С самого утра адски трещит голова, словно накануне он много пил или мало спал. Уилл тянется за сотовым, который разрывается популярной мелодией, и выключает его, даже не поглядев на номер звонившего. Он зол и удивлен. Мало кто знает его контакты, которые не напечатаны на визитках, и эти немногие люди давным-давно должны были запомнить: нет более бесполезного занятия, чем пытаться беспокоить Роудса в его единственный выходной. Да еще и - Уилл берет с тумбочки наручные часы, более-менее осмысленно смотрит на стрелки и со стоном откидывается обратно на подушку, - в восемь сорок пять.
Попытка заснуть оказывается безуспешным начинанием. Он раздражен, и малейшие посторонние звуки лишь усиливают это беспокойство. Пять минут, десять. В конце концов он встает и чертыхается сквозь зубы, не найдя в комнате графин с водой. Если быть точнее, упомянутого графина нет уже примерно неделю как - новая домработница, имя которой Уилл забыл сразу после того, как девушка представилась, не успевает разобраться с обязанностями, - но только сегодня это по-настоящему выводит его из себя. Роудс идет в ванную, где вытаскивает из шкафчика несколько таблеток, с большим сомнением смотрит на кран, но маниакальная брезгливость перевешивает головную боль, и еще какое-то время он терпит и приводит себя в порядок, чтобы спуститься на кухню.
Семейный особняк, в котором он живет с самого рождения, представляет собой девятьсот двадцать квадратных метров выгодного вложения, сплошного темного дерева, стекла и мрамора. Место, в котором интересно оставаться на несколько ночей, играть роскошную свадьбу или снимать кинофильмы о современных аристократах. Место, в котором нормальный человек попросту не сможет сколько-нибудь долго жить - как не смогла Вивьен, при первой же возможности променявшая двенадцать спален и винный погреб на грязную Индию с антисанитарными условиями быта, и Велма, уехавшая к мужу в скромную квартиру на Бойлстон-стрит. Уильям, в отличие от сестер, чувствует себя абсолютно естественно. То, что для других выглядит чересчур претенциозным, ему видится - в свете детских воспоминаний, - любимой гостиной, тем самым книжным шкафом, за царапины на котором кое-кто в свое время получил от отца, и милой сердцу обстановкой. Достойной принцевых притязаний.
Впрочем, - это он отрицать не может; по крайней мере, не сейчас, - порой удушающе-тесные фермерские домики внезапно оказываются лучше по целому ряду параметров. Особенно, когда у тебя болит голова, и ты вынужден спускаться с третьего этажа на первый, а потом идти через две каминные в пищеблок, чтобы просто запить чертовы таблетки нормальной, фильтрованной двадцать пять раз серебром водой. Разумеется, Уильяму не приходит в голову хоть раз поступиться своими привычками даже в угоду самочувствию. Для этого в нем слишком много спеси и мало воображения.
Он тратит добрых полчаса на утренний душ, выбирает рубашку. Уилл прекрасно знает, что мать придет в ужас, увидев неряшливого сына, да и сама себе ни за что не позволит показаться в халате, без легкого макияжа и укладки. Порой ему кажется, что Марион первым делом кинется к зеркалу, даже если начнется пожар. И Роудс, привыкший и воспитанный на принципе соответствия (чужим ожиданиям, в первую очередь), не видит в этом ничего удивительного.
В доме, судя по всему, никого нет, либо родители предпочитают оставаться в своих комнатах: особняк предоставляет все возможности, чтобы вообще не пересекаться в пространстве с родственниками, пока не подадут ужин (обязательно общий). Уильям с энтузиазмом недавно восставшего зомби перемещается по кухне - уморительное приключение, когда точно знаешь лишь где находится холодильник, - находит воду и наконец-то запивает несчастные таблетки, которые давно мог бы проглотить просто так, но не додумался. Видимо, в силу утренней сонливости или природной альтернативной одаренности.
Только на обратном пути он слышит какой-то шорох в стороне малой гостиной - самого светлого помещения во всем доме, - и идет туда, почему-то решив, что новая горничная занимается уборкой. Настроение Уильяма все еще отвечает требованиям для немедленного разноса, так что день грозит начаться скандальным увольнением, но... вместо девчонки с метелками (как ее про себя зовет Роудс) на диване, поджав ноги, сидит Вивьен, за два с лишним года превратившаяся из круглолицей смешной малявки в тоненькую леди с кукольно красивым лицом.
Если, конечно, леди рисуют на руках хной, носят странные цветастые балахоны и ходят по полу босиком. Кажется, еще в прошлый раз, когда Ви приезжала домой, он удивлялся ее причудам, но тогда смерть Велмы - мысль о сестре неприятно отзывается в районе грудной клетки, - занимала в голове намного больше места, нежели встреча с младшей.
- Решила вернуться насовсем или опять на пару дней? - ему очень интересно, Уилл шокирован и возбужден, как ребенок, который проснулся утром в Рождество, но голос звучит неоправданно резко, и его искреннее любопытство непостижимым образом превращается в сарказм.
Возможно, на этот раз действительно стоило сначала поздороваться.

