У Кевина есть ощущение/много ощущений, и с самого утра он не может определиться, какое из них конкретно принадлежит ему - желание выпить с утра абсента явно осталось с прошлого раза, а зудящая точка на затылке преследует по жизни, поэтому двери никогда не открываются без предупредительного
звонка, двух или трех, шторы висят на окнах мертвым грузом, и даже кофеварка заводской сборкой за дополнительные деньги прошита и пробита, чтобы не создавать лишнего шума. Со средствами связи всегда было много сложнее, их функционал настроен на то, чтобы оповещать, фонтанировать, кричать, подзывать к себе, поэтому, чтобы не нервничать лишний раз, Кевин поставил на рингтон песню про похороны Дэнни-боя - она начиналась гладко, аккуратно и тихо, а если быть особенно внимательным, можно успеть снять трубку еще до того, как запоет вокалист.
Этим утром - возможно, это не было утром, но шторы не скажут ни слова против, - текст дошел до припева. У Кевина есть много ощущений, одно из них, абсолютно точно - желание пробить свою расстроенную, как пианино, голову насквозь, и задавая наводящие вопросы незнакомому голосу с незнакомым лицом, он говорит высокомерно, холодно, сжимая пальцы на висках.
Имя=>
{Бывало пару раз, мелкие дела и полчаса подготовки, весомые деньги, пустые рожи, ничего удивительного,
крутится очень много, интриги и мелкие сплетни, которые потом разрываются сверхновой на первых полосах,
поспособствовал - подкрепил именем, - специальный корреспондент: Саймон Мельес,
(ненормальная луна флиртует с одутловатым солнцем, никто не ценит такие тонкие материи)
первый опыт в подобной работе. Статью вырезал, заложил в конверт молескина. Повод для гордости?
Мистер Фрэнк Роудс - тот еще старый ублюдок, но желания за его деньги - закон.
Кевин знает и Кевин помнит, Кевин оценивает - у Кевина нет вопросов}
Распорядок дня - по пунктам, отталкиваясь от заданных координат:
В час дня Кевин снова запирается в душе на полчаса, дезинфицируя не только себя, но и, кажется, весь жилой комплекс в радиусе полумили, и на выходе от него резко и сладко пахнет спиртом, парфюмерными отдушинами, антисептиком и миндальным гелем для душа.
В половину второго Кевин завтракает чашкой некрепкого кофе в компании допотопного, но симпатично проиллюстрированного учебника квантовой физики и вздрагивает каждый раз, когда перелистываемая страница проходится по лакированной столешнице, пальцам, корешку. Звук кажется чудовищно громким и так давит на уши, что он откладывает книгу и снова ложится в постель.
Без пятнадцати три Кевин отрывает голову от подушки и, завернувшись в одеяло - впрочем, бросив его на полпути, потому что шелест ткани по полу отрывает от мыслей, - полный неясных стремлений смутной природы с головой уходит в гардеробную, пытаясь понять, чего хочет в этот день, осознать, хочет ли этого конкретно он или кто-то другой и почему так по-детски взволнован был странный, надтреснутый голос в трубке.
В половину четвертого Кевин абсолютно готов, ткань натирает чувствительную кожу, по нервам бьет ключ, проворачиваемый в соседней двери -
в его доме нет часов, звукоизоляция приложена везде, где только можно, и ничто не способно издавать раздражающий шум, поэтому слух, адаптируясь к предложенным условиям, находит его сам.
Затолкнув под язык пару таблеток каких-то невнятных бромидов, Кевин затыкает себя мыслями и выходит на улицу, озираясь в подъезде, на переулках и в бульваре, не может усидеть на месте в метро.
- ...я говорю ей, ты спятила, а она...
- ...держу пари, успеет, вот увидишь...
- ...я давно не видел, чтобы кто-то так нажирался с одного стакана...
