Имя и фамилия:
Саманта Жозефин Мюллен | Samantha Josefine Mullen;
Прозвища:
Сэм. Просьба называть ее исключительно и только так;
Возраст и дата рождения:
29.01.1987г., 26 лет;
Семейное положение:
Не замужем;

Место рождения:
Лондон, Англия;
Родственники:
Кристоф Симонс (46 лет) ― отец, бельгиец, художник, искусствовед, философ;
Кира Мюллен (58 лет) ― мать, англичанка с французскими кровями, прозаик, публицист, критик;
Воспоминания:
Вот-вот грянут протестные 90-е, такие безоглядные, свободные, предельные. Энергия этой эпохи во многом определит настроения грядущего нового века. Что-то между апогеем и кризисом. В это-то нелегкое время и происходит зарождение искусства протеста, а вместе с тем и рождение нашей героини ― некой Саманты Мюллен. Можно подумать, одно с другим и не связано вовсе. Но нет…

О родном отце Саманта знает несколько фактов лишь со слов матери: "Он был панком и умер молодым от передозировки героином". Саманта не без оснований полагает, что у ее родителей была бурная молодость, а ее период младенчества проходил в экстремальных условиях, редко, скорее всего, пригодных для жизни, и, ах, какое счастье, что детства своего вплоть до пяти лет она не помнит.

Ее сознательный возраст начинается не в родном Лондоне, но в Шеффилде в потрясном особняке Георгианской эпохи. Третий ее отчим был лордом, от которого мадам Мюллен, мать Саманты, унаследовала огромное состояние и вторую фамилию, которую позже, после неожиданной для многих и скоропостижной смерти лорда, все же из имени удалила. Мать третьего отчима, бывшая придворная дама королевы Елизаветы, учила Сэм делать книксен, водила на уроки балета, давала ей уроки игры на фортепьяно.

Сэм отправили в прогрессивную по тем временам частную школу Саммерхилл. Там обучались дети коммунистов, поэтому там творилось черти что. Саманта, помнившая завет матери «найди же уже себе НОРМАЛЬНЫХ друзей», ответственно делала черти что в команде коммунистических отродий. Ну ладно, на самом деле они были отличными, славными ребятами! С ними было весело. В такой вольной обстановке прошло ее раннее детство. Она редко посещала уроки точных наук, больше склоняясь к чисто гуманитарным. Много занималась рисованием и историей. В общем-то, уже в те ранние годы определился ее дальнейший карьерный путь.

В 13 лет Саманта впервые влюбляется. Ее возлюбленным становится двоюродный брат к тому времени уже покойного отчима. Он был бароном, его звали Гарри и два года подряд он проводил каникулы в их особняке в Шеффилде. Спустя ровно два года их роману приходит неожиданный конец… Летом 2000-го, бегая с бароном Гарри по английскому лужку, Сэм умудрилась сломать плечо. Убегая от него, хохоча, пьяная, мисс Мюллен споткнулась. Барон, настигнув ее именно в этот пассаж, прыгнул на нее, задев плечо. Упали оба. Уже не хохоча. Все 190 сантиметров роста барона, вес и энтузиазм его в прыжке оказались на хрупкой и изящной тринадцатилетней балерине Саманте… Собственно, именно с этого прыжка и начались в их союзе непримиримые разногласия. Сэм до сих пор придерживается мнения, что все началось с этого прыжка. Сэм до сих пор часто вспоминает те странные отношения…

Окончив школу, Саманта решает покинуть семейный особняк отчима и уезжает в Лондон. Не с одним чемоданом, парой пластинок Дэвида Боуи и массой амбиций, как принято, но вполне достойно и обеспеченно из кармана маман, всерьез занявшейся, к слову, в то время публицистикой и писательством. Саманта же занялась самообразованием в родном городе. Поступает в колледж Святого Мартина, познавая все тонкости истории искусства, главным образом современного, на протяжении шести лет, за которые успели проявиться и раскрыться многие неожиданные качества натуры и личности Сэм, в том числе и ее бисексуальность, ярко выражавшаяся на третьем и четвертом курсах.

Стажировалась в аукционном доме Phillips de Pury, занимаясь консультацией и формированием частных коллекций современного искусства, позже перебравшись в Sotheby's, которые, по окончанию Сэм колледжа, предложили начинающему специалисту работу в офисе Бостона ― Camilla/Sotheby's. Саманта дает согласие, подписывает договор. Это был 2012 год.

