Галерея сегодня буквально кишела людьми - одни равнодушно проносились мимо витрин, неспособные понять их содержимое, видя в них только причудливую обработку фарфора и различного вида пластмасс. Другие надолго замирали возле каждой куклы, вглядываясь в сверкающие распахнутые глаза, изучая тонкость работы, любуясь настоящими волосами, из которых были собраны прически, приглядываясь к каждой складке и кружеву на одежде. Коллекционеры. Из них в основном состояли покупатели, обеспечивающие его хлеб и процветание мастерской. Однако Шеймусу казалось, что всё равно никто из них в должной мере не способен оценить его произведения. Все они видят либо игрушки, либо качественное произведение искусства, вложение капитала... Все они неправы. Куклы намного глубже. Они смотрят за вами, им вы с детства доверяете свои мечты и страхи, на них тренируете социальные навыки перед выходом к себе подобным... Они запирают в себе часть вашей души и не зря древние цивилизации с уважением и настороженностью относились к куклам. Как знать, что они захотят с нею сделать?

Чтобы подготовить к выставке своих любимиц в полном объёме, Шеймус не выходил из дома всю предыдущую неделю. Сидел в мастерской, подолгу разговаривая с каждой болванкой, пытаясь увидеть её лицо, настроение... Вытачивая заострённые носики и грустный или озорной разрез глаз. Он настолько привык к своему уютному домашнему полумраку, что яркий свет в галерее давил на рецепторы, виски начинали тихо ныть... Однако предстояло пробыть здесь ещё хотя бы час. Фотографии, журналисты... Реклама, ширпотреб. Всё то, что он терпеть не может, но без чего глупые люди точно не оставят ему шанса заниматься любимым делом. Для того, чтобы тебя действительно оценили или сделали вид, что ценят, нужно войти в моду. Особенно в Америке.

О'Коннелл после недельного добровольного заточения был слегка небрит, аппатичен и взирал на окружающую суету с пренебрежением, как старая мудрая черепаха. Пренебрежение воспринималось, как естественная гордость мастером за выставку. Являющуюся для самого молодого человека лишь верхушкой айсберга его работы. Чтобы как-то себя развлечь, Шеймус скользит взглядом по гостям выставки, пытаясь вовремя улыбкой и кивком отвечать на прилетающие порой поздравления и отзывы. Многим хочется думать, что они в хороших отношениях с мастером, работы которого коллекционируют. В очередной раз медленно идёт по залу, обходя периметр, когда натыкается взглядом на рыжеволосую девушку, рассматривающую одну из кукол. Быть такого не может! О'Коннелл моргает, с силой сжимая глаза, подозревая, что спёртый воздух мастерской наконец начал оказывать влияние на его мозг, как то предсказывала мать. Но эти рыжие волосы, острый нос, бледная кожа и взгляд, одновременно насмешливый и чувственный... Всё это ему было знакомо, потому что он создал их сам. Лично. Этими руками, когда ему было семнадцать лет. Перед ним стояла ожившая Сильвен. "Я знал, что мы рано или поздно встретимся, ты просто не могла дольше от меня скрываться" ощущая, как ладони становятся холодными и мокрыми и сглатывая вставший в горле комок, Шеймус направляется к девушке, едва сдерживаясь, чтобы не окликнуть её по имени. В этом измерении, наверное, должны быть свои правила... Но не подойти он не может, такой шанс даётся лишь раз, и если он упустит его - вечером Сильвен опять будет дразнить его своими семющимися зелёными глазами.

-Вам она нравится? - хриплым от волнения голосом осведомляется он, становясь за плечом незнакомки и рассматривая лежащие на её плечах ярко-рыжие пряди. Тот самый цвет, он тогда отсмотрел не одну палетку с локонами, чтобы найти именно его. В каждой его кукле есть немного Сильвен, но люди настолько слепы, что её саму, взирающую на свои прототипы, смог разглядеть только он.

Шеймус довольно усмехается. Если бы девушка сейчас начала блеять восторженные комплименты о красоте кукол, о том, что они "как живые" (как же бесила его это формулировка, это нелепое "как"!) - молодой человек мог бы ещё задуматься о совпадении, о причудливой игре света. Но после слов незнакомки окончательно уверился в том, что перед ним Сильвен - ведь она единственная в точности понимала, что он хотел сказать своими работами. Сделав ещё пол шага, О'Коннел втягивает носом воздух, почувствовать запах девушки - морозный февраль, парфюм, какие-то косметические нотки...

-Не судите её строго. Возможно, у неё есть на то причины - дёргает бровью Шеймус. Насмехается, как и её создатель, и не только эта кукла. Сейчас, когда рыжеволосая находка смотрела прямо на него, кукольник убедился в том, что сходство с Сильвен действительно просто пугающее. А главным отличием его первой куклы всегда было лицемерие, проявлявшееся, как и у незнакомки, даже в несоответствии нежного облика брутальной черной одежде. Маски, двойное дно... Называйте, как хотите. Лишь бы не случайностью. Вот только ожившая кукла словно не узнавала его и ирландец, подхватывая диктуемые правила, решил представиться, сопровождая свои действия галантным полупоклоном:

-Шеймус О'Коннелл. Не сочтите за праздное любопытство, но что привело вас на эту выставку.... - извиняющейся улыбкой он показал, что не знает ещё её имени, но очень хотел бы узнать. Как правило, люди крутились вокруг него не просто так, но не все понимали мотивы. Многие изживали через кукол свои комплексы, владея ими, управляя, любуясь... Некоторые отдавали дань фетишам. Если коллекция тематическая - она может многое рассказать о своём владельце. И лишь немногих куклы звали сами, готовы были раскрыться, показать свой мир... Рыжеволосая была из последних и Шеймус с удовольствием стал бы её проводником. Разговор пришлось прервать на пару секунд - к О'Коннелу подскочила одна из фанаток, тех, что посещали все его выставки и тяготели к определённому выбору кукол. Изъявив свой восторг, девушка сказала, что непременно хочет купить одну из представленных работ:

-Не сомневался, мисс Лэнджерс. Ивори, я полагаю... Ей у вас понравится - конечно, покупательница тут же удивлённо ахнула, поскольку сегодня ещё не разговаривала с мастером и, конечно, не говорила, какую из кукол собирается купить. Шеймус называл их всех исключительно именами, и они никогда не повторялись - на полках в его комнате стояли толстые словари с именами разных народов. Ивори, большеглазую куклу почти со снежно-белыми волосами, одетую в платье викторианской эпохи, он сделал специально ради приезда из Нью-Йорка мисс Лэнджерс. Вкусам покупателей было потакать до смешного просто, эта всегда западала на каноническую кукольную красоту - белая кожа, локоны, пышный наряд... Скучно. Любая девочка выберет себе Барби в подобном стиле просто потому, что в детстве мечтала стать принцессой. Избавившись с той же неизменно-вежливой улыбкой от покупательницы, Шеймус, всё это время не выпускавший из виду свою Сильвен, вновь с нетерпением к ней обратился:

-Я мог бы рассказать вам немного о каждой из них. Их не нужно бояться - уж он-то это знал, после выматывающего лечения от педиофобии О'Коннелл как никто другой мог прочитать лекцию на тему "все страхи у вас в голове". Египтян даже хоронили с куклами, ушебти становились их помощниками в загробной жизни. И больше всего он хотел бы познакомить новую знакомую с Сильвен... Но её не было ни на этой выставке, ни на какой-либо ещё. Она никогда не покидала его комнаты.

-Рад знакомству, мисс Грэм - ему хотелось бы думать, что мисс. Он никогда не создавал кукол мужского пола, они были ему неинтересны... Даже с исторической точки зрения меньше "наследили". И уж тем более не стал бы создавать пару для Сильвен, сам бы этого не пережил. Матильда... Опасная красота. Ей очень подходило это имя, и подтекст оно несло такой же, как и имя Сильвен. Сильное, звучное, опасно-неуловимое, как язычки пламени. Разумеется, она продолжает разговор и не уходит - так и было задумано.

-Им есть о чем подумать, и чего ждать - прямой взгляд синих глаз в ответ на её кошачье-зелёные. Шеймус наслаждается новой игрой, придавая ей форму и содержание, как куску материала резцом. Знал бы он, что сегодня встретит Сильвен - может, даже, побрился бы. Зачем было спрашивать о чем-то Ивори? Такая же глупая девчонка получилась, как и её новоявленная хозяйка - пустоголовая хохотушка. Вряд ли в доме Лэнджерс она научится чему-то новому.

-Ивори сама мне сказала. Поверьте, я никогда не отдам ни одну куклу туда, где ей будет плохо - О'Коннел покачивает головой, опровергая возможность такого вопиющего факта. Он мастер, он их создатель, в каждой из этих большеглазых девочек частичка его души и он в ответе за то, как они её растратят. Если всего этого не понимать - страх можно счесть даже естественным.

