Это был самый обычный весенний день. Один из тех, в которые мне больше всего хотелось надраться в хлам, выключить телефон и послать всё нахер. К слову, в этом состоянии в последнее время я пребывал всё чаще, так что никого не удивит подозрительный тип с кирпичным выражением лица, который тащит на кассу бутылку рома в 11 утра? Меня здесь знали почти все продавцы, постоянный, мать его клиент. Одним глазом щурюсь на полки с чипсами, но решаю обойтись без закуски, а дома в холодильнике покоится бутылка кока-колы. Сигарет прихвачу уже на кассе, миную несколько квохчущих у витрины с мясом бабулек, морщусь, не особо вглядываясь куда иду, нечаянно задеваю темноволосую девушку, которая по моему распиздяйству роняет корзинку с продуктами.
- Твою мать – Я уже так давно не фильтрую свою речь. Не пытаюсь показаться лучше, чем есть на самом деле, не пытаюсь склеять первую попавшуюся симпатичную девчонку, и, наверное, можно сказать, что сильно сдаю позиции? Я даже не задумываюсь о том, при ком я выражаюсь матерно, будь на её месте старушка, моя совесть по-прежнему бы спала мирным сном глубоко внутри. – Пардон, леди – Не смотрю сонным лицом на жертву моей безалаберности, тупо наклоняюсь, чтобы начать собирать то, что расхерачил. Привыкший держать под своим контролем любую ситуацию, я самостоятельно поднимаю её корзинку и начинаю сгребать туда что надо и что не надо. Мне жутко хочется спать. Дико болит голова. Еще больше желание покурить и сдохнуть, но когда я полез в пачку, там не оказалось ни одной никотиновой палочки, так что я поперся сюда за три квартала, потому что поближе нет ларьков с сигаретами, в общем, жизнь удалась, понимаете? Эта телка с продуктами мне не в пала, и я сокрушаюсь еще по этому поводу – внеплановая, мать его, физзарядка.
- На, держи – Дело сделано, я резко оборачиваюсь к пострадавшей и тычу корзину, готовый отчалить тут же, как вдруг узнаю стоящую напротив меня девушку... – Сидни?... – Неуверенно, с расширяющимися от удивления глазами я наверное выгляжу полным дебилом.  Я не склеротик, я хорошо помню её имя, как и эти глаза, что сейчас смотрели на меня, и что-то подсказывало, что она узнала меня тоже. Едрен батон, а как повзрослела.
Ладно. Ладно. Буду честен с собой. Чувство колкой вины тут же образовалось комом в гортани и стало медленно пробираться вверх, мешая думать и говорить. На мгновение я возвращаюсь в прошлое. В то время, когда вышел из тюрьмы и познакомился с нею. Помню, как заливисто она смеялась над моими глупыми шутками, любила слушать, как играю на гитаре. Помню её светящиеся радостью глаза. Я не видел их, когда она поняла, что я исчез. Я даже не знаю, как долго она переживала, и переживала ли. Я ни черта не знаю. Поэтому, оценивая масштабы поражение и количество минувших лет, уверенно растягиваюсь в улыбке, в полнее себе дружелюбной. – Эм, вот это встреча. Ты как это тут?... То есть, да, прости, это я тут как... – Нет, речи сожаления определенно не по мне, я решаюсь на действие. Убираю протянутую с корзиной руку и сообщаю – Я провожу тебя до кассы. – Мне показалось, что так будет лучше всего. Что объяснять ей происходящее здесь, посреди магазина, не уместно, да и надо придти в себя после такой шокирующей картинки. В свободной руке я сжимаю бутылку рома. Забавно, что варианта тихо свалить и забыть о  встрече не было. Почему? Она мне нравилась. Правда. Просто Амстердам и Саманта стали в приоритет. Так бывает всегда. Приоритеты часть нашей жизни, приходится выбирать. Да и не знал я, что делать с этими чистыми глазами тогда. Не знал и сейчас, но, блядь, делал, опять делал.