С тех пор, надышавшись воздухом Северной Америки, пронизанным капиталистическими стремлениями и идеалами, деятельность Саманты на ее посту приобрела толику алчности, отчасти лишившись прежней безгрешной увлеченности. Ну, если учесть, что ежегодно цены многих работ подскакивают на 10-15%%, а то и все 20 в некоторых заманчивых случаях, есть резон и возможность повысить свое благосостояние выгодными капиталовложениями. Без замысловатых махинаций и на рынке искусства дело не обходится…

Отличительные черты:
Неописуемой красоты скулы.
Занимаемая внешность:
Sam Rollinson

Привычки:

Много курит, много пьет кофе и алкоголь, употребляет в больших количествах квашеную капусту, заквашенную в морской воде (в общем-то, последнее ее увлечение земными благами вплотную завязано на тех трех первых, поскольку в соленьях содержатся пробиотики, восполняющие популяции бактерий, которые выводятся из организма сигаретами, кофе и алкоголем). Во всем стремится к балансу, к вселенскому равновесию. Спит при свете, днем скитается в тени, прячась от солнца (у нее очень светлая и нежная кожа, не способная приобрести загар). Приблизительно так и проявляются ее коммунистические замашки. В выборе одежды отдает предпочтение черному;

Страхи:

гелиофобия — боязнь солнца, солнечного света;
пирофобия — боязнь огня, пожаров, гибели от огня (согласно популярному мнению, что все страхи и привычки передаются на генетическом уровне, по всей видимости ее предки попадали под инквизицию);

Хобби и навыки:

Коллекционирование книг, документов;
Флористика;
Балет;
Литература;
Поглощение в огромных количествах зеленого чая;
Игра на фортепьяно;

Общее описание:

Обаяние, изящность, сдержанность, дерзость, сексуальность, честность.

Саманта, внешне олицетворяющая аскетическую смерть, ответственно и фанатично проповедует буддизм ― поет в храмах, перебирая четки… Так она расслабляется и проходит путь Просветления после напряженных рабочих будней, в течение которых профессионально сплавляет в руки падких на красивое словцо коллекционеров предметов искусства и роскоши чучела акул, коров, коз и прочих рогатых и не очень рогатых представителей фауны и флоры, которые превращаются в чучела руками ведущих художников мира, типа Дэмьена Херста; литры краски, как бы ненароком, совсем-совсем случайно (а может быть и в правду) выливающиеся на просторные холсты, разливающиеся в кляксы разных пестрых оттенков, называясь «пурпурным закатом» или «солнечным эго», или «ласковым голубым», ну, на что хватит фантазии художника или его команды художников (да, в наш век знаменитый художник редко прикладывает руку к своим произведениям, все чаще это дело доверяя молодым стажерам. Но Сэм об этом умышленно умалчивает) ― так же сливаются в руки коллекционеров за тысячи долларов стараниями мисс Мюллен. В общем, в ее обязанности входит убеждение клиентов в необходимости приобретения той или иной работы, а так же оценка работ и составление каталогов аукционного дома. На этом о работе довольно, поговорим о личном…

Саманта дерзка, редкими временами сентиментальна и все чаще угрюма. Она предвзята, цинична, реалистична и прагматична. Не обделена остроумием, обаянием, грациозностью, изящностью, присущей ей даже в мелких, незначительных делах. Кроме этого за Самантой водится умение вести беседу. Причем не только на деловом уровне, но на всех. Разговаривать с ней ― одно удовольствие. Она уважительно относится к мнению каждого, не стремясь навязать свою точку зрения, доказать свою правоту. Тут-то и проявляется ее сдержанность, изящество манер, тактичность. В то же время Саманта отвергает все попытки собеседника навязать ей его мнение, становясь непреклонной и недоступной для контакта.

Она честна, не обманывает. А если ситуация вынуждает на обман, то просто умалчивает и не поддерживает откровенных разговоров. Из-за природной сдержанности не выказывает бурных восторгов по поводу чего-либо или кого-либо, не демонстрирует открыто чувств и эмоций. Ее стиль поведения отличается безэмоциональностью. Отношения к людям в общей их массе бросаются из крайности в крайность ― между высокомерием, отчужденной холодностью и высокими, идеальными чувствами.

За свои двадцать с небольшим Сэм успела превратиться в ярого мизантропа, презирая мир и все, что в нем происходит. Впрочем, все ее презрение к нему выражается не более чем в циничных и ироничных изречениях. Она живет и существует в этом бренном мире посредствам иронии… Серьезность ее выражается лишь по отношению к искусству. Иначе, как не серьезно, к искусству относиться нельзя.

Есть ли у вас другие персонажи на нашей ролевой?
Нет таких;
Связь:
icq ― 360177895;
Пробный пост:

