понимаю, что рядом останется друг."

Я занимался с ним как сумасшедший. Он будто бы даже что-то стал понимать, вникал, мозг подавал признаки жизни и раз от раза пиликал, правда его всё время заглушал рёв желудка. А когда пришла пора вступительных экзаменов, он просто всё сдул у меня. Даже не пытался писать сам. В общем, так мы и поступили.

Рассказывать как люди взрослеют в университете или наоборот впадают в детство? У всех, кто это пережил, рассказы одинаковы. Всё сильно меняется. Мир становится в разы больше. А когда ты до семнадцати ничего и не видел, кроме приюта и нудных воспиталок, мир просто взрывается красками. Появляются тысячи увлечений, всё захватывает и несёт.. несёт.
Если отрывками - на втором курсе учредили Юмор-клаб, ночные посиделки, на которых выступали все, кому не лень. Мы жестко и неприлично часто стебались над преподавателями, всегда во время сматывались и оставались безнаказанными. Когда мы успевали учиться? Сколько было выпито.. Сколько спето.. Каждую весну и лето мы собирали коллективы на опен-эйр и срывали недельную посещаемость у старших и младших курсов, развращали мальчишек с матфака порно-роликами, а девчонок с физкультурного гамбургерами. В перерывах между сессиями собирали турклуб, отправлялись в походы, а в перерывах между парами наспех доделывали домашку. И всё равно всё списывали у нас, все равнялись на нас. Как нам это удавалось? В рот мне ноги! Так, как не удавалось никому в университете. Многое б я отдал за такое везение сейчас.

Мы окончили разные кафедры - Рич изучал международную экономику, а я всё больше склонялся порабощать непорабощаемое американское право. Мы пытались заставить работать государство и весь мир на себя, мы не строили афёр, но начинали своё первое дело, проникая во всевозможные конституционные лазейки. Мы ненавидели тех, кто покупал и перепродавал в тридорого, мы готовы были их вешать и линчевать, но создать собственного производства в двадцать четыре не хватило силёнок. Картонная коробка нашего производства по интерактивным играм развалилась так же быстро, как и шоколадная кондитерская. И мы, бросив последние свои попытки, рванули, как мы это тогда назвали, "набиратся опыта" за границу. Выехать правда удалось только в Канаду и Мексику, мы знатно намёрзлись и неплохо укурились дрянью, но ото всюду во время уносили ноги. Собственно, попутно подрабатывали везде, где придётся. Особенно долго проторчали в одном казино Лас-Вегаса, где заделались крупье. Зарплата у этих парней будь здоров, но нам не хватило усидчивости, чтобы остаться в Вегасе. Мы собрали сколько смогли, вышел вполне ничего себе капитал на будущее, и вернулись обратно в родной Бостон.

Вот уж кто не изменился, так не изменился. Мы нашли свой старый приют, там уже работали офисы. А всех детей разослали по разным домам. Нам и тогда повезло, что выпустились мы скорее, чем это произошло.
Между делом мы крутились по городу день за днём, проматывали понемногу то, что накопили, пока не узнали, что местный заводик - пивоварня Samuel Adams - распродаётся. Представляете? Самьюэл и Адамс. Судьба словно пустила его нам в руки бумажным корабликом по ручью. И плыл этот кораблик к нам ровно девять месяцев, девять месяцев мы вынашивали свои идеи по возрождению пивоварни, словно две беременные клуши. Я припомнил, что в университете была у нас знакомая пара биологов - брат и сестра. Все считали их сумасшедшими, только эти ребята были полны идей. Одна из которых - выращивать легально травку на крыше собственного дома в виде декора. Я заменил травку на хмель и ячмень. Идея распустить сады по крышам фабрики не пришлась инвесторам по вкусу, по крайней мере сразу. Мы столкнулись с большими финансовыми проблемами - полным отсутствием денег. Весь наш начальный капитал улетел на эксперименты, разъезды, да и просто жить нужно было как-то. Но тут нас спасла та самая жилка предпринимательства в Риче, которая в последствии будет нас спасать ещё не раз и не два. Он занялся брокерством. И делал это до того успешно, что новый капитал мы сколотили в несколько месяцев. А затем мне ещё и наследство перепало от какой-то неизвестной и далёкой тётушки.. Просто чудо какое-то!