Существует одно расхожее мнение, если ты поступил, как сволочь, единожды, то останешься сволочью навсегда. Нет, я не пытался оправдать себя. Ни в глазах этой красивой девушки, ни, тем более, в своих собственных. И, если быть честным, то поступал, как негодяй, я далеко не один раз. Просто... Именно сейчас внутри все неприятно передернулось от неожиданных эмоций по поводу происходящего. Мне не было плевать, быть может, впервые за долгое время, и это даже злило.
Как идиот, схватил чертову корзинку, как идиот предложил тащиться с ней на кассу. Моя вина в том, что тогда я свалил к черту, но если бы я остался, кто знает, что ей не было бы хуже? Ведь Сидни, как ни крути, не была в курсе и половины вещей, что касались меня. Ни о тюрьме, ни о моих занятиях. Для неё я буду подлецом и мерзавцем, и это, наверное, лучшее, что можно было предложить.
Она отказывает. Конечно, отказывает. Этот ледяной взгляд, тон, вырванная из рук несчастная корзина с продуктами, которая стала причиной нашего столкновения. Кто бы мог подумать, что спустя столько лет, я увижу именно её, девочку, брошенную мной так безжалостно.
Сглатываю нервный ком в глотке. Даже отхожу в сторону, когда Сид намеревается направиться к кассе. Определенно без меня. Задевает. Меня посещают мысли о том, неужели ей не интересно узнать, какого черта я пропал тогда? По крайней мере, могла бы оставить на моей небритой щеке жирную пощечину в знак лютой ненависти, но тогда бы это означало, что ей не всё равно до сих пор... Стиснув свою бутылку, я как никогда ощутил необходимость напиться прямо с утра, вот как чувствовал. Молча облизал пересохшие губы, провел ладонью по затылку и двинул следом за Сид, стараясь разобраться в собственных ощущениях.
Окей. Я не планировал докучать ей своей настойчивостью. Обидел девку – получай пинка. Как на зло, в супермаркете не было народу, и мне волей не волей пришлось пристроиться следом за ней в очереди, потому что соседняя касса по иронии судьбы не работала. Я молча наблюдал, как она достает из корзины продукты. Какие-то вкусности, сок, хлеб... в глаза бросилась маркировка “для детей”, но в тот момент я был озадачен другим, чтобы задуматься на кой черт ей сдались такие штуки. Конечно, мысли о том, что у Сид мог быть ребенок я не допустил. Только хмыкнул, когда она отдала деньги за покупки, и попросил кассиршу дать мне блок Мальборо.
У меня не было корзинки, поэтому рассчитали за три минуты. Я тут же прихватил свое добро и вышел на улицу. Инстинктивно огляделся у двери, и уже собирался отправиться домой, как вдруг на глаза мне попался силуэт удаляющейся Сид. Черт. Кольнуло.
- Да отъебись ты от неё.
Сказал сам себе под нос, но чертово любопытство и еще не Бог весь что заставило меня пойти в противоположную дому сторону. Следом за Сидни, которая семенила по тротуару с пакетом на перевес. Догнать и предложить помощь? Это глупо. Глупо, учитывая, как она отшила меня в магазине. Плестись следом до самого её дома? Еще глупее, но, кажется, именно это я сейчас и делал. Зачем? Почему? Одни вопросы и никаких ответов. Кажется, мы прошли уже несколько кварталов, когда Сид стала переходить дорогу по направлению к её обители. Я замедлил ход, чтобы не засветиться, то и дело оглядывался по сторонам, чувствуя себя преступником, будто делал что-то нехорошее, что-то, за что меня могли посадить. Старался не отставать, и вроде бы она уже была готова полезть к себе в сумочку за ключами, как дернул черт оглянуться и... заметила? Я собирался перейти дорогу тоже, но столкнувшись с её взглядами остался на той стороне. Немая сцена. Сид у собственного дома и я на противоположной стороне дороги. Вопросы, вопросы, без ответов. Наверное, я её напугал.