-Что же, похвально. И вы правы. Здесь то, что нравится шикарному кругу покупателей. Мне ведь тоже нужно на что-то жить... Но раз вы не боитесь, возможно, у вас будет шанс увидеться с остальными - Шеймус никого не пускал в мастерскую, однако дома у него изредка гости бывали. Они не общались с Сильвен, та была ревнива и неизменно оставалась единственной куклой в его спальне. Зато с другими куклами, живущими в гостиной, он порой кого-то знакомил. Конечно, те всё равно не такие, как Сильвен, и живая и кукольная... Но в любом случае на голову выше Ивори и ей подобных.

-Они разговаривают. С теми, кто умеет слышать. И я бы не назвал их невольниками... Скорее - смотр невест. А я строгая, но логичная сваха, точно представляющая, в какой семье девушке лучше строить дальнейшую жизнь - он говорил слегка рассеяно, завороженный блеском пружинящих локонов Матильды. Хотелось дотронуться до них рукой, ощутить под пальцами. Слегка потянуть прядь и посмотреть, как она снова соберётся в завитки... Пока ещё рано - он поймёт.

-Вы позволите? - он взял новую знакомую под руку, подводя к одной из соседних витрин. В ней стояла кукла-блондинка в платье, рождающем мысли об эльфах, но по выражению лица имеющая мало с ними общего. Эту девушку звали Аврора и ему было интересно, какие отношения у них сложатся с живой Сильвен.

-Это Аврора, я создал её за три дня до выставки. Но у неё уже есть и душа и история, только вслушайтесь - в его коллекции были и более откровенные куклы, в эротической одежде, с призывными улыбками на похабных личиках - лёгкая эротика будоражащая воображение. Однако сейчас он выбрал менее "говорящий" вариант, поскольку то, что связано с основным инстинктами, обычно всеми считывалось на "ура". И, как мы помним, Сильвен ревнива, таких девушек он старался ей не показывать даже если она знала, что они сделаны под заказ.

Как ни странно, с женщинами у Шеймуса никогда особо не ладилось. Он не был девственником и короткие интрижки порой случались, но исключительно от скуки и физиологических потребностей ради. Его сбивал с толку тот факт, что при внешней схожести с его творениями, внутренне они были совершенно разными... Многие даже на поверку оказывались более пустыми, чем куклы. И как только О'Коннел терял интерес, что случалось очень скоро, женщины в свою очередь начинали чувствовать себя дискомфортно рядом с кукольником и в большинстве своём стремились сбежать. Он редко мог понять, о чем они думают... Да и не сильно его это интересовало. В отличие от фарфоровых красавиц:

-Ждут новых хозяев. А о чем они будут при этом думать - зависит от того, как устроятся на новом месте. Это не такой простой и безопасный процесс, как многим кажется - он ни в коем случае не пугал Матильду, просто делился своими размышлениями. У него со временем собралась целая теория, подкреплённая ворохом исторических фактов... В ней были и рассказы о куклах-убийцах и исторические хроники развития кукол, и роль кукол в колдовских ритуалах типа вуду. Всё это имело под собой вековую базу, даже в современных ужастиках до сих пор виделись отголоски страха, который внушали людям произведения их же рук. Боязнь обладающего разумом предмета. Потому что в каждом из нас сидят Бог и дьявол, а сотворение человеком образа и подобия своего - гордыня, грех, а значит, в любом его произведении есть демоническая частичка. Сильвен же и вовсе досталась полной мерой способность искушения.

-Предлагаю вам возможность взглянуть на привычные вещи в новом ключе - Шеймус не любил банальных штампов. Возможно, его приглашение не было лишено двусмысленности, но она не была основной целью. Прежде всего О'Коннел искал в Сильвен-Матильде понимания. И пока что, судя по реакции на Аврору, расчеты оправдывались - она и должна была отреагировать именно так. Шеймус смерил светловолосую куклу взглядом и усмехнулся:

-Вот видите. У них такие же проблемы, как у людей - за выразительностью форм внутреннего содержания часто не видят. А ведь у неё такие грустные глаза, средневековое платье... Может, там где она жила, началась война и её замок спалил дракон? На неё есть двое потенциальных покупателей. Посмотрим - он тут же теряет к Авроре интерес, всё глубже погружаясь в разговор. Шеймусу нравится, что Матильда не боится высказывать свои мысли, не закрывается от него за банальщиной приличий, не кокетничает, не играет... Но при этом всём он чувствует какое-то двойное дно, что будоражит, как и любой омут. Сам О'Коннел скорее походит на внешне спокойную трясину.

-Те куклы никогда не выставлялись, они моя собственность и хранятся у меня дома. Если вас это не смущает - с удовольствием проведу экскурсию - редко кто рвался в его владения с подобным пылом, Шеймус мысленно потирал руки, словно предчувствуя, что она не откажется как минимум из-за какой-то своей внутренней бравады. А для того, чтобы получить потом чеки на проданных кукол, его присутствие не обязательно.

Шеймус не удивляется тому, что люди перед ними расходятся. У многих это естественная на него реакция - ирландец редко беседовал с посторонними о чем-то кроме кукол, и это вызывало у окружающих понятную оторопь. К тому же, его не так часто видели охотно разговаривающим с девушкой, и это, наверное, тоже внесло свою лепту - у завсегдатаев его выставок просто случился сейчас небольшой коллапс. Как и у самого О'Коннелла от фразы Матильда...

-Замужняя мать? Похоже, вы не теряете времени даром. У вас есть список вещей, которые вы собираетесь успеть до определённого возраста? - иронично интересуется он, мастерски выдерживая удар. Если у кукол и учишься чему, то сдерживать эмоции - только на дне синих глаз на секунду ворочается какая-то тёмная тень. Его Сильвен должна была ждать только его! Муж, ребёнок... Как она столько времени существовала вне его жизни? Шеймус мимоходом хмурится, пытаясь осознать сей факт, но складка между бровями быстро расходится. Это ничего. Она просто потерялась, запуталась... Теперь всё обязано пойти, как должно. Он не собирается отпускать больше свою Сильвен и сама девушка вскоре поймёт, что всё это время готовилась к встрече с ним, а муж был досадной случайностью. Насчет ребёнка подумают, если он на неё похож.

-По рукам. Они даже не представляют что теряют в погоне за яркой обложкой... И нет, оскорблять мне некого - небрежно указав подбородком на сновавших по галерее людей, Шеймус повёл Матильду к выходу. И снова никто не удивился, он часто первым уходил с собственных мероприятий... Даже журналисты уже оставили попытки узнать что-то о личной жизни Мастера и довольствовались краткими интервью рабочего характера. Машина кстати. Наверное, Сильвен должна безумно лихачить.

-Тогда поедем на вашей машине, я приехал общественным транспортом. Здесь недалеко и я не люблю водить... Слишком рассеянный - взгляд неуловимо быстро меняется от цепкого до беспомощного и обратно, так что сложно понять, правда ли ирландец настолько беспомощен в бытовых вопросах, или хочет таковым казаться. Немного жаль, что она за рулём - дома ещё есть запасы эля, присланного ирландскими друзьями. Хотя как знать... Возможно и понадобится.

-Мы едем в Бэк Бей, на Коммонвелф авеню. Матильда, удовлетворите моё любопытство - у вас есть ирландские корни? - вопрос на самом деле не даёт покоя, много знакомого он читает в её взгляде. Зелёные, как вереск, глаза, волосы, словно позолоченные вечерним солнцем. Такие девушки редки здесь, в Америке, но в Ирландии подобная красота считается естественной, возможно, именно она вдохновила его на создание Сильвен и заложила основу их сегодняшней встречи.

-Думаю, как и с куклами, лучшее жизнь приберегла на десерт - то ли шутка, то ли обещание, Шеймус сам толком ещё не решил. Но спонтанность его нимало не удивляет - скорее наоборот, её естественно ждать от Сильвен, такой, какой он себе её представляет. Хотя на уровне ребёнка и мужа... Даже для неё небольшой перебор. А кто сказал, что будет просто?

-Чем же вы занимаетесь по жизни? Медийное лицо? - простите великодушно, если не узнал, О'Коннелл всегда находился в некой изоляции от сего бренного мира. Зачем ему знать очередную партию популярных личностей, меняющихся быстрее, чем погода на стыке сезонов, когда в его распоряжении управление процессами куда более вечными и глубокими? Зато его Сильвен не ездит на общественном транспорте. Это уже неплохо, толпа не заслуживает счастья небрежно толкаться вокруг неё в переполненном автобусе. Увидев похожий на сытого зверя эскалэйд, ирландец с неопределённой интонацией хмыкает, отдавая дань достижениям Матильды. Ещё и водитель - значит, эль не отменяется и остаётся надеяться, что водитель не стучит мужу. Шеймус ни разу не имел проблем с ревнивыми мужьями, а теперь, кажется, рисковал получить - в жизни ведь надо всё попробовать? Так любила говорить Сильвен.

