Имя и фамилия:
Руби Рейнетт Блумберри | Ruby Reinette Bloomberry
Прозвища:
-
Возраст и дата рождения:
26 лет, 25.02.1987
Семейное положение:
Не замужем
Место рождения:
Lexington, MA
Родственники:
Сводная сестра – Амелия Скаро
Воспоминания:очень много букв.Я родилась на семь недель раньше запланированного срока. И в этом была полностью виновата моя мать. Модель-анорексичка, сидящая на антидепрессантах и легких наркотиках с очень-очень маленькой вероятностью могла родить здорового ребенка, да еще и вовремя. Забеременевшая по случайности, она жаждала избавиться от меня еще в самом начале, но по каким-то причинам не избавилась. С моим отцом, «сладеньким модельным мальчиком, не способным ни на что, кроме как кривляться в камеру», она порвала спустя месяц после моего рождения, когда застукала его с ассистенткой помощника главного дизайнера модного дома, где тот работал.
Я росла то в трехкомнатной квартире, в которой, помимо нас с матерью жили еще четыре её подруги-модели, то в доме бабушки-британки, куда мать отправляла меня, стоило на горизонте появиться очередному ухажеру. У бабушки нельзя было сидеть на стульях, подобрав под себя ноги, и приходилось питаться только в определенное время и только здоровой пищей. В квартире с моделями можно было все. Они закармливали меня всем, что не могли есть сами, поэтому к пяти годам я была идеальным примером стереотипного американского ребенка – толстой и неповоротливой. Так я и жила на два лагеря – в одном было все, чтобы вырастить меня чопорной английской леди (и помочь мне скинуть несколько килограмм веса), а в другом – все, что превратило бы меня в толстую и отвратительно избалованную тусовщицу. Так продолжалось до моего восьмилетия. А потом мать вышла замуж.
У Джеффа был свой бизнес, его жена погибла за три года до того в автомобильной аварии, а его дочь Амелия была моей ровесницей. Мы переехали в его дом в пригороде, мать купила себе фартук и набор для вязания (будто это по волшебству сделает её приличной домохозяйкой), и началась наша рутинная жизнь. Мы с Амелией подружились сразу. Она была именно той сестрой, которой мне всегда не хватало – примером для подражания, умной, аккуратной, просто чудесным другом. Мать втайне продолжала употреблять свои таблетки, Джефф делал вид, что не знает об этом, мы с Мел наслаждались обществом друг друга. Меня перевели в школу, в которую ходила она, я вступила в школьный оркестр, мать легла в реабилитационную клинику. Все было замечательно.
Так продолжалось, пока не настала пора старшей школы – места, в котором я провела три адских года. Амелия всегда была невероятно хорошенькой, а я… Ну, я была толстой. И уже это сделало меня объектом ненависти. Я была умна, получала хорошие отметки и имела неплохие шансы попасть в хороший колледж, но, черт побери, я не была симпатичной и не входила в школьную команду поддержки (не только потому, что меня не выдержала бы ни одна пирамида, но и потому, что я играла на тромбоне в школьном оркестре). И все это делало меня изгоем, девочкой, над которой издеваются в раздевалке, той, кто влюблена в самого красивого мальчика школы и никогда ему в этом не признается. А Амелия встречалась с этим мальчиком. Она продолжала дружить со мной, и самое интересное – никто не винил её, никто не издевался над ней из-за этого. К сожалению, несмотря на её дружбу и наше весьма сомнительное родство (мать к тому времени перешла на тяжелые наркотики и отлеживала свой пятый срок в клинике), надо мной не стали издеваться меньше. Я старалась не обращать внимания, иногда давала сдачи (не только вербально), готовилась к главным экзаменам в моей жизни, отправляла заявление в колледж, играла на тромбоне, а потом последний год школы кончился. На выпускной бал я не пошла: сидела дома и смотрела Симпсонов.
Я поступила в Wellesley, женский колледж, один из лучших в штате. Те девушки, которые учились там со мной, были уверены в себе, остроумны и могли дать фору любому парню. И я сама со временем стала походить на них. К слову, я похудела. Просто потому, что мне не надо было сравнивать себя со школьными красавицами, корить себя за лишний вес, а потом идти и заедать стресс печеньем. Конечно, тут были свои королевы красоты, но они никогда не подтрунивали над тем, как я выгляжу. Я изучала антропологию и историю. Хотела стать археологом, ездить на раскопки. Мне казалось, что все идет отлично. У меня появился парень – умник, каких мало, изучал компьютерные технологии в MIT. Мы встречались больше года, а потом он бросил меня перед последним годом в колледже. Я расстроилась. Ну, не то, чтобы расстроилась… В общем, я бросила колледж, купила себе фотоаппарат и уехала в Бостон.
Долгое время ничего не происходило. Мне было двадцать два, у меня было незаконченное высшее образование и квартира в худшем районе города. Джефф готов был давать мне денег на что-нибудь получше, но я не желала ничего слушать – три года в Wellesley сделали меня чересчур самостоятельной и гордой. Я не хотела материально зависеть от любимого отчима. Я подрабатывала в Pizza Rico – забегаловке на Бромфилд стрит. Платили немного, но на жизнь хватало. В то время я впервые начала фотографировать. Получалось неплохо, как мне говорили, но очень далеко от желаемого. Свадьбы, выпускные, детские дни рождения – все начиналось именно с этого. И через полтора года жизни в режиме пицца-фото-дом, я наконец-то набрала достаточно хороших фотографий и рекомендаций, чтобы начать искать себе работу получше.