Так всё и закрутилось. Вечером подрабатываем в баре и таскаем на пристани бочки с селёдкой, а на утро сонные и пропахшие рыбой идём на переговоры с владельцами компании. Бились мы достаточно и не всем нравились наши идеи, для того времени ещё совершенно революционные. Но ведь мало кому по вкусу сразу приходятся изменения, хоть без них никуда. Как вспомню скольких нервов нам это стоило, сколько раз хотелось всё бросить и забыть. Только мы не сдались, и были правы.

Компания перешла к нам в полуразваленном состоянии, смотреть жалко. Затхло, грязно, всеми брошено. В первое время сами месили дрожжи, сами раскидывали ячмень, сами полы мыли и тут же шли в бухгалтерию, вести счета. Но понемногу дело шло, медленно, но верно. Через четыре года мы размахнулись так, что стали выпускать свою собственную марку. Она стала отличительной чертой Бостона. Экскурсии на завод, смешные чаепития, где пиво вместо чая, море забот, но нам нравится.

А потом Ричард влюбился. Знаете, будто с размаху вкатился в дуб головой. Он и сейчас, после смерти жены никак не может придти в себя. Ну так с людьми бывает - раз и навсегда любовь до гроба, с первого слова, с первого взгляда. Я не знаю, у меня такого не бывало, но через Рича я всё это сам прочувствовал. Мне бывает снится их свадьба, снова и снова. И накатывает, раз на раз не приходится, так, что могу днями пить вместе с ним. Мы никогда не пьём по одиночке. Даже за руки держаться не нужно, чтобы почувствовать поддержку друг друга, мы и так дышим одним воздухом.

Рич женился, был счастлив какое-то время, дочку они из приюта взяли. Малышка боевая, вся, конечно, в меня. Не знаю почему, но это так. А потом Адамсов стало только двое. Всё слишком скоро случилось, так запросто событий не пересказать. Очнулись только тогда, когда органы опеки заявились в дом, потребовали Мишу. Ричард бросался в них памперсами, я гнал от двери до дороги лопатой. За такое адекватное поведение прислали нам повестку. Как мы выиграли суд - не представляю. Помню только, что судья, выносившая приговор, была из наших, приютских. Это была первая женщина, с которой я завёл самый долгий свой роман. То ли из чувства благодарности, то ли белый воротничок её меня заводил. Но разошлись мы совсем недавно, громко так, кажется я был во всём виноват. Она так часто об этом говорила, что я уже и сам поверил. Она ведь судья, ей нельзя не верить.

И теперь мы снова живём втроём. Мишель и два её папочки. Готовим, стираем, забираем её из школы, ходим за покупками. Мы весьма ответственные отцы. Но может от того, что девочке так не хватает женского тепла, она совсем перестала ходить в юбках как все нормальные девчонки, в школе жалуются, что дерётся с мальчишками и всё время на взводе, точно маленький угорь. Но как говорить с девчонкой? Она единственное нежное и тёплое, что осталось в нашей вдовецко-холостяцкой жизни. И потерять это последнее тепло мы не готовы.

Отличительные черты:
Большая татуировка на всю правую лопатку - Forever is wine (сделана в студенчестве). Волосы пропахли солодом, ни один одеколон не может этот запах перебить. Ношу очки.