-Нет, ничего. Просто приятно встретить в Америке в некотором роде земляка. Я всегда считал, что ирландская кровь особенная, её сразу видно - вот и в вас не ошибся. Вы не бывали в родных краях? - он влезает вслед за рыжеволосой в машину, довольно легко для пустившего в мастерской корни человека преодолевая высокую ступеньку, и называет водителю адрес. Забавно, О'Коннелл в принципе тоже мог бы позволить себе такие атрибуты внешнего успеха по-американски, его заработки вполне это позволяли. Но не хотел... Как минимум потому, что вся эта мишура привлекает взгляд, а он любил быть скорее наблюдателем, чем собакой на поводке, пусть даже покрытом золотом. Внешний престиж оставим представителям той якобы национальности, которая не имеет в отличие от Ирландии в своём арсенале ни одного чистокровного поселенца - должны они чем-то возмещать недостаток породы. Ехать действительно недалеко, минут через десять машина тормозит на респектабельной Коммонвелф возле увитого плющом дома. Стилизованный под старину и чем-то напоминающий ирландские замки, этот бостонский дом приглянулся Шеймусу во время какой-то пешей прогулки, и вскоре уже стал его пристанищем.

-Прошу в мою холостяцкую берлогу - заодно и сказал, что не женат. Он подводит свою спутницу к первому подъезду, вход в который оформлен в виде портика, и достаёт ключи - при небольшом метраже в его распоряжении имелись целых три этажа. Громко сказано, конечно - гостиная, кухня и небольшой санузел на первом этаже, спальня и ванная комната на втором, мастерская под крышей - именно последний факт стал решающим при аренде. Соединялось всё винтовой лестницей, тоже навевающей мысли об ирландских замках. Возня с ключами - вуаля - Шеймус помог даме снять шубу, повесил чьи-то бывшие шкурки на крючок и прошел вперёд, впервые за несколько последних месяцев открывая шторы, чтобы не пугать Матильду полумраком. Освещенная солнечными лучами, гостиная стала выглядеть почти уютно, разве что картина вносила некий диссонанс.

-Располагайтесь, чувствуйте себя, как дома. Чай, кофе? Эль? Мне привозят прямиком из ирландских дубовых бочек - О'Коннелл нечасто исполнял роль радушного хозяина, но ради такого повода справлялся с ней с лёгкостью. Куклы сегодня, как чувствовали, не хаотично располагались по гостиной, а были рассажены по полкам в шкафу между гостиной и кухней - не зря им позавчера в ночи овладела тяга к порядку. Шеймус опустился на диван и блаженно вытянул ноги - как приятно очутиться дома после всей этой бесполезной суматохи. А с Сильвен - вдвойне приятнее. Она органично смотрелась в его гостиной, словно жила здесь постоянно и успела оставить свой неуловимый отпечаток на каждом предмете.

Мастер и Маргарита - век наступил иной
Мастер и Маргарита - в каждой любви людской

Эль так эль, Шеймус более чем рад такому развитию событий - чай или кофе для Матильды были бы слишком банальными. Кивнув, он ненадолго удаляется в кухню, где из затемнённой бутылки (солнечные лучи губительны для этого напитка) разливает по высоким бокалам прохладный тёмный пенистый эль. Вот с закуской у него, как у всякого холостяка, намного хуже. Но находится упаковка солёных крекеров, и О'Коннелл за неимением лучших вариантов пересыпает их в вазочку, которую тоже водружает на поднос. В гостиную он возвращается, пытаясь выглядеть спокойно и безмятежно, словно его нимало не волнует факт присутствия в собственной гостиной материализовавшейся Сильвен:

-Тогда вы действительно просто обязаны попробовать эль. Уверен, после этого вам ещё больше захочется познакомиться с культурой страны-предка. Я прожил в Голуэе до восемнадцати лет и до сих пор скучаю - водрузив поднос на столик перед диваном, мужчина сел в ногах Грэм, взял свой бокал, отсалютовал им в сторону новой знакомой и с наслаждением сделал глоток. Наверное, в жилах ирландцев по умолчанию есть какой-то процент эля, только этот горьковатый запах хмеля так раскладывал мысли Шеймуса "по полкам". Мастер всё с той же усмешкой наблюдает за Матильдой - она забралась на диван прямо с ногами, очевидно, чувствуя себя тут вполне комфортно и в безопасности. В проницательности ей отказать было нельзя - О'Коннелл действительно не собирался обижать её или делать что-то такое, чего она сама не захочет... Другой вопрос, что и отпускать девушку так просто после банальной экскурсии ему тоже не очень-то хотелось. Его взгляд в сочетании с элем становится всё более пристальным и открытым - почему нет? Она ведь его изучает, Шеймус прекрасно это видит. Медийность совсем не изумляет, Сильвен была словно создана для рукоплесканий толпы, для преклонения.

-Безликая, правда? Не задумывался, но доверяю вашему медийному вкусу. Гостей? Я и сам здесь не так часто бываю, больше времени провожу в мастерской - честно ответил ирландец. Если ей чем-то не нравится комната - он готов изменить здесь всё, как захочется Сильвен, для этого ей всего лишь нужно захотеть остаться. Для начала - хотя бы на ночь... Взгляд снова скользит по фигуре девушки и Шеймус перехватывает его почти в самом конце, в районе стройных лодыжек. Рано, слишком рано, пора переключаться.

-Матильда, у вас сын или дочь? - вопрос задан не просто так, у ирландца всё происходит продумано. Во-первых, ему банально любопытно и хочется узнать побольше об её жизни - в мыслях он уже успел показать Сильвен любимые места в Голуэе, она ведь прожила там вместе с ним всего чуть больше года. Во-вторых, хочет понять, сталкивалась ли Грэм даже с таким ширпотребом, как Барби, ведь матери девочек неизменно так или иначе с куклами взаимодействуют. А ему нужно решить, какие свои творения показать девушке первыми... И знакомить ли её с Сильвен прямо сегодня. Куклы, живущие дома у Шеймуса, за исключением его любимицы, далеко не идеальны и могут даже шокировать. Но в этом и заключался их шарм по мнению самого Мастера.

Отредактировано Séamus O'Connell (2014-02-17 10:17:21)

Сын... Это хорошо. Маленькие девочки слишком были похожи на кукол, но контролировать их было куда сложнее, что не могло не рождать у Шеймуса чувство дискомфорта. К тому же все девочки хотят играть в кукол, а в его творения играть нельзя. В глубине своих рассуждений ирландец даже забыл, что в реальности всё получается гораздо сложнее и дольше... Особенно, если с предметом своей гипотетически достроенной жизни ты познакомился с час назад и сей предмет знать не знает о твоих планах.

-Увольняйте своих менеджеров, вы не можете быть неинтересны в Ирландии - улыбнулся Шеймус, делая очередной глоток эля. Уж он-то знает, такой девушке, как его Сильвен, там самое место, любой ирландец почувствует в ней родственную душу и темперамент. Без разницы, что там она поёт, хоть частушки. Эль приятно расслаблял и вообще на своей территории О'Коннелл чувствовал себя намного увереннее, чем в галерее, так что и в манерах его стало проглядываться нечто цепкое и слегка нахальное. Рыжеволосая не проявляет никакого недовольства его взглядом, так что Шеймус не видит необходимости направить его в более нейтральное русло или хотя бы пригасить, в данный момент его больше интересует, так ли она совершенна под одеждой, как он уже успел нарисовать, и разве что в этом контексте он готов показать ей свою мастерскую. В которую никто никогда кроме него не входил.

-Я вот пока и сам не знаю, зачем, Матильда. Давайте начнём с кукол? К слову, в мастерскую я ещё ни разу никого не пускал. Но не зарекаюсь от исключений - поставив полупустой бокал из-под эля на стол, О'Коннелл поднялся и подошел к утопавшему в стенной нише коридора шкафу. Итак... Что бы ей показать сначала? Заинтриговать, но не спугнуть. Холодный взгляд перемещается по куклам и каждой из них Шеймус слегка улыбается, словно здороваясь после проведённого без них дня. Конечно, они все скучали, а Сильвен в комнате наверное и вовсе извелась от нетерпения. Но у них сегодня особая гостья и придётся нарушить немного распорядок дня. Определившись, наконец, ирландец берёт одну из фарфоровых девушек с полки.

В руках мужчины оказывается кукла с орехового цвета волосами, в платье викторианской эпохи. Вполне бы классическая, если бы не некоторые акценты. Одежда куклы обильно украшена циферблатами и их частями, даже шею сковывает ошейник с часами. Уши заострённые, что в общем не является редкостью среди шарнирных кукол. А глаза разноцветные - один голубой, как льдинка, напоминающий глаз самого кукольника, а другой - оранжевый, вспыхивающий огнём, если на него попадает свет. Словно двуликий Янус, попробуй угадать, что у неё на душе в данный момент. Кукольник в своё время не смог с ней расстаться, поглядев в эти глаза. Возвращался к дивану он с небольшой лекцией:

-Знаете, первые куклы были без лица. Люди боялись, что игрушка заберёт душу ребёнка, если придать ей внешнее сходство с человеком. Так что это были просто обряженные пучки соломы, обструганные кость, камень... Истинная же история кукол начинается в тот момент, когда они обрели лицо. И глядя на них я порой склонен думать, что древние боялись не напрасно, их интуиция, не забитая логикой, была сильнее нашей. Эту красавицу зовут Плутония - Плутон, согласно легендам, хранитель времени - подумав, Шеймус не садится вновь на диван, а опускается на ковёр перед Матильдой, как охраняющий её пёс, и протягивает ей куклу. Пусть познакомятся поближе. Поймёт ли она живущую в кукле идею о двойственности времени? В ожидании реакции своей Сильвен, ирландец испытующе смотрит на неё снизу вверх всё тем же жадным взглядом, и его синие глаза, кажется, перекликаются с синим глазом куклы.