А вот я выяснять был не готов. Я и сам толком не знал, какого черта поплелся следом. Меня вело скорее, что-то подсознательное, может инстинктивное. И было совсем не лестно признавать, что внутри меня, такого железобетонного ублюдка сейчас, как никогда играла совесть и сожаление?
Она мне нравилась. Эта улыбчивая девочка с огромными чистыми глазами. Она заставляла меня быть лучше, чище, хотя и не тем, кем я являлся на самом деле. Она дарила мне смех и свою нежность. Нежность, которой в этой долбанной жизни мне так не хватало. Я уже и забыл, когда в последний раз девушка была со мной так мила, как Сид тогда, когда мы были вместе. Я не мог от неё оторваться. Не мог, да и не хотел прерывать этот сон, в котором я мог бы быть примерным гражданином своей  страны, мог бы жениться на девочке из честной порядочной семьи и быть ей верным мужем, хорошим отцом. Я бы ходил на работу, покупал игрушки нашему ребенку, дарил бы ей цветы на день рождения и другие праздники. Я бы мог все это и даже больше, но... Прошлое никогда не проходит бесследно. Оно преследовало меня по пятам, выворачивало наизнанку, и были вещи, которыми я не мог поделиться с Сид, ни тогда, ни тем более сейчас.
И всё-таки я остался. Остался стоять на месте, пока она ставила свои пакеты у двери, пока пересекала дорогу, явно намереваясь послать меня в задницу и объяснить вещи, которые было понятны и без слов. В какой-то момент мне хотелось развернуться и уйти, но я лишь застегнул ворот мастерки, подхватывая губами бегунок замка на секунду, тут же выплевывая его и пряча руки по карманам.
- Может, обойдемся без обличительных речей? – Я был проще. Всегда проще. В словах, в реакциях на события. Я не считал нужным произносить киношные фразочки -  Всем вокруг и так понятно, кто мудила сраный, а кто белоснежка. И я не отрицаю, не стану спорить, даже убеждать. Быть может, попрошу прощения, но точно не здесь и не сейчас. Я так просто не умел. Тяжело.
Я втянул утренний воздух, солнце только начинало нагревать все вокруг, а в апреле еще прохладно, чтобы наслаждаться погодкой. Поежился, подумывая о том, что было бы не плохо закурить. Изнутри жгла бутылка виски, и я подозревал, что весь мой вид, этот спортивный костюм, блок сигарет и алкоголь не делали чести. Лишь только учтиво давали Сидни понять, она должна благодарить Бога за то, что тот помог ей избавиться от такого типа как я. Наверное, единственное желание девушки теперь, поскорее спровадить внезапного знакомого. И да, скорее всего просто знакомого, не больше.
- Я просто хотел узнать, как твои дела. – Глаза в глаза, на короткое мгновение. Я щурюсь, избегая долгого контакта. Она смотрит слишком смело, стала взрослее, это чувствуется. Тогда, три года назад, Сид бы не смогла вложить в свой голос столько льда и стали, что меня бы взяло мурашками. – Нельзя? – Еще один тупой вопрос, ответ на который лежит на поверхности. Нормальные люди пытаются извиниться перед тем, как лезут с вопросами, а я не умел, я не нормальный.

Вы до сих пор верите во всю эту несусветную чушь про one love и тому подобное? Что серьезно? Нет, правда? Вы счастливый человек. Наверное, вам попалась верная жена, наверное, вы построили дом, посадили дерево, купили собаку, она забеременела и 9 месяцев воздержания от секса показались достойной платой за глаза любимого сыночка… Это не моя история. Так было с самого начала. Я не был рожден для всей этой романтической розовой лабуды. Не верил в сантаклауса, хотя бы потому, что он ко мне так ни разу и не пришел. А еще я видел дядюшку Нильсона, пьяного в дупель, который пытался стащить с себя чертов красный костюм…
Потом умер отец. Я становлюсь похожим на него. Еще не решил, как относиться к этому факту. Одно знаю точно, при всей свой образованности и напыщенности, мать не дала бы мне и половину того необходимого для жизни, что мог бы дать он. Итог? Сейчас она тихо спивается в нашем гадюшнике_доме, а я снимаю халупу в другом краю района, чтобы не пересекаться с ней. Радужные, блять, перспективы.