Кашель, шмыгающие носы, усталые взгляды, хлопающие веки, пальцы, отряхивающие верхнюю одежду, ткань о ткань, ногтем по джинсе, дыхание, хлопающие двери, цокающие каблуки, шаркающая походка, каждое из многих ощущений отдается в Кевине так болезненно, как не отдался бы удар молотком по ладони
Оправив пальто в холле отеля, Кевин отправляется в указанный номер, и на часах - без десяти шесть. Ковровое покрытие, лифты//смех сквозь стены, звон посуды, женщина говорит на повышенных тонах,
ДА, И МЕНЯ ЭТО ВСЕ РАЗДРАЖАЕТ, МИЛОЧКА, МОГУ СЕБЕ ПРЕДСТАВИТЬ! КАК ЭТО ВООБЩЕ МОЖНО ВООБРАЗИТЬ? КАКАЯ НЕОПИСУЕМАЯ МЕРЗОСТЬ!
Еще одна таблетка под языком.
Дверь открыта, и как только Кевин заходит, ему в лицо бьет:
1. дорогие поспешно скуренные сигареты не докуривает и берет следующую и снова не докуривает абстрагировался настолько что забывает потушить окурки пепел падает мимо =>
2. острый жгучий невесомый парфюм из разряда дорогих и подобранных возможно со вкусом но без истинного понимания дела попытка казаться быстрее выше и сильнее вероятно нет задавленный инстинкт самосохранения и гораздо больше чем прописывают в фэшн-журналах=>
3. омерзительный просто омерзительный на вкус но на запах куда хуже стоялый престарелый виски совершенно не соотносящийся со вкусом этих сигарет=>
- Добрый вечер, мистер Роудс, - Кевин садится в кресло напротив и зачем-то смотрит на часы: без двух минут шесть. - Я бы очень оценил, если бы вы прекратили, - он кивает на худощавые пальцы, отбивающие ритм, - это. Спасибо.
У Кевина есть ощущение, что лицо - не слишком незнакомое, но он не привык делать поспешные выводы.

Скрип кожи, недешевого дерева, вода по трубам идет вперед и вверх - где-то глубоко в перекрытиях, процесс кровообращения не останавливается, зануда, сокращаются мышцы, периодически он - как будто пытается подавить усмешку, периодически - как намертво усталый, безмерно взорванный изнутри человек, все еще копающий где-то неведомые энергетические ресурсы,
разумеется, Кевин знает, что просто так ничего не случается, из ниоткуда не берется запал, импульс, восстанавливающий прорванное, штопающий выжженное, но он не очень хочет говорить об этом. Роудс двигается слишком, выворачивается, перетекает сам в себя, как живой труп. Он не выспался, пытается подавить изнутри упругий, упрямый тремор, от табачного дыма болит горло. Кевин чувствует невыносимую, невероятную усталость, бьющую в голову, как свинцовая пуля, утомление, как после тяжелого, изматывающего физического труда.
Люди с нежными руками и гордыми лицами боятся даже лишний раз наклониться.
Обещая себе подумать об этом чуть позже, о, нет, никаких мыслей на потом, это может обернуться грандиозным... в горле пересохло нездоровым, околопростудным, Кевин выпрямляется, держит плечи, смотрит внимательно и цепко.
Мистер Фрэнк Роудс наплодил законных продолжателей подлого рода. Что еще ему остается - когда-то Кевин наткнулся взглядом на прессу, когда-то и еще пару раз после, и в беззубых ртах газетчики мусолят на каждом углу одно и то же, выкрикивая в лица, перебрасывая друг другу новости, как оплеухи, тогда - снова много думал, настолько много, что, зайдя в отдел с бытовой химией в местном супермаркете за стеклоочистителем, опомнился там же часа через четыре с измятым до неузнаваемости флаконом в руках.
С тех пор Кевин не ходил думать в те места, где существовала вероятность нанести хоть чему-то вообразимый урон. Не в таких обстоятельствах и не с такими последствиями. Человек привык:
1. Смущаться, делая что-то не то публично, открытый, привязываемый к личности поступок, нарушающий должные нормы морали и этикета, прописанные обществом или изреченные негласно, но если посадить его в темную комнату и пообещать, что... тс-с-с... никто не увидит... - не обойтись без тысячи краж, сотни изнасилований, десятка убийств и пары-тройки измен государственного масштаба.