Чем закончат... Неужели замужней девушке и матери никто никогда не говорил, что задавать такие вопросы мужчинам рискованно? Шеймус сам не мог честно ответить на него без подтекста, и это притом, что он ни за что не обидел бы подобную драгоценность. А если бы на его месте был кто-то другой? Ирландец лишь едва заметно качает головой, показывая, что на этот вопрос она сама ему возможно и ответит, и с интересом наблюдает за знакомством рыжеволосой с куклой.

Конечно, песенка, которую она напевает, О'Коннелл не может не знать. Ему иногда приходили мысли, что его можно было бы назвать мужской версией ведьмы Мэри... Это что касается сюжета. Стишок же завораживает своей аллитерацией, звонкую стучащую фразу "беги от двери ведьмы Мэри" хочется повторять снова и снова. И он приятно удивлён, что Матильде знакома история Мэри Шоу.

-О, вы слышали эту сказку? Беги от двери ведьмы Мэри, запрись и потеряй ключи, а коль во сне увидишь Мэри, умри, но только не кричи - с усмешкой нараспев мелодично завершает Шеймус, снова притянув к себе остатки эля. Он видит, что девушка взволнована и размышляет, правильную ли выбрал куклу... Может, стоило познакомить её с кем попроще. В какой-то момент ирландец почти решается коснуться Матильды, ушедшей куда-то в трансовое состояние, но тут она сама возвращается с вопросом, всё так же прижимая к себе Плутонию. О'Коннелл свободной от стакана рукой задумчиво взъерошивает себе волосы. То, что он сейчас скажет, девятью из десяти людей будет трактоваться, как опасный бред. Однако откуда-то в нём берётся уверенность, что его Сильвен - та самая десятая и знает, что имеет в виду.

-Сложный вопрос... Те куклы, которые здесь... Я терял чувство времени и пространства, когда работал над ними. Словно моими руками руководил кто-то другой, на какой-то стадии осуществления замысла, если работа удачная, ты утрачиваешь способность контроля. Может, каждый талантливый кукольник в некотором роде медиум? А куклы - сосуд для духов? Поэтому я советую тщательно выбирать кукол для дома и твердо знаю, кто и к кому попадёт. Хотя сегодняшний день показал, что и я, возможно, знаю не все ответы... - наконец они встречаются глазами и Шеймус не отводит взгляда, завороженно рассматривая черты Матильды... Сильвен... Кукла, живоё её воплощение - всё сливается в единую картину, здесь, в непосредственной близости от мастерской тот факт, что он видит перед собой своё же, дышащее и разговаривающее творение, прожившее не один десяток лет собственной, независимой от него жизни, кажется ещё более сюрреалистичным. Кто сотворил её по образу Сильвен? Или вложил ему в голову этот образ. Не сама ли судьба? Ирландец встряхивает головой, поняв, что снова чуть не впал в то самое состояние, одолевающее его порой в мастерской... И накрывает рукой ладонь девушки:

-Простите. Я напугал вас? - снова он сомневается, стоит ли знакомить её сегодня с Сильвен. Стоит ли вообще показывать других кукол... Каждая из них - как безмолвный крик, заточенный в фарфоровый каскад. И на способную видеть натуру, какой к его радости оказалась Матильда, это не может не влиять. Даже на самого Шеймуса собственные творения оказывают определённое воздействие, хотя он и живёт с ними не первый год.

Отредактировано Séamus O'Connell (2014-02-17 17:37:35)

У неё ещё и татуировка - всё интереснее и интереснее... Шеймус улыбается своим мыслям. Такая же бунтарка, как Сильвен. К тому же она не отняла ладонь, и тепло её кожи, хрупкость пальцев пьянят куда сильнее эля. Ему стоит определённых усилий удерживаться от дальнейших действий, потому что и сейчас он чувствует её неуверенность. Если пока ирландец девушку не напугал, это не значит, что он на это не способен...

-Интересная тату - мастер по куклам тоже художник, и как все художники, О'Коннелл неплохо считывает язык рисунков. Подобную неброскую, но провокационную надпись выберет личность со вторым дном, которой есть, что скрывать, умеющая показывать миру тщательно выбранные маски. То, что ему нравится.

-Про внешнее сходство вопрос спорный. Куклы забирают душу, если мы сами готовы открыть её им... Есть истории о куклах-убийцах, которых похоронили в могилах с их маленькими хозяевами, а потом они таинственным образом вернулись. Вещь с собственным разумом, ушебти наоборот. Читали "Кристину" Кинга? Или, может, смотрели "Прелестную Долли"? - голос спокойный, Шеймус уже вновь обрёл уверенность и в тоне сквозит лёгкая насмешка, словно он дразнит Матильду и вот-вот театрально воскликнет "бу!" но почти тут же эта уверенность уступает место той робкой беззащитной улыбке, которую ирландец демонстрировал на публике:

-Думаете, украла? Я так похож на человека без души? Не обижайте меня - он чуть подаётся вперёд, предоставляя Сильвен возможность самой прочитать это в его глазах и не убирая своей руки с её ладони. Осторожнее, милая, ты играешь с огнём. Сам Шеймус может показать эту счастливицу, но не факт, что его собеседницу это порадует. О'Коннеллу кажется, что фарфоровая Сильвен нетерпеливо рассмеялась где-то на втором этаже, ей тоже хочется принять участие в этой забаве.

-Впрочем... Я мог бы вас познакомить... Если вы дадите слово не пугаться и не убегать. Думаю, вам она должна понравиться - он совсем в этом не уверен. Девушки предпочитают быть неповторимыми, ни на кого не похожими, а тут - кукла, сделанная более десяти лет назад в Голуэе, в то время как Матильда, возможно, жила в Канаде и знать не знала, что у неё появился двойник.

-Ещё лучше - глаза Шеймуса загораются мимолётным плотоядным огоньком. Она так открыто дразнит его, ну как тут откажешь даме в просьбе? Взгляд жадно следит за жестом и ощупывает новую татуировку, тоже довольно игривую. Он вообще за небольшие картинки, открытие которых становится приятным сюрпризом... Это будоражит фантазию.

-Её зовут Сильвен. Думаю, круг ваших интересов существенно расширится, если вы её увидите - ни да, ни нет. О'Коннелл всё ещё в раздумьях... Очень велик сейчас риск. Матильда хорошо чувствует кукол, не боится их, но одно дело - абстрактные творения, и другое - собственное увековеченное в фарфоре лицо. Либо он окончательно уверится в том, что это его женщина... Либо потеряет её, вскрыв при этом один из главных своих секретов, вот уже долгие годы он никого настолько не пускал в душу.

-Крестраж? Что ж... Мне не приходило в голову думать о ней так... - ирландец удивлённо вскинул брови. Любопытный ход мыслей. Он, стало быть, Волан де Морт? Вроде бы душу раскалывало величайшее преступление. Можно ли назвать им изготовление кукол? Хотя... В его случае с каждой особенной куклой, изготовленной не для выставок и предсказуемой моды, действительно уходила частичка его души, чтобы наделить огоньком жизни глаза очередной фарфоровой красавицы. Виной здесь, скорее всего, фанатизм.

-Не забудьте, это была ваша просьба - мягко выделив голосом акцент, мужчина поднимается с пола, протягивает Матильде руку и поднимает девушку с дивана. Ему кажется, что стук его сердца должен сейчас быть слышен на всю комнату - словно это его собираются представить кукольному двойнику. Им придётся подняться наверх, где бы он ни жил, Сильвен никогда не покидает его спальни. Шеймус подводит Грэм к лестнице и поясняет:

-Она наверху, отдельно от всех, нам придётся подняться. Позволите? Хочу, чтобы это был сюрприз - он специально говорит "наверху", а не "в спальне", чтобы не пугать двусмысленностью. Осторожно повернув Матильду в сторону лестницы, О'Коннелл закрывает спутнице глаза ладонью и медленно идёт, задавая ей направление. Предупреждает о ступеньке, придерживая второй рукой под локоть и почти прижимаясь грудью к спине Матильды, чтобы не дать ей упасть. Рыжие локоны едва не попадают ему в нос, Шеймус вдыхает их запах и вены на шее чуть напрягаются - всё же он не каменный и едва удерживается сейчас, чтобы не поцеловать девушку в шею или в ту татуировку, которую она демонстрировала ему минуту назад. У них ещё будет на это время, если Сильвен - настоящая Сильвен. Осталось четыре ступеньки... Три, две... Они оказываются в спальне Шеймуса, где на одной из полок виднеется силуэт куклы.