Отредактировано Will Rhodes (2014-01-12 14:31:33)

Он совсем забывает, что Вивьен не пронять ни сарказмом, ни явно выраженным недовольством; сестра подскакивает на ноги, яркая, радостная, непосредственная настолько, что вряд ли имеет смысл сравнивать с детьми (все еще хуже). Роудс может только ресницами ошарашенно хлопать, пока на его шее висит рыжее нечто, болтаясь мешком картошки и что-то возбужденно попискивая. Не сказать, что ему тяжело - Ви весит в лучшем случае сорок пять кило, - но устоять на ногах в момент столкновения стоит Уильяму усилий. Он улыбается, обнимает ее и надеется, что не оглохнет от приветственного крика: это было бы грустно.
Вивьен отходит на шаг, и они несколько секунд недоверчиво разглядывают друг друга; выглаженный, вычищенный, почти отполированный Уилл в свежей белоснежной рубашке против растрепанной босой сестры с огромной татуировкой какого-то цветка на груди. Он удивленно разглядывает цветной рисунок, пытаясь понять смысл иероглифов, геометрических фигур и вообще всей композиции в целом, предсказуемо терпит провал и снова оказывается в объятьях. Головная боль быстро отходит на второй план; на первом красуется довольная мордашка Вивьен.
- Я... - это довольно тяжело озвучить. Привет, милая, я чертовски рад, и очень скучал, и... вместо пламенной речи Уильям неопределенно мотает головой, давит открытую улыбку, весьма ему свойственную, но тем не менее абсолютно не подходящую к образу (жизни в том числе), и садится на диван напротив. Потом встает: не проходит и десяти секунд. - жутко хочу есть.
С этими словами Роудс тащит сестру обратно на кухню, тихонько посмеиваясь над тем, как та крутит головой и пытается вспомнить знакомые пейзажи. Увы, планировка особняка никогда не отличалась простотой, так что - коварные планы такие коварные - если он забудет Вивьен у холодильника и уйдет, выбираться обратно той придется долго и упорно, периодически подкрепляясь. Глядишь, на исходе первой недели разобьет палатку в главной каминной - места там все равно хватит на небольшой туристический лагерь.
- Дела... ммм... - интересно, что ей рассказывать, и о чем Ви сама уже знает? Подумав, Уилл решает начать с начала, - я собираюсь жениться. Где-то в феврале. Кажется, - милейшая улыбка - нет, его высочество принц изволит не помнить, на какое число назначена непосредственно торжественная часть свадьбы.
- Она тебе понравится, - наконец-то в его тоне появляется твердая уверенность: впервые Роудсу приходит в голову, что Билли Келлер являет собой почти полную копию его младшей сестры. Не хватает... татуировки, пары лет жизни в Мумбаи и хны на руках, но никогда не поздно наверстать упущенное, не так ли?
- Мама развлекается как обычно. Во вторник вернулась из Мюнхена, помнишь ее немецких подруг? В общем, кажется, они планируют что-то крупное. Нашли талантливого фотографа, теперь называют его новым Энди Уорхолом, собираются открывать его галерею и играть роли фей-крестных. Слишком много денег и свободного времени, - комментирует Уилл, лезет в холодильник и что-то оттуда тащит. Потом вспоминает гастрономические пристрастия Вивьен и засовывает половину обратно.
- Отец зачастил по больницам. - недовольно качает головой, протягивает ей кувшин с апельсиновым соком и продолжает инспекцию, - Кажется, двадцать лет алкоголизма все-таки решили ударить по печени. Не знаю точно, что стряслось.
Окончив обчищать кухню, Уильям при помощи Ви несет обнаруженное в соседнюю столовую, устраивается на первом попавшемся стуле и тянет в рот яблоко: есть при вегетарианке, зеленеющей при виде мяса, что-то нормальное, увы, нельзя, так что он перебивается фруктами, зеленью и прочей дрянью, не созданной для удовлетворения человеческого стандартного аппетита.
- Твоя очередь. Рассказывай, - он кивает, подразумевая не то жизнь Вивьен в целом, не то ее татуировку.

Отредактировано Will Rhodes (2014-01-23 19:06:45)