Роудс смотрит сверху вниз, и Кевину приходится соответствовать, иначе с ним явно случится припадок.
2. Адаптироваться к любым условиям - рано или поздно, - даже если они явно не соответствуют этой самой закономерной человеческой природе, свыкаться, абстрагироваться, воспринимать, как само собой разумеющееся.
Поэтому Кевин с тоской отгоняет навязчивую мысль о том, что ни в коем случае нельзя забыть сегодня о покупке молока и чертовой консервированной спаржи, потому что без спаржи угрюмые домашние будни немного блекнут.
Это так осторожно: он наслышан, но дело в том, что НЕ наслышанные обычно на горизонте не появляются, назревает несколько вопросов, но такие обычно оставляют при себе.
А ЧТО ПОДУМАЕТ ОБ ЭТОМ ПАПА, МИЛЫЙ? МОЖЕТ БЫТЬ, ТЫ ПОСТАВИШЬ ЕГО В ИЗВЕСТНОСТЬ?
ОН МОЖЕТ ОЧЕНЬ, ОЧЕНЬ ОГОРЧИТЬСЯ.
- В ином случае я бы не пришел. - судя по всему, папа действительно будет очень огорчен. - Я готов слушать.

Умно. Скучновато. Судороги Мерсо по всему миру. Общаемся через зеркала и избегаем собственных взглядов. Расчетливо. Расписание смертей - что может быть удобнее. Младший Роудс - сошедший с ума в начале пути Макбет, подпираемый языческими ценностями и собственным честолюбием. Маячит ли на горизонте леди? Судя по всему, да. Был бы таким же - леди мерцала бы незримо, показывая ошеломительную белозубую улыбку.
Амстелл тоже улыбалась широко и искренне, даже если за спиной скрещивала пальцы обоих рук. Кончила, как водится, плохо, была глуповата и распоряжаться своим временем и головой ни в коем случае не умела. Общество Камиллы было удушливым, мучительным и невнятным. Роудс такой же. Только много умнее. Строит планы, ориентируется в пространстве. В ассоциативном ряду - гораздо проще. Все расплетается мгновенно, как подцепленный ногтем узел на шнурке, разворачивается и дает полную картину - уродливую, богомерзкую, отлично разрешенную, прекрасную.
Джеймс Келлер - та еще омерзительная рожа, опасный рот, который вместо предложенного пальца откусит половину континента и вряд ли подавится, скорее всего - давиться будет кто-то другой, немного ниже по иерархической лестнице, и во всей этой лестнице не было одного лица, в котором Кевину было бы приятно - хотя бы относительно спокойно, - закомплексованные ублюдки без тормозов, совести и, в большинстве своем - мозгов.
Кевин вскидывает брови, документируя свое вежливое удивление, и молчит, обдумывая нахальство и смелость подобного расклада.
Острый дым в комнате становится плотным, обходит со всех сторон, окна завешены - предусмотрительно, очень хорошо. Болезненно-нервное изнутри потряхивает в предвкушении очередного переворота.
- А вы пробовали обращаться к обычным специалистам? - отвлеченный дымом, Кевин никак не может сосредоточиться на деле и настойчиво пытается отделаться от ощущения того, что медленно, но верно умирает от асфиксии. - Или таковых не нашлось в записной книжке Роудса-старшего?
Потому что существуют люди, которые без претензии на выпускной спектакль театра аббатства действовать никак не могут. Мощный внутренний блок, запрещающий банальное, кинематографичное, проверенное. Обязательно нужен перформанс.
Если бы Кевин был против, он бы давно уехал из города, разумеется. Можно было остановиться еще на Бельгии. Поселиться где-нибудь в Брюсселе, в городской библиотеке, и сохнуть между книг до самой смерти.