-Теперь идём ровно, мы почти на месте - не удержавшись, почти шепчет это в ухо рыжеволосой. Ещё несколько шагов - огибают застеленную черным бельём постель, их цель - слева от кровати, на второй снизу полке. Комната ещё более мрачная, чем гостиная, наполненная какой-то строгой холодной геометрией, черные шторы плотно задёрнуты, свет льётся из вмонтированных в стены на разной высоте ламп. О'Коннелл останавливается вместе с девушкой напротив полки и, прежде, чем вернуть Матильде зрение, улыбается Сильвен. В этой улыбке столько тепла и нежности, сколько не видела от него ни одна живая женщина, кроме разве что матери. Но пора... Барабанная дробь. Шеймус убирает ладонь с глаз Грэм и остаётся стоять чуть позади, касаясь девушку плечом и слегка придерживая обе её руки в районе запястий. Мало ли...

-Вот и Сильвен. Это первая кукла, которую я создал. Мне было тогда семнадцать лет - снова гулкий бой сердца. На его взгляд сейчас, когда они друг напротив друга, сходство становится откровенно пугающим. Рыжие локоны, острый нос, некая дерзкая неправильность лица. И общее ощущение омута, притягательного, но о чем-то тоскующего. Ещё кто из них вскрыл сейчас свою душу? Заметит ли это Матильда.

Отредактировано Séamus O'Connell (2014-02-17 19:35:31)

Поведение Матильды до этого было таким провокационно-развязным, что Шеймус ожидал скорее страха или гнева. Не удивился бы, заподозри она подставу и начни кричать, пытаться схватить куклу, начать крушить мебель... Да и кто бы на её месте остался беспристрастным? Учитывая разговоры о магии кукол, которые они вели в гостиной. Но девушка лишь замирает в оцепенении, а затем разворачивается, и теряется уже О'Коннелл. Сталкиваясь с живой, изменчивой эмоцией, а не застывшим выражением кукольного личика - такую Сильвен он ещё не знал. Его куклы бывали грустны, но не плакали... Грэм же сейчас казалась даже более беззащитной, чем они. И кукольник искренне не понимал, что вызвало именно такую реакцию - впервые он не смог контролировать впечатление, оставленное его творением в душе конкретного человека. Хотя ранее и не ставил таких опытов... Если Сильвен - его крестраж, можно ли считать это соприкосновением душ?

-Матильда... - потрясённо выдыхает Шеймус. Всё его властолюбивое любопытство отходит на второй план и не хочется сейчас сталкивать рыжеволосую лбами с кем-то ещё из его армии фарфоровых солдатов, не хочется дёргать её за ниточки и искать возможность заставить думать и действовать, как Сильвен... Лишь увидеть её снова такой же весёлой и игривой, как в гостиной. Жизнь внесла в его творение весьма ценные коррективы. Можно сказать, издание дополненное и улучшенное. Повинуясь скорее неведомому до сего момента инстинкту, нежели обычному просчету, Шеймус обнимает заплаканную девушку и прижимает к груди. Да, Сильвен смотрит, но Матильда ведь и есть Сильвен... Это не измена. Кажется, что и по губам куклы скользит едва уловимая улыбка. "Ты здесь останешься навек, ведь ты уже не человек..." насмешливо проносится строчка из песни и О'Коннелл поверх головы Грэм отвечает кукле укоризненным взглядом. Его руки успокаивающе гладят рыжеволосую по спине, причем пальцы одной из них пробегаются по позвонкам - она такая хрупкая, удержаться просто невозможно. О'Коннелл отстраняется и с ласковой улыбкой смотрит на девушку, сейчас он ощущает, что она так же в его руках, как и куклы:

-Ну, что такое? Вы ведь... Она не причинит тебе вреда, я уверен. Может, это было озарением и когда я её создавал - уже знал, что однажды встречу Матильду Грэм - переход на "ты" кажется таким естественным, он чувствует себя сейчас сильным, лидером. Мастером с большой буквы. Ладонью он мягко проводит по щеке Матильды, стирая слёзы, целует девушку в лоб и, не разжимая объятий, глядит на неё сверху вниз. Давая выбор. Следующий его поцелуй будет уже не таким нейтральным. Но он почти уверен, что воплощение свершилось.

Первый шок у Матильды быстро отступил и вот она кажется уже более спокойной, но, к радости Шеймуса, всё так же доверчиво нежится в его руках и не высказала никакого недовольства поцелуем... Тело ирландца покалывают будоражащие мурашки, так просто он теперь не позволит ей уйти, она уже раздразнила его своей беспомощностью. Как давно? Ах, да. Она ведь даже не знает, сколько ему лет. У них вообще получился довольно скудный обмен информацией, но загадки только добавляют происходящему пикантности.

-Примерно... Одиннадцать с половиной лет - он виновато улыбается, глядя в её зелёные глаза и чувствуя, что снова начинает терять ощущение реальности, как если бы заперся в мастерской. Сам уже толком не знает, у кого чьи глаза... Да и какая разница? У него есть обе ипостаси Сильвен, крестраж соединился, как две половинки единого целого, восстанавливая его душу, а он и сам не подозревал, на сколько частей её расколол.

-А ты бы на моём месте удержалась? И я не жалею, ты даже лучше и интереснее, чем я мог представить - снова проводит рукой по щеке девушки, не отрывая взгляда на сей раз от её губ. Конечно, не удержалась бы, он это уже успел понять. И сейчас не сбежит, пока не поймёт, что между ними происходит... Но возможно ли это вообще осознать? Подобные совпадения не поддаются логике. Их просто нужно принимать, слепо идти за ними, как за кармическим долгом. Людям вечно хочется находить всему объяснения, когда некоторые вещи просто есть - душа в куклах, ожившая Сильвен, Матильда с подсохшими на щеках дорожками от слёз. О'Коннелл замечает, что она поджимает ногу:

-Замёрзла? - легко приподнимает девушку за талию, сажает на кровать и присаживается рядом, как недавно на диван. Сильвен в чёрной юбке сидит на белой полке, бледная, сама как фарфор, Мэтт - на черном покрывале. Контраст завораживающий, эта картина навевает ирландцу образы для следующей работы. Такой, которая останется в его личном пользовании, а не поедет на выставку. Но в кои-то веки, кажется, вообще впервые за двадцать восемь лет Мастера в Шеймусе побеждает Мужчина. 

-Которую ты имеешь в виду? - какая разница, он не собирается отказываться ни от одной. Мягко берёт Матильду за подбородок двумя пальцами, рассматривая её лицо, даже заплаканное, словно произведение искусства. Больше держать нейтралитет он не в состоянии, мужчина совершает то, ради чего мастер привёл девушку к себе. Подаётся вперёд и приникает к тёплым, солоноватым от слёз губам Сильвен поцелуем. Всего пара секунд, упоительно волнительных. Пара секунд, в течение которых его душа из одного крестража частично переселяется в другой. Жаль только, этот не посадишь на полку.

-Ты сама не понимаешь, какая ты волшебная, Матильда. Я искал тебя одиннадцать лет и больше терять не хочу - синие глаза поблескивают, требовательно впиваясь в зелёные глаза девушки, а голос становится хриплым от волнения, как на выставке. Правда, на сей раз к волнению примешивается ещё и желание.

Она отвечает на его поцелуй и больше Шеймусу не нужно ничего. Матильда не отвесила ему пощечину, не кинулась вниз за обувью, не спряталась за какой-то вежливой банальностью... Скоро она поймёт, что он нужен ей не меньше, и сейчас, когда появился "официальный" шанс это доказать, голову буквально срывает. Следующий поцелуй уже более уверенный и напористый, мастер уверен, что Сильвен его не оттолкнёт. Ради этого момента из всех своих кукол он выбрал именно её и не прогадал. Руки прижимают к себе Матильду ещё крепче, ирландец целует её, пока хватает воздуха, а затем опускает спиной на постель и нависает над рыжеволосой на предплечье, любуясь. В ледяных глазах появляется выражение нежности, нечто новое на сегодняшний день... Да и на эту жизнь, в общем.

-Ты нужна мне собой, и только - Шеймус ничего не хочет в ней менять, его привлекает именно то, что делает Грэм живой, непредсказуемой, этого он всегда хотел и не мог добиться от Сильвен - одной его души было недостаточно, чтобы оживить мечту, но он смог вызвать её в реальность, и вдвоём у них хватит сил на всё, что захочется. Скоро Матильда это поймёт и оценит.

Снова жадный поцелуй в губы, и О'Коннелл, проведя пальцем по точеным скулам, пускается в дальнейшие исследования. Целует девушку возле уха, как раз в раздразнившую его татуировку. Затем спускается губами по шее и более сильным поцелуем приникает к ключице. Руки под талией девушки, поддерживают её, но пока не ищут застёжек на её... Кажется, это называют корсетом? Шеймус не торопится, его интересует каждый миллиметр совершенного тела.