Ну а что дальше? Дальше проблемы с деньгами, попытки заработать самому, своя атмосфера в Чарльзтауне – не даром его считают самым криминальным районом этого смрадного города. Девочки стали для меня чем-то вроде развлечения, потому что на роль вселенской панацеи после того дерьма, что пришлось сожрать, они уже не катили. Была Сэмми… Вы с кажете, что всё это моя вина, но я до сих пор знаю, что такое не могло закончиться хэппи-эндом, она тоже сломана у основания. А для того, чтобы построить счастье, кто-то один должен исцелять. Наверное, Сидни была как раз из этой категории. С ней мне действительно хотелось быть чище, лучше, чем я есть на самом деле. И мне жаль, что тогда, я не понимал, как функционирует эта гребанная система. Теперь поздно.
Она продолжает рычать. Она имеет на это право. Я молчу, молча впитываю желчь и правдивые слова, которые открывают мне тайну о том, что моя душа еще не сдохла, если я чувствую все это сейчас. Я не хотел подниматься выше, смешиваясь с пылью и грязью этого города. Когда я уехал от Сид, оставил её без единого оправдания, я не подумал о том, что тяну её на дно за собой.
К счастью, судя по тому, как она выглядит и как кусается своими репликами, ей удалось устоять на месте. Я бы сказал ей, что это был хороший урок, и что если бы не я, ей бы обязательно попался другой такой же мудак. Я бы хотел сказать многое, потому что как сейчас в голове всплывают счастливые дни, когда мог быть чище, что ли.
Я не уверен, что нужно биться об эту стену. Быть может, ей так будет лучше. – Можешь. – Короткий ответ, я хмыкаю, и не особо медлю перед тем, как развернуться на 380 градусов и уйти. Ей не привыкать видеть мою спину, да?
На следующее утро.

Этот день я провел в грузном одиночестве, кувыркая в голове обломки воспоминаний. Совесть, сожаление, отчаяние – вместе дают оскомину, особенно если запивать чистяком. Ближе к ночи, когда мой изнурившийся организм стало выключать, я решил, что не смогу нормально существовать, если все же, не уговорю Сидни на одни несчастные посиделки в кафе. Мне хотелось знать нечто большее, чем я прекрасно, и, возможно, показать, что я испытываю чувство вины… да черт знает, что меня там дернуло.
Я проснулся на  следующий день довольно рано.  Принял душ, побрился и нацепил кое-что поприличней спортивного костюма. В будний день все идут на работу, Сид наверняка делает тоже самое. А если нет, я в любом случае решил подежурить у её дома и попытаться еще раз. Вопрос зачем я старался засунуть куда подальше. Выкурив сигарету натощак, я отправился к дому Сид.
Помявшись около двадцати минут, я не нашел лавочки или чего-то похожего, и раз уж все равно собираюсь огорошить её своим явлением, то не будет большой разницы, если присяду на ступени её дома. Это и сделал. Достал сигарету, закурил, и принялся ждать. Попытка номер два, мать её. Джеймс, ты дебил, поздравляю.

Я вздрогнул, когда дверь позади меня отворилась. Быть может, это не была Сидни, но меня инстинктивно передернуло. Нервы ни к черту. Я решил не оглядываться, молча затянулся, оттягивая момент истины, когда услышал знакомый голос. Удивила. Не думал, что заговорит. Впрочем, разве что еще разок пошлет подальше. – Тебя жду. – Отвечаю коротко и без лишних навиливаний. Ведь так оно и было. Иной причины, по которой я мог бы сидеть на пороге её дома у меня не было.