Занимаемая внешность:
Ben Affleck

Привычки:
Курение, чрезмерно щепетильное отношение к вещам и деталям, временами обостряющееся занудство. Из этого проистекает больной перфекционизм и крайняя любовь к чистоте. Слабость ко всему живому, домашнему и потерянному. Нередко в приюте высекали за очередную принесённую белку, щенка, крыску, птичку, хомячка.
Страхи:
Силён страх перед одиночеством. Не люблю метро, пешеходные переходы и вокзалы - места, по моему личному мнению, являющиеся на очереди первыми, где могут устроить теракты. С подозрением отношусь ко всем, кто приближается с Мишу, опасаюсь выпустить девочку из под контроля и надсмотра, из-за возможного причинения вреда ей посторонними лицами. В то же время всему сказанному противоречит страх о переборе с опекой, потому пытаюсь держать себя в рамкой, играя в "хорошего копа".
Хобби и навыки:
Конструирую модели игрушек, комнату Ричарда и Мишу обставил своими поделками из метала и дерева. Первый их уже ненавидит, а вторая просто в восторге. Говорит, что её второй папочка - волшебник. Магией не занимаюсь, но экспериментирую с электричеством, пытаюсь оживить свои подделки (заставить двигаться или говорить). От таких экспериментов хотя бы раз в неделю дома вырубает свет. 
Общее описание:
Кажется в детстве, в приюте, все считали меня жутким занудой. Не сказать, чтобы это было так. Просто общению с другими детьми я предпочитал книги и свои многочисленные молчаливые хобби. Как Ричарду удавалось разговорить меня? Да он просто никогда не останавливался в своей трескотне, неволей приходилось отвечать, чтобы хотя бы послать его в жопу или попросить не мешать. На этом завязалась моя первая и самая серьёзная в жизни дружба. Не будь её, представляю какой бы угрюмой личностью я вырос. По натуре я и без того достаточно замкнут, правда в университете мой голос неожиданно прорвался, и на дебатах, политических акциях, митингах я заговорил так, будто молчал все прошедшие семнадцать лет, и теперь решил высказать всё, что накопилось. И меня слушали, может быть потому, что изъясняюсь я на удивление понятно, информативно, а главное лаконично и по делу. Найти общий язык с соседом - запросто, уговорить девчонку пойти в кино - никаких проблем. Оказываясь в самых разных жизненных ситуациях я придумывал для них миллионы решений, всегда разные. Идеи множились в моей голове, словно гремлины в джакузи. Правда воплотить все свои замыслы мне не позволял ограниченный запас уверенности, он иссякал, стоило кому-нибудь во мне усомниться. Но как я уже сказал, со мной рядом всегда был лучший друг, а Рич не из тех друзей, что всё время пытаются вам перечить или хотят унизить, просто по тому, что идея пришла в голову не ему, а вам. Какой бы дурацкий план я не придумал, он всегда говорил одно и тоже "Мы не сможем узнать на сколько он хорош, если не попробуем!".
На таких вот простых конкретных фразах я учился и набирался жизни. Я дрался, потому что мне в спину могли крикнуть "Козёл!", а это не даёт вам право осунуться и пройти мимо, не набив наглецу рожу. Я курил травку и без разбору трахался, потому что ото всех углов слышалось "Давайте заниматься миром, а не войной!". И мне кажется, ничего не пропустил в своей жизни. Может поэтому я легко принимаю все её удары, хоть перенести это не просто. Стойкости в невероятной степени я научился сам, когда Эмили умерла, а Ричард остался один с дочерью. Помню, как хотелось проявить слабость и быть кем-то опекаемым самому, только я не посмел. Слабость - удел проигравших. Я жалел тех, кто в этом нуждался. И это со временем подняло нас с колен. Мы не остались прежними, мы стали сильнее. А поняв, что в жизни произойти может что угодно, научились ценить её.
Я люблю порефлексировать, но назвать себя эгоистом не вправе. Всё то время, что я знаю себя, меня окружал некто близкий. И я уже не раз и не два говорил о нём. Просто своим присутствием он спас меня от корысти и себялюбия, я даже толком не успевал посочувствовать себе. А теперь ещё и превратился в состоятельного и солидного папашу. Рич говорит, что я порой кажусь таким нежным, что он  готов пустить слезу. Но я то знаю, кто из нас жуёт сопли. Я говорю это не из обиды, просто Ричард всё чаще предпочитает улыбке задумчивый и угрюмый вид. Так что мне приходится быть и милым, и смешным лишь бы в нашем доме не повеяло холодом. Изо всех сил стараюсь делать всё правильно, будто ничего не случилось. Но пустота становится ощутимее, стоит взглянуть как взрослеет Мишу. Ещё пара лет и за ней начнут увиваться мальчишки, будут истерики, хлопанье дверьми, месячные.. Мы, конечно, не полные додоны, но волосы встают дыбом по телу, стоит подумать, что нас ждёт, не появись в один прекрасный момент в нашей жизни женщина-фея, которая может сгладить неровности нашей жизни.

Может завести экономку? Или воспитательницу? Интересно, в каком магазине продаются мамы? Потому что, честно говоря, мне совсем нет охоты приводить в дом очередную пассию, которая и на пороге то не задержится, лишь  поймёт, что я живу с мужиком и десятилетней девчонкой.