-Ты ведь не могла не прийти на эту выставку, правда? Сама знаешь - поцелуй в плечо, рукой О'Коннелл медленно проводит от ключицы до ложбинки груди, так же, как безошибочно чувствует Сильвен, он чувствует, как у Матильды ускоряются пульс и сердцебиение, кожа кажется уже не такой фарфорово-холодной, под ней бьётся жар. И мужчине нравится его чувствовать, наслаждаться каждым изгибом её хрупкого тела. Кстати, мастерскую он так Грэм и не показал... Но теперь его прогноз о том, на каких условиях он мог бы пустить туда экскурсантку, начинает сбываться.

Шеймуса не нужно просить дважды, тем более когда девушка отвечает ему такой активностью. Кажется, что до этого момента он вовсе не жил - все его предыдущие разовые связи основывались преимущественно на физиологии и впервые он хотел кого-то так - не ради физической разрядки, а до боли в теле, до сбившегося дыхания, испивать до дна, получить ещё и душу. Он уверен, каким бы ни оказалось её "собой" - он это выдержит, ему всё теперь по силам, именно для этого они и встретились. Главное сейчас, чтобы это наваждение не спало раньше времени - у Матильды, в себе он не сомневается. О'Коннелл быстрым движением стягивает с себя рубашку, бросая её куда-то на пол и оставаясь до поры до времени в становящихся уже тесноватыми джинсах.

Грэм тем временем избавляет себя от корсета и садится перед Шеймусом, кажется, не понимая толком, как его провоцирует. Он её практически не слышит, всё внимание приковано к фарфоровой белизне тела, разукрашенной следами его губ, к струящимся по плечам рыжим волосам. Трепещущей нежной груди, которая так ждёт его ласки.

-Ты ещё спрашиваешь? - прижимает её к собственному обнаженному горячему торсу, в глубине которого в безумной эйфории колотится сердце. Ему не о чем думать, он всё уже решил ещё на выставке, когда подошел к своей Сильвен. Кстати, о кукле... Привыкший к её постоянному присутствую сам, Шеймус тем не менее ощущает, что оно ещё смущает Матильду. Значит, было бы неплохо сменить локацию. Безумно символично - взять её первый раз в мастерской, вспоминая, как создавал эти точеные дразнящие черты. Но обстановка там не для Грэм, и без того пережившей сегодня столько потрясений - инструменты, части тела для кукол, неразукрашенные головы с глазами и без... Они доберутся туда, в другой раз. Сейчас не хочется её спугнуть.

-Пойдём - ирландец подхватывает Матильду на руки, словно она не тяжелее куклы, и направляется со своей ношей к лестнице. Человеком физического труда О'Коннелла не назовешь, но как у всех выросших на воздухе, в активном отдыхе людей, у него сильные руки с рельефными мышцами. Наверное, единственная часть тела, которому ему нравится в самом себе, и сейчас так кстати приходит на выручку. Шеймус спускается назад в гостиную, кладёт рыжеволосую на диван (одновременно переворачивая всё ещё лежавшую на столе Плутонию лицом вниз, с Сильвен бы он так не поступил) и опускается перед ней на колени. Открывающиеся ему перспективы такие... Завораживающие. Он берёт руку Матильды, целует её тонкие пальчики, а затем, словно выдержка окончательно меркнет, переходит к активному исследованию тела девушки.

Уже проложенная дорожка по шее и ключицам, Шеймус губами накрывает грудь Сильвен, чувствуя, как она дрожит от прикосновений. Приподнимает упругую сферу языком, затем ласкает верхушку, щекочет сосок кончиком языка, мягко посасывает и, чувствуя, как плоть собирается в твёрдый камушек, слегка прикусывает. Перебирается ко второй груди, в то время, как ладонь скользит по животу Матильды, замирает внизу, уверенно поглаживает между ног через ткань. И тут же отстраняется, переместившись на пуговицу брюк и азартно выкручивая её из петли. Хватит, он хочет увидеть её всю - почувствовать, насколько она уже мокрая, как сильно его ждёт.

Шеймуса сводит с ума абсолютно всё - её мурлыкающий голос, кошачьи зелёные глаза, пальцы, цепляющиеся за его шевелюру и то, с какой горячностью Матильда откликается на его ласки. Даже странно видеть такой пыл от семейной дамы... Как часто в их расписание включен секс? Кстати, тот факт, что он у кого-то её крадёт, тоже безумно возбуждал, делая ситуацию для ирландца ещё более особенной. Раз она сейчас с ним и хочет именно его и не думает о муже - это ли не доказательство предначертанности их встречи, страсти?

Конечно, не исчезнет больше. Никуда и никогда, он этого не позволит. Теперь, когда знает, что она существует. Рыжеволосая проворно избавляет от лишней одежды и себя и его, теперь между ними нет ничего, что мешало бы их сладкому слиянию на пути к конечной цели... Но в одном Мэтт не права, О'Коннелл не очень-то торопится, ему не хочется завершать снизошедшую на него мечту быстро и банально. От этого вечера мужчина должен взять всё.

-Я тороплюсь? - уточняет он с улыбкой и нависает над ней, удерживаясь на предплечьях, чувствуя, как горит от его близости тело девушки. Одной рукой скользит по животу, ниже, пока не проскальзывает между бёдер, погружаясь пальцами во влажное тепло. Губами в этот момент накрывает губы Матильды, уверенно и властно проникая в её рот языком. И всё равно этого оказывается мало, чтобы в полной мере насладиться зависимым положением девушки, Шеймусу хочется услышать мольбу в этом мурлыкающем, доводящем его возбуждение до болезненных судорог голосе.

-Расслабься. Какая мокрая девочка - поцелуи снова уходят на шею, невесомо на секунду касается губами каждого соска, прокладывает дорожку по животу и приподнимается, заставляя Мэтт прижать колени к груди. Теперь она так провокационно раскрыта ему навстречу... Волшебная, прекрасная, манящая. Ладони ирландца мягко заводят руки рыжей вверх и прижимают за запястья к дивану. Сам же Шеймус остаётся внизу, начиная ласкать Матильду языком. Проводит кончиком снизу вверх, обводя набухший бугорок клитора и, сделав секундный перерыв, с хитрой улыбкой выводит языком буквы. "М", затем "а"... Интересно, поймёт она вообще, что у его движения есть система? Низ живота у самого О'Коннела уже скручивается в узел, но ещё пару минут ирландец способен потерпеть, добиваясь желанного эффекта, вслушиваясь в её меняющие тональность стоны. На своей территории Мастер привык быть лидером.

О'Коннелл ликует - хриплые стоны ласкают слух и он едва сдерживает разбушевавшуюся под его языком Матильду. Куда только девались её прежняя развязность и провокационность - покорная, абсолютно отдавшаяся ему девочка, трясущаяся под ним от возбуждения. Он с чувством ставит точку над "i" прямо на верхушке вишнёвого бугорка и едва успевает перейти к следующей букве, как тело девушки изгибается дугой, а ногти обжигающей, но такой долгожданной болью впиваются в его руки. Наблюдать за её оргазмом - хаотичными движениями, разметавшимися волосами, подпрыгивающей грудью - даже приятнее, чем получать собственный. И всё же пора. Шеймус отпускает руки Грэм, проводит ладонями по внутренней поверхности её бёдер снизу вверх, чуть расставляя колени, и наваливается на девушку всем телом.

-Ты такая горячая - шепчет ирландец и с последними сокращениями её ещё не закончившегося пика резко погружается в Мэтт - напряженный член вторгается во влагалище, чувствуя отголоски его сокращений, а язык снова скользит в рот девушки, приглушая стон. На пару мгновений О'Коннелл замирает, позволяя ей привыкнуть к ощущениям и вкладывая силы в поцелуй, а затем начинает двигаться - для начала плавно и медленно. Он прижимает рыжеволосую к своему торсу, заботливо убирая с её лица мокрые пряди, жадно исследуя губами шею и умышленно оставляя засос, как печать. Никогда он ещё не чувствовал себя таким уверенным и неутомимым, словно оставшийся в спальне крестраж ради развлечения собственной похоти снабжает хозяина силами.

Матильда так послушно двигается под ним, похотливо поводя влажными бёдрами, что воображение Шеймуса рисует картинки одна другой грязнее. Ему ещё столько всего хотелось бы с ней сделать... Мысленно он опускает рыжеволосую на колени, заставляя член скрываться за этими искусанными губками и глядя при этом ей в глаза. Или нагибает на стол в своей мастерской... Да. Ему хочется именно трахать. Немного наказать за все те годы, что скрывалась от него и жила своей жизнью. Сколько таких ночей они потеряли? Ирландец встаёт на колени, руками приподнимая бёдра девушки над диваном. Темп увеличивается - теперь Шеймус выходит из неё почти до конца и снова с силой вгоняет член до основания, почти соприкасаясь мошонкой с её бёдрами. Каждая фрикция сопровождается исступлённым хриплым полурыком и пошлыми, но такими возбуждающими влажными шлепками. В его планах сегодня заставить Матильду ещё не один раз корчиться и стонать от удовольствия.