+++

С момента, когда Антония покинула стены исправительного санатория прошло немного немало вот уж как пара часов (она посмотрела на напольные часы с получасовым боем. Дуб. Тонировка. Германия, конец XIX в. Были подарены мистером Гестом, который выловил их на одном из лондонских аукционов), а девушка уже побывала на грани того, чтобы вновь не отправиться на лечение. На недельку. До второго.
И это она еще с Зуи не встречалась по эту сторону забора. А ведь с ним назревал не менее щепетильный разговорчик. О том, о сем, об их планах на будущее, о Поль, об изменениях планов на будущее. А все по одной, но очень весомой причине ― Тони относилась к тому несчастному виду людей, которые относятся к любви очень серьезно.
― Хорошо, ― согласилась девушка на оглашенные Поль предпочтения по поводу поведения англичанки, которая, по ее мнению, злоупотребляла аморальным поведением, между тем как Тони старалась всего лишь не быть ханжой, а быть предельно откровенной и открытой. Да, иногда ее открытый внутренний мир был настроен жестко и враждебно по отношению к внешнему, тут ничего не попишешь… Такая есть Тони. Ничего ей больше не оставалось, как развести руки в стороны и саркастично добавить: ― с этих самых пор я буду изъясняться исключительно литературной латынью в прилизанно-сладкоречивых песнях.
По мере дальнейшей беседы Тони понимала все яснее, что Поль от нее сейчас дальше, чем кажется. Она сейчас будто на другом континенте. Как будто по другую сторону Великой стены. Складывалось ощущение, что Вайс стучится в закрытую дверь. А стучатся в закрытую дверь ― самое неприятное занятие из всех существующих. Она из нее признания в своих истинных чувствах вытягивает, а Поль напоминает о былом… А потом и вовсе приплетает, что, мол, ты нужна «Линии S». Наверно, Тони в ответ следовало бы заметить, что она не только «S» нужна, но и еще как минимум одному рекламному агентству Шарлотт, в которое ее сманивает Ремо, что, как минимум, парочке нью-йоркских изданий она нужна, как ценный кадр, что, как минимум, двум ведущим акционерным домам на ее родине она нужна, необходима, не смотря даже не то, что только-только вернулась из психиатрической клиники и была по заморским слухам невменяема. Но, тем не менее, она промолчала, криво улыбнувшись Поль, толкающей ее только одним своим видом в сторону неумолимого секса, который ее в последнее время и держал в «S»-то.
― Поль, да плевала я с высокой колокольни на все общество в целом. Ты думаешь, меня очень волнует, что думает про нас твоя секретарша? Ты думаешь, меня волнует мнение моего психотерапевта? Я не про Зуи сейчас… ― уточнила Вайс, подняв указательный палец вверх, затем, отмахиваясь, ответив на свой же вопрос: ― не волнует. Тут другое. Я просто сама не могу этого допустить, ― Тони начинало беспокоить то, что они постоянно говорят только про нее и ей приходится очень часто начинать предложения с «Я…». Это, конечно, очень плачевно влияло на ее самолюбие, эгоистичность, но Поль про себя упорно умалчивала, переводя то и дело разговор на Вайс, ― и ты, я уверена, при одних обстоятельствах не хотела бы меня с кем-то делить. Так ведь?
― Черт! Да причем тут «та пора»? Тогда вообще все было иначе. Не скрою, конечно, что на мое сегодняшнее отношение к тебе сильно, весьма, в первую очередь повлиял наш секс. Но я же сейчас вовсе не об этом… ― Тони недовольно поморщилась, оставив на лице выражение отчаяния. Ничего у нее в этом разговоре не клеилось, не сводилось, ничего не становилось яснее, ответов не следовало, вопросов накапливалось все больше. Она столько всего сказала, что даже устала говорить. Она даже на работе так не уставала после бесперебойной болтовни с клиентами. Она с ними, конечно, не о чувствах своих беседы вела, а о анорексичках, прыгающих в кадре рекламы обезжиренных продуктов питания…
Любимая шлюха леди Вайс не ушла и сейчас, чем еще больше расположила англичанку к себе… Да, именно в том плане, интимном, в плане неумолимого секса, положившем начало их однополой любви, их экстра драмы.
Тони, немного заторможенная после принятия ванны и принятых антидепрессантов, имеющих побочные эффекты ― лишение Вайс части эмоций, со странным спокойствием наблюдала за Поль, целующей ее и говорящей очень милые слова.
― Жалко… ― откинув подушку в сторону, сказала Тони, опустив на ноги своей любви голову, еще не до конца обсохшую после подвигов на полу, покрытую каштановой копной волос, разлетевшейся на коленях француженки… Хоть картину пиши,  ― жалко, что меня не поделить. Я об этом уже фантазировала как-то… ― вспомнились бредни из ее ежедневника, которые она вопреки здравому смыслу туда записывала под действием наркотиков. ― Я бы с радостью раздвоилась. Это ведь так удобно ― быть не в единственном экземпляре. Хотя, конечно, два оригинала не могут существовать. Один из них сто процентная копия. Два оригинала это несерьезно, ― внезапно проснулся в Антонии Вайс философ, однако тут же переключившийся на привычного романтика-неудачника, который возможно уже приелся читателю, но… ― Поль, что мне сделать, чтобы ты меня полюбила? Я что угодно сделаю. Ну, разве что пол не стану менять, ― она спросила это так, как спрашивала бы «а не пообедать ли нам?». Не без цели, конечно. Чтобы вновь не сгущать краски над их проясняющимися головами. Тони была в курке своего дара ― наводить всюду мрак и унылости. Сейчас она даром миролюбиво пренебрегала.