- Всегда есть кто-то, у кого голова настроена именно на прием и обработку подозрительного. Это будет долго, сложно и дорого. - много людей и бессмысленные телодвижения, сборы, согласования и тотальная конспирация, все, как положено - очки, плащи, накладные носы и прочий реквизит, сворованный из детской цирковой самодеятельности. К этому трудно относиться серьезно. Очень трудно, но Кевин старательно смотрит, не моргая, и ожидает ответов.

Его самая большая проблема - уверенность в том, что если он выше сидит и больше говорит, то он имеет весь контроль над ситуацией. Это совсем не так, и Кевин знает, что допустил ошибку - показаться лицом: если что-то пойдет не так, придется принимать экстренные меры. К этим экстренным мерам он сам прибегал лишь единожды, и это было отвратительно, грязно и долго. В остальное время ими занимались профессионалы - люди, которые набили руку. Ситуация смыкается кольцом, это просто гребаная насмешка, затянувшаяся перипетия в рамках убого сколоченной, неказистой и нелепой коллизии.
На самом деле все те четыре года в ТКД Кевин только и делал, что учился преодолевать коллизию и выходить если не победителем, то благородным героем - уж точно. В большинстве случаев. Если, конечно, речь идет не о комедии.
- Меня не волнуют обстоятельства вашей игры. Я занимаюсь делом, а не выяснением отношений, поэтому момент с противостоянием кому-то конкретному меня волнует исключительно в плане того, что я могу по итогам остаться без головы. - Окончательно расстроившееся внимание проходит куда-то мимо и сворачивается глубоко изнутри головы. Роудс следует указаниям, но не делает выводы. Это огорчает, - Келлер, как вы догадываетесь - далеко не последний человек, а с последствиями придется разгребаться вам. Три месяца, - Кевин пытается сосредоточиться, но мысли разбредаются, а Роудс опять принялся за свою эпилепсию, и теперь стук отдается в голове каким-то какофоническим колокольным звоном. - Это мало. Очень опасный расклад. Вы уверены в том, чего хотите?
"Вы уверены" - это ключевой вопрос. Роудс сомневается, боится, сам себя зажимает в угол, и практическое, конечно, доминирует над высокоморальным, но этого всегда мало. У Келлера - дочь, легкомысленная старлетка от музыкального фронта, и ее, конечно, бояться не стоит - никто не будет удивлен, если в исходе она и окажется леди Макбет, умывающей руки, потрепало ее за жизнь изрядно, - но того, что на нее навязано - будет навязано позже, рационально, конечно, но не без определенной доли глупости, - всех этих вопросов крови и влияния, - надо опасаться.
Кевин не любит нестабильности, терпеть не может шаткие положения, но не уходит от ответственности - в его положении это невозможно, и это делает все куда хуже.
- Есть ли у вас достаточные основания для того, чтобы полагать, что все выйдет удачно и вы сможете предоставить необходимые ресурсы, деньги, людей? И задумываетесь ли вы о том, что будет, если что-то пойдет не так? Не посчитайте это малодушием, мистер Роудс, - Кевин смотрит прямо, нервно кривит губы, - Но мне бы хотелось пожить еще пару лет. Существуют люди с куда более далекоидущими планами, чем ваши, и они будут очень огорчены, если я их подведу.

- Ни в коем случае, мистер Роудс. - параноик. Дрожащие руки, сотрясающийся от неуверенности мозг. Неопытно, но дерзко. Наработает хватку - будет еще одной жутковатой шишкой на городском горизонте.
Но пока хватки нет, и работать на очевидный провал - даже при удачном выходе из ситуации, выигранному делу, игре, из которой вышел победителем, - немного глупо. Давно перешел карьерный порог, на котором балансируешь, как на леске и думаешь исключительно о своей репутации - если вообще можно говорить о подобном пороге при учете количества имен, которыми обладает, лиц, которыми жонглирует и личных историй, которыми оперирует, - но пока риски гораздо больше исчислимого профита. - За Келлером стоит много. За вами - здоровая наглость и перспективы, за мной - ничего, кроме опыта. - Никаких прикрытий и поручителей, заборов и королевской рати, единожды толкнул стену - и разлетелся яичной скорлупой. Интересно. Очень интересно.