Если бы ирландец сейчас мог оценить себя со стороны, то сказал бы, что похож на война павшего в битве за славу родины. Прикушенная нижняя губа, слегка сочившаяся кровью, чего он упорно не замечал. К оцарапанным рукам прибавились царапины на спине - длинны красные следы, словно побывал в когтях у кошки, а не в руках роскошной девушки с фарфоровой кожей и зелёными глазами.

В общем-то Шеймусу плевать, единственное, что его сейчас волнует - всё идёт согласно плану. Его движения, упоительные погружения в жаркую глубину Матильды, стоны рыжеволосой ожившей куклы. Наверное, сильны в О'Коннелле и какие-то отцовские гены. Дуглас делал в основном кукол для шоу, в том числе марионеток, и сейчас ирландца безумно возбуждает этот образ, который так успешно воплощает своей страстью Мэтт. Жаль, он не может так же, как куклу на верёвочках, повесить её потом на гвоздь и спрятать от досужих глаз, чтобы больше никогда ни с кем не делить.

"Что?" в симфонию их танца вдруг вплелась неожиданная нота. Шеймус охает от неожиданности, почувствовав, как мышцы девушки зажимают его словно в капкан, и от возбуждённой плоти по позвоночнику до самого затылка пробегает волна дрожи. Кто-то умудрился ослабить свои верёвочки и Мастера не может не интриговать сей феномен. Мгновением позже удивлённое выражение лица сменяется той же нежной, на сей раз с хищной ноткой, улыбкой.

-Это тебе стоит бояться, я ещё чудом тебя не съел - переводит дыхание, пытаясь вернуть его в более-менее ровный ритм, но без особого успеха. Ну и ладно. Сегодня он готов сделать всё, чего ей захочется, лишь бы Матильде было приятно, только бы привязать её к себе. Даже интересно, что такого она хочет ему продемонстрировать? Первый шок рыжеволосую уже покинул, настало время меняться инициативой. Шеймус с той же осторожностью укладывает её бёдра на диван и вновь оказывается над Мэтт:

-Вернулся. Хочешь меня удивить? - он всё ещё в ней, сдерживается на каком-то открывшемся втором дыхании, но почти не двигается, лишь слегка проталкивается вперёд, когда привычно уже опускается на предплечья и проводит кончиком языка по соблазнительной, с напряженными жилками и тонкими голубоватыми венами шее Матильды. Ну же, покажи Мастеру, на что способна кукла, ставшая причудой неведомой крёстной феи Настоящей Девочкой.

Пожалуй, именно к "удивлять" у Матильды был самый большой талант. Не успел Шеймус удивиться тому, как его только-только слегка переставшую ныть плоть снова сжало кольцо мышц, и вот - оказался уже снаружи. Более того, переместился с дивана на пол и только ювелирное знание топографии собственной гостиной не позволило ему приложиться головой о журнальный столик. Но всё это пустяки, по сравнению с тем, что Грэм сказала "завтра". ЗАВТРА! Она останется у него? Губы ирландца, восстанавливающего снова дыхание (на сей раз от соприкосновения с ковром) разъезжаются в совершенно детской улыбке. У них будет и завтра и ещё много-много совместных счастливых страстных дней. Ради этого он готов сыграть с ней в любую игру, тем более такую будоражащую:

-Мммммм. Что ж... Я попробую - Шеймус одной рукой перехватывает её руку, опасно блуждающую в его паху, и запястья рыжей вновь оказываются прижатыми к полу. Если дать волю этим шаловливым пальчикам, он может кончить раньше, чем планировал. И не в Мэтт, что было принципиально. Окинув девушку сверху вниз проницательным взглядом, ирландец охотно включается в игру, покрывая каждый сантиметр родного уже тела поцелуями.

-Может быть, здесь? - ведёт пальцами свободной руке по ноге, от щиколотки до бедра. Татуировки не находит, зато рука рисует замысловатый узор на внутренней стороне бедра и остаётся между ног, чтобы не скучала в его отсутствие. Шеймус поглаживает Матильду то сразу несколькими пальцами, то едва касается одним, с наслаждением чувствуя, как она исходит влагой и вновь начинает пульсировать.

-Или... Здесь - проводит языком по верхней линии лобка и ведёт дорожку к пупку, завершая её поцелуем. Снова нет. На попке, кажется, тоже ничего не заметил... А жаль. Хотя оставшийся вариант его тоже устраивает. Взгляд доходит до груди - эврика! Под левым аппетитным полушарием - женственный бантик и инициалы. Член напрягается почти до каменного состояния. Не прекращая ласкать рыжую рукой, ирландец сообщает:

-Нашел - и проводит языком по татуировке, затем накрывает левую грудь губами и начинает её посасывать, то обводя сосок языком то ощутимо прикусывая. Руки Матильды он отпускает и вторая его освободившаяся ладонь ложится на правую грудь, слегка её сжимая и отпуская, создавая контраст между ласками. "Нижняя" рука чувствует усилившийся приток смазки - выдержка на исходе. Хватит этих игр, он готов наброситься на Мэтт и отыметь её уже до логического финала на этом самом ковре. Последним усилием задумывается насчет позы - как ему будет интереснее. Может, перевернуть? И у них всё ещё есть стол...

-Как ты хочешь? - отрываясь на секунду от набухшей груди, хриплым низким голосом спрашивает Шеймус. Он ведь джентльмен, можно узнать мнение дамы перед тем, как продолжить её трахать.

Он уже заметил, что Матильда знает, чего хочет. Весьма похвальное качество, согласитесь. Особенно, когда хочет так... Её первая реакция на оральные ласки была такой взволнованно-нетерпеливой, что Шеймус не ожидал от фантазии любовницы (какое сладкое слово) подобной прыти. Удивлённо вскидывает брови, когда рыжая оказывается в столь соблазнительном ракурсе, но с его стороны было бы глупо жаловаться. Как говорится, от добра добра не ищут.

Ирландец, довольно хмыкнув, проводит ладонями по ягодицам девушки, заставляя её ещё больше выгнуться ему навстречу, устраивает руки поудобнее - и, не в силах больше сдерживаться, с силой погружается в Мэтт на всю длину. Тут-то ему предстоит изумиться ещё раз - оказывается, планы его затейницы пока в процессе. Девушка выпрямляется и прижимается спиной к Шеймусу, обвивая его руками за шею, заставляя застонать от того, как туго ходит в ней теперь член.

-Какая ты, оказывается, гибкая - довольно шепчет он в ухо Грэм, поглаживая её руками по животу и груди. На шее девушки прибавляется тем временем второй засос - очередная медаль за триумфальное участие в баталиях этой ночи. О'Коннелл, положив ладонь на низ живота Матильды, с радостью юного натуралиста чувствует, как бьётся в ней его головка, словно он собирается проткнуть партнёршу насквозь. Хотя раж возбуждения уже так высок, что судя по амплитуде - вполне может. В этой позе кажется, что их тела вот-вот срастутся, как диковинное дерево, переплетающее свои корни. Просить дважды не нужно, Шеймус, прижимая к себе Матильду до судорог в руках, с силой вбивается в неё снизу, снова и снова, не давая передышки. Ему нравится, как она вздрагивает и закусывает губу, как наслаждается этими проникновениями.

Лихорадка двух извивающихся тел подходит к пику,  Шеймус часто дышит, перед глазами мелькают мушки, предвестники скорой разрядки. Ешё несколько сопровождаемых хриплым рыком фрикций - ирландец приподнимает бёдра и одновременно руками резко давит на бёдра Матильды, насаживая её на себя последний раз так, чтобы она это надолго запомнила и одновременно с вскриком девушки член взрывается долгожданной волной, выбрасывая в девушку горячий поток семени.

-Матильда - выдыхает Шеймус, напрягаясь и тут же обмякнув всем телом, утыкаясь ей в плечо и целуя в ключицу. Ему стоит огромных трудов не назвать её в кульминационный момент "Сильвен", но мужчина, любивший живую женщину из плоти и крови к счастью побеждает в последнюю секунду над Мастером, продавшим душу за ночь со своим любимым творением.

Вместе с вчерашней ночью, казалось, закончилась магия - ему пришлось отпустить Матильду. Конечно - свои дела, ребёнок, Шеймус всё понимал. Но даже предположить не мог, что это может оказаться так сложно - позволять кому-то уйти и оставаться одному в собственной квартире, впервые показавшейся Мастеру такой пустой. Он боялся, что Мэтт не вернётся, растворится на просторах Бостона, как видение, так же неожиданно, как и ворвалась в его жизнь. Заставляя спрашивать себя, а была ли она вообще? Ни работать ни даже разговаривать с Сильвен не хотелось...