Пахнуло свежим утренним ветром. В апреле в Бостоне еще холодно, хотя раз на раз не приходится. Это утро душило своей излишней свежестью, и даже привычные дымные затяжки имели немного другой горьковатый привкус на корне языка. Поморщившись, я не церемонясь кинул окурок под ноги и наступил носком ботинка. Встал на ноги, спустился на тротуар и только тогда обернулся на девушку. – Спешишь? – И снова оттягиваю момент, когда нужно пояснить свое присутствие. Спокойно смотрю в её лицо, прячу руки в карманы от облизывающего ветра. Если бы я мог ответить на её вопрос в том смысле, в котором он прозвучал, я бы уже давно сделал это и не ебал никому мозги. Но я не мог. Так что...

Только в кино в самые напряженные моменты на фоне играет лирическая музыка. Только в кино в глазах главного героя сверкает неприкрытая боль потерь и чувство всепоглощающей вины. Только в кино такие встречи заканчиваются слезами и объятиями. И только в кино не бывает других вариантов, как только простить или возненавидеть.
Я не был киногероем. Скорее героем своего времени. В Чарльзтауне живет добрая сотня таких же экземпляров как я, кто видел зону, и ничего, кроме нечестного заработка, потому что это всё, что умеют такие как я. Сидни посчастливилось не узнать этого тогда, и вот теперь, таскаясь за ней с неизвестной целью, я не мог дать гарантию, что смогу прикрываться добротой и наивностью.
Быть может, мне даже хотелось этого – показать себя настоящим. Хотелось убедиться, что ничего хорошего не следует за тем, кто упал на самое дно. Бред. – Да что ты заладила, как пластинка. – Я не могу дать четкого ответа на вопрос. Так же, как не могу выражать свои мысли правильно. Там, глубоко внутри, я могу быть другим. Многозначительным, не поверхностным, чувствующим острее, чем это выглядит снаружи. Вот только годы, проведенные под небом в клеточку, порядком обтесали меня по краям. Теперь я черствый, угловатый кусок полена, и до этого самого дня всех все устраивало. Вокруг меня просто не было людей, которым было нужно смотреть глубже. – Может, узнать, ненавидишь ли ты меня до сих пор – Лезу за пачкой сигарет, хотя не хочу курить – Может, потрепать тебе нервы – куда же без этого вычурного сарказма – Может, просто соскучился. Какая разница? – Ей будет трудно узнать во мне Бранда. Здесь Джэм. Здесь только подобие на адекватного человека.

Кажется, не я один не видел в этом разговоре смысла. Забавно, смысла нет, но я стою здесь. Сид тоже стоит здесь, и никто, черт возьми, не понимает, зачем.
Но да. Стоит признать, что кашу заварил я, мне и расхлебывать. Шмыгаю носом, принимая её слова. Думаю. О том, что всё это даже смешно, вот так болтать о том о сем спустя три года и делать вид, что не было того времени, не было нас, не было ничего. – Ладно – Короткий ответ на предложение прекратить клоунаду. Можно обойтись и без. Вот только от этого не появится умных слов, которые так ждала от меня Тейлор. – А ничего дальше – Зажигалка, щелчок, дым, все по старой схеме. – Ничего, блять – Развожу руками, сжимая сигарету в зубах. Вот оно. Началось. Может, теперь я и сам пойму, какого черта? – Я увидел тебя в магазине и не смог пройти мимо. Ума не приложу, какого хрена я тут торчу на морозе, веришь? Меня это бесит, и я знаю, вижу, что ты думаешь обо мне. Могла бы и спросить, какого хрена я съебался тогда, может, мне есть, что тебе сказать, Сид? – Шаг назад, усмешка, это нервное, мне совсем не весело. – Будешь и дальше делать вид, что между нами ничего не было? От этого не станет проще. – Чушь собачья. Я стою здесь и расточаю театральные словечки. Вернусь домой – нажрусь в хлам. И надо ж тебе было нарваться именно на НЕЕ в том долбанном супермаркете, чтобы сейчас флэшбэком отнестись в то время, которое я, казалось бы, почти похоронил. Похоже мне не плевать.