- Напор и уверенность - это очень хорошо, но мне нужно нечто большее. - уборщица волочет за собой тележку по коридору за дверью, гремят щетки, звенят подносы, бутылки дребезжат и их содержимое медленно пенится, негромко шипя, она шаркает, подволакивает ногу - таких еще берут на работу? Очень странно, - старая, грузная, но усердная, фартук шелестит, касаясь ног, униформа шуршит, уронила что-то, подняла. Кевину резко дурнеет, и температура явственно подскакивает на пару десятых; кто-то рвется внутри и наружу, распадается на части, по ниткам, странно и гнусно.
Силой подавив накатившее потемнение где-то в голове, Кевин продолжает соображать, пытаясь не ориентироваться на симпатии и желания - неизвестно, кому конкретно они принадлежат.
Роудс медленно течет по комнате, как посторонний запах, и остается в порах, внутри кожи, вьет гнезда в голове: еще один человек, случайно попавший не туда и не тогда, высокомерный зазнайка, которому сам бог велел всю жизнь сидеть на шее у отца и не высовываться, но амбиции дождались нужного момента и ударили с двойной силой, как гормоны в пубертат, осанка, аккуратные руки, тонкое лицо, искусанные губы, и Кевин машинально кусает свои, продолжая продолжать мучительный мыслительный поток.

Грешник, подстрекаемый остатками совести или гнетом того, что сообщает о том, что совести не осталось, бежит искать помощи сначала ради совершения какого-нибудь мелкого злорадства, потом - ради собственной безопасности, но, к сожалению самого грешника, укрытия для него нигде не найдется.
Социальная модель вполне проста: просящий и исполнитель, но кому от этого хуже? Думать о том, что надо было сделать раньше, думать о том, что должен бы был... любое "бы" дурно влияет на общее состояние, здоровье, ослабленную нервную систему и предохранители, которые уже давно повыбивало к чертям, но их тут слишком много:
1. Если БЫ все-таки не пренебрег своей обычной системой, и весь этот разговор состоялся много раньше, и Кевин, по всей видимости, сидел БЫ на своей многострадальной кухне, завернувшись в простынь, и не отвлекался БЫ почем зря, и все вышло БЫ куда более гладко,
2. Если БЫ, увидев эти нервные руки, это измученное сомнениями лицо, развернулся и ушел сразу, сославшись на то, что ошибся дверью, например, и на обратном пути купил БЫ своей чертовой спаржи и не мучился БЫ больше никакой рефлексией, кроме той, что обязательного порядка и прописана докторами,
Он уходит, прячется, признает поражение, и это весьма обидно. Разговор о "потраченном времени" не ставится вообще - его более чем достаточно. Но столько амбиций и претензий от этой мелкой сошки - поставить все и не прогореть, - авантюра, достойная какого-нибудь краснорожего авторитета.
Это привлекает. Это интересно. - В случае провала вы берете на себя всю ответственность.
Если мистер Роудс хочет играть опасно, то мистер Худ, разумеется, поддержит его инициативу. Целиком и полностью. Уборщица проходит мимо снова, гремит, шуршит, звенит, и это снова выбивает из колеи, смех из номера напротив, сбившееся дыхание Роудса - как после хорошей пробежки, пульс крови внутри собственной головы, медленно, но верно поднимающаяся температура - снова, разлетающиеся в стороны, как шестеренки из поломанного часового механизма, нервы, это все давит, разумеется, но кому-то надо взять в руки руль - в конце-то концов, - и прийти к нужным выводам.
Нужным - кому?
Волнение, буйная тревога и затаенное греховное желание - это роудсово, и Кевин тут не при чем, - еще одно "бы", - проникает все глубже, заползает дальше, адаптируется, приводит меха в движение. Кевин смотрит в спину Роудса, на пол и снова в спину. Как непрактично. Как непрофессионально. Как интересно.