-Только ты со мной всегда, правда? - кукольник извиняюще улыбнулся своей любимице и забрался в постель с какой-то книгой, механически бегая глазами по строчкам. Ни смысла ни слов он не улавливал. Заснуть удалось только в районе трех часов ночи. А уже в шесть квартиру сотрясает звонок, таким требовательным и звонким ирландец его ещё не помнит, всё существо подсказывает ему, что звонить ТАК может только один человек. И одетый в пижамные штаны Шеймус мигом слетает по винтовой лестнице, впуская в квартиру свой вернувшийся рыжий ураган. Бамс! Вот заодно и проснулся - щеки горят от неожиданно прилетевших пощечин.

-Мэтт, что ты... - ааа, вот оно в чем дело. Картина под шарфом действительно впечатляющая, О'Коннелл даже горд собой - засосы яркие, ровные, качественные. Мастер мастер во всём. По губам пробегает счастливая до идиотизма улыбка и он отвечает на поцелуй рыжей, по-хозяйски уже обвивая руками хрупкое тело. "Завтра" для них стало "сегодня" - не обманула, он счастлив и ничего кроме ему не надо. Подчиняется её инициативе и оказывается снова в спальне. Он вчера был прав, Грэм удивительно органично здесь смотрится, когда вот так по-домашнему сидит в его постели. И от слов девушки кукольник расцветает - если хочет, может не вылазить из его кровати вообще никогда.

-У меня нет дел важнее тебя - опускается рядом, касаясь губ своей Сильвен поцелуем, и с любопытством смотрит в монитор. Чем удивит на сей раз? Телевизор Шеймус практически не включал, ему не нужна была скучная, сводимая преимущественно к потреблению и развлекательству информация из внешнего мира, разве что изредка смотрел новости по BBC, когда пил кофе. Либо документальные фильмы, посвященные - догадайтесь? Куклам и мастерству их изготовления. Но в это видео О'Коннелл впивается жадным любопытным взглядом - увидеть Матильду в работе, оценить, чем и как она жила до него. Ложится удобнее, обнимает прильнувшую к нему Мэтт рукой и рассеянно гладит рукой рыжие шелковые волосы. Девушка на видео поёт и от её голоса мурашки по коже бегут не меньше, чем от её близости. Его творение заслуженно получило свою известность. Песня, казалось, проникала в душу, касалась её, красивое платье - столь несвойственное Сильвен, но Матильде, нужно признать, шло. Вспышки камер и замерший зал - он бы сам оцепенел, услышав это в живую. И несмотря на нежность образа действительно веришь, что эта красивая девушка с зелёными глазами - титан.

-Я уже говорил, что ты волшебная? Расширяю данные - и ты, и твой голос. С гордостью передаю свою постель в твоё владение - кукольник переводит взгляд на рыжую и, глядя в зелёные глазища, гладит её ладонью по щеке. Всё вокруг обретает смысл, когда она рядом - такая домашняя, и в то же время непредсказуемо дикая. Шеймус никогда не чувствовал себя более живым, словно и сам до этого времени был лишь умело разукрашенной версией Пиноккио, только косящего под настоящего мальчика, но по сути им не являвшегося.

Шеймус сам не знал, откуда ему в голову пришло сокращение "Мэтт", но находил, что оно девушке очень подходит. "Матильда" - слишком длинно, Тильда ей не подходило категорически... Короткое, мужское, с ноткой внезапности "Мэтт" - самое то. Ирландец со снисходительной улыбкой наблюдает за вознёй девушки - он польщен тем, что она вернулась, ему нравится наблюдать её такой домашней и беззащитной. Кто бы мог вчера на выставке подумать, что их знакомство так завершится?

От её поцелуя в ладонь по коже пробегает ток. О'Коннелл понимает, что отныне его состояние всегда будет связано с этой девушкой. С её настроением, присутствием или отсутствием в его жизни... Это не пугает, не радует. Просто факт - его крестраж раздвоился. И ему бы очень хотелось перетащить Матильду, пусть даже с её сыном, в свою жизнь... Говорить об этом глупо и слишком рано, но никто ведь не может запретить ему думать. Чтобы так начиналось каждое утро, с рыжеволосой красавицы в его постеле и без оглядки на её прошлую жизнь и какого-то абстрактного мужа. Видимо, не сильно-то он интересовался жизнью супруги, раз уже в седьмом часу утра она в постели у постороннего (условно, конечно!) мужчины.

-Мммм? Завтракал? Н-нет... - выныривая из своих мыслей, неуверенно и слегка удивлённо отвечает Мастер. Его график вообще был очень специфичным и преимущественно ночным... А вопрос о том, позавтракал ли он, не волновал никого с тех пор, как Шеймус закончил школу. Однако забота от Матильды была ему приятна и ещё приятнее было видеть живой блеск в её кошачьих глазах.

-Боюсь, у меня не очень много продуктов. Но из твоих рук я готов съесть всё, что угодно - Шеймус смеётся, что для него нехарактерно по умолчанию, и тоже поднимается на матрасе. До сих пор он ни разу не стоял на этой кровати с ногами - Матильда плохо на него влияет, но как это весело. Взяв девушку за талию, ставит её на пол и спускается следом. Конечно, он идёт. Может, его продуктовых запасов хватит даже на омлет... Чаще всего это было вершиной кулинарных изысков для завтрака в холостяцкой берлоге ирландца.

-Кино, поп-корн, эль, кофе в постель или в кружку - всё, что пожелает моя королева - Грэм полноправно могла даже воткнуть флаг завоевателя в матрас на постели. Главное, чтобы была здесь и с ним, О'Коннелл чувствовал себя до неприличия счастливым. Они спускаются в кухню и ирландец обнимает девушку за талию, прижимая к своей груди. В этой одежде она такая забавная, похожа скорее на школьницу, но даже длинная бесформенная кофта ничуть не умаляет её привлекательности. Шеймус дышит Матильде в шею, раздразнивая дыханием кожу:

-Я очень удивлюсь, если смогу досмотреть фильм до конца рядом с тобой - шагает вперёд, не отпуская девушку и перемещая её перед собой. Хватит уже того, что он смог отпустить её вчера ночью, сегодня на такой подвиг Мастер не способен. Подойдя к холодильнику, он освобождает от объятий одну руку и жестом "прошу" указывает Матильде на поле деятельности. Ему правда абсолютно всё равно, что есть, охотнее всего он снова полакомился бы самой Грэм.

Слишком редко и нестабильно Шеймус имел дело с женщинами, чтобы привыкнуть к тому, что они способны всё присмотреть и накормить небольшую армию даже на необитаемом острове. Так что он снова удивлён, пытаясь уложить в голове тот факт, что Матильда в седьмом числу утра пришла к нему с целой сумкой... Яйца, сок, вафли, хлеб... Она что, ограбила по пути супермаркет? Ирландец улыбается, качая головой. Сумасшедшая ведь. Но какая милая... Греет душу уже сознавание того, что Матильда думала о нём.

"Садись и жди" О'Коннелл исполняет виртуозно, как натренированный пёс. Мигом занимает место за кухонным столом, кладёт подбородок на сцеплённые в замок руки и неотрывно наблюдает за рыжей, чувствуя себя в какой-то параллельной вселенной. Мэтт как ураган, кажется, успевает всюду разом, с деловитой уверенностью обыскивая его холостяцкую кухню. Он, к слову, сам-то не обо всём тут был в курсе - к прилагаемой при сдаче квартиры кухонной утвари добавил всего пару штрихов. Какая готовка у одинокого трудоголика?

-Кофе - он хочет окончательно проснуться и одновременно боится этого, до сих пор не веря в то, что Сильвен правда здесь, каким-то неведомым образом спустилась из спальни на кухню и теперь гремит посудой. Вот сейчас тряхнёт головой посильнее, очнётся - и обнаружит, что всё это пригрезилось ему за работой в мастерской. Тем временем кухня начинает наполняться аппетитными запахами, каких в ней отродясь не витало со дня въезда Шеймуса. Всё в том же сомнамбулическом состоянии он берёт из шкафчика две тарелки и подаёт девушке - скворчат яйца, шипит одуряюще ароматный бекон, подаёт звонок тостер. Что нужно сделать, чтобы она забыла о своём муже и осталась с ним навсегда, чтобы каждое утро наблюдать этот великолепный в своей слаженности концерт?

-Ты даже готовишь сексуально - ирландец наконец встряхивается, как мокрый пёс, но наваждение не пропадает. Улыбается всё соблазнительнее и впивается в него глазами, требуя помощи со стаканами. Шеймус легко достаёт украшенные узором из  роз фарфоровые стаканы (подарок кого-то из поклонников), ему передаётся настроение рыжей и тоже хочется, чтобы завтрак был красивым. Снова становится за спиной Матильды, поставив стаканы по обеим сторонам от её рук:

-Что у нас будет на десерт? - улыбается в плечо девушки, одновременно бросая взгляд и на тарелки с едой. Сам себе на завтрак он мог пожарить максимум банальную яичницу с небрежно порезанными кусками хлеба, а здесь настоящий пир. И всё в сто раз вкуснее, так как приготовлено её руками. Ещё один вывод утра - Мастер, как и обычные мужчины, тоже имеет в желудке тропинку, соединённую с сердцем. Только под лавиной всех запахов он понимает, что действительно голоден.