Я добился эффекта. Но не того, которого ожидал. Да, Сидни перестала быть чертовой каменной стеной. Да, она открыла свой рот  и прекратила долбить один и тот же вопрос, вот только... Я не был готов к её эмоциям, я растерялся. Хапнул воздуха, выдохнул вместе с клубом дыма. Она отворачивается, и это значит, что сквозь стену цинизма прорывается слабость. Простая такая, человеческая. Все мы люди, да, Сид? Все мы делаем ошибки. Я твоя ошибка, твоя боль – моя ошибка. Но если я стою здесь, значит, есть шанс хотя бы разобраться, а не оставить все зарытым в могилу лет. Боль, не оправдавшая себя, боль запрятанная подальше, она всегда всплывает, колет, режет, как тебя сейчас. И она не отпустит до тех пор, пока пьеса не будет сыграна до конца, и это еще не финал. Тебе страшно? Мне да.
- Если бы мне было плевать, торчал бы я здесь сейчас?! – Я начинаю злиться. Не потому, что она меня раздражала своим порывом, нет, просто потому, что я не знал, что делать. Как справиться с такими эмоциями, ведь они так редко посещали мою зачерствевшую душу. – На всё есть свои причины, и улица не самое подходящее место для красочных описаний не находишь!? – Резко замолкаю. Ступор. Я не хотел кричать. Всё вырвалось само собой, я не имел права повышать на неё голос, ведь если кто и был ни в чем не виноват, то это Сидни. – Если бы ты не стала рычать на меня в магазине, всё вышло бы не так. – Бросаю в свою оправдание. Звучит жалко. Я мог взять себя в руки, но не сделал этого. - Нам нужно поговорить. Нормально. Не здесь. Что ты делаешь вечером? – Стараюсь не смотреть на неё, потому что женские слёзы мое слабое место. Ставлю вопрос ребром, нет смысла доводить друг друга до белого каления, особенно спустя столько времени.

Я не обвинял Сидни. Ни в чем. И даже не думал об этом. Иначе, был бы полным ублюдком. Впрочем, своих отрицательных черт я не умаляю. В любой другой ситуации какая-то баба не могла бы безнаказанно орать на меня. Тем более малолетка. Сколько ей? Двадцать три года, если не ошибаюсь? Между нами пропасть жизненного опыта, разные судьбы, мы живем разным жизнями, и тем не менее для неё я делаю исключение – она стоит со мной наравне. Наверное, потому что Сидни всегда была умна не по годам, а спустя время, стала еще мудрее. По крайней мере никогда не видел в ней глупой девочки. Но речь не о том.
Я вижу разочарование. Неприкрытую боль. И мне совсем не хочется торжествовать, проставляя галочку напротив очередного разбитого сердца. Она может думать, что хочет, но я и отношения это две несовместимые вещи. Она бы врядли поверила, что у меня никогда не было серьезных отношений. Даже кратковременных. Я не заводил девушек. Не таскал их есть мороженное. Либо трахал и тут же бросал, не обещая горы, либо привязывался и слал на хер, потому что такие чувства они приносят только проблемы такому человеку как я. В моей жизни одна единственная цель: выжить. Уже давно даже не выбраться из дерьма. То, что произошло между нами три года назад как раз было исключением. И я удивлялся сам себе, сбой системы.
- Я зайду за тобой. В девять вечера. Пойдет? – Чувствую, как давит обстановка. Как проклевывается старая боль, как сжимает легкие. Не просто видеть того, кто был тебе дорог, и кому теперь больно от твоих рук. Сейчас я чувствовал себя никчемным и беспомощным, но не мог просто забить и исчезнуть. Я должен выяснить – почему. Выкидываю окурок. Она даст ответ и я уйду. На этом довольно. Быть может, к вечеру нам удастся остыть и выйдет разговор или что-то вроде того. Мне хотелось надеяться. А сейчас я не могу смотреть на эти осколки чего-то важного когда-то.