Я никогда не увлекалась модой. Фотографии природы и зверюшек увлекали меня гораздо больше, чем фото людей. Но когда появилась возможность занять должность фотографа в доме моды Primavera, я не смогла удержаться. Это была та работа, которая могла бы обеспечить мне деньги и узнаваемость.
Мне не слишком везет на парней – после того умника из Технологического, все они кажутся мне глуповатыми. А уж эти сладкие модельные мальчики и вовсе наводят на мысли о биологическом отце. В работе все чудесно, хотя иногда я и порываюсь свалить из этого чертового мира моды. Я жалею о том, что бросила учебу, и я бы вернулась, если бы меня не пугала мысль о том, что все эти студенты младше меня на три, а то и четыре года. Это не ощущается в жизни, но в студенческом городке это может оказаться пропастью.
В этом году Амелия заканчивается магистратуру и собирается приехать ко мне, чтоб посмотреть, как я живу. Мы не виделись с того момента, как я бросила учебу – она постоянно занята и не может приехать. Но сейчас мне наконец-то есть, чем похвастаться.
Отличительные черты:
Татуировки:
1. Буква «М» на левой руке.
2. «Paradise» - ребро ладони на левой руке.
3. «Trust no one» - ребро ладони на правой руке.
4. «Die Young» - правая рука, безымянный палец.
5. «Nabokov Whitman» - правое предплечье
Занимаемая внешность:
Lana Del Rey
Привычки:
Много курит, рисует на полях в книгах, пишет напоминалки на ладони.
Страхи:
Боязнь восковых фигур, боязнь телепузиков, страх забыть, где находишься.
Хобби и навыки:
Коллекционирует плюшевых овец, учит французский, занимается йогой, играет на тромбоне, делает коллажи из журнальных вырезок.
Любит: собак, книги об исторических личностях, холодный кофе и рок музыку. Мечтает побывать на Кубе и поехать на раскопки в Африку.
Общее описание:Хорошего описания не вышло, постаралась компенсировать биографией.
Руби – человек, стремящийся к стабильности (или, по крайней мере, желающий так думать), но находящийся в хаосе. И то, что она делает для достижения первого, чаще всего еще сильнее погружает её во второе. Она целеустремленная и всегда настроена на результат, но любая мелочь может затормозить её в достижении цели. Она старается избегать конфликтов, но её гордость и импульсивность, наоборот, провоцируют их. Человек слова. Не дает обещание, если не сможет его выполнить. Очень прямолинейна, всегда высказывает свое мнение в лицо. Не умеет врать и хитрить. Любит общаться с людьми, но если человек ей не интересен, она сразу даст это понять. Закоренелая реалистка. Темпераментна и очень эмоциональна, но не умеет правильно выражать свои чувства и обличать их в слова. Открыта новым идеям, всегда поддерживает их, если они действительно хороши. Не боится рисковать и действовать. Человек, не любящий рамки. Старается быть независимой от окружающих и их мнения. Ненавидит несправедливость в любом её проявлении. Борец за права униженных и оскорбленных. Долго привыкает ко всему новому – будь то работа, или окружение. Самостоятельна, предпочитает быть той стороной, которая дает, а не той, которая принимает.
Есть ли у вас другие персонажи на нашей ролевой?
Нет.
Связь:
675311163
Пробный пост:пост.Работа была отвратная. И дело было даже не в том, что они отказали Триш в свободном график, и не в том, что их менеджер каждый раз раздевал её взглядом. Последней каплей оказались клиенты – все, как один, богатые снобы, зашедшие в это кафе в самом центре города на ланч со своими партнерами, любовницами и отвратительными маленькими собачками. Приходилось услужливо кивать им, приносить еду собачкам, а после оплаты счета, проходить мимо и «случайно» поливать их супом. Потом, конечно, наступала стадия извинений перед работодателем и клиентом и обещания больше так не делать под гаденькое хихиканье собственного внутреннего голоса. И, разумеется, все повторялось вновь. И повторялось бы и дальше. Если бы не этот день. День, когда её наконец-то уволили.
Погода была прекрасная. Прохладно, но сквозь редкие тучи, предвещающие скорый дождь, время от времени пробивалось солнце. Принцесса была ужасная… С размазанной тушью, двухдневным недосыпом и в чужой футболке, одетой шиворот-навыворот. Да еще и с разодранной коленкой и на слегка покореженном велосипеде. Тоже чужом. Принцессу клонило в сон, прибивало то к одной, то к другой части дороги, а под конец даже прибило к одному пешеходу. Очень и очень здоровому и накаченному пешеходу. Исход схватки был предрешен, поэтому принцесса, она же Патриция де Риддер, бегло извинилась и поспешила смыться с глаз долой.
В кафе её ждало нечто разъяренное и подозрительно напоминающее её непосредственного начальника. Девушка бегло осмотрелась в поисках кого-нибудь, что спас бы её от незавидной участи прослушивания речи под названием «Так нельзя!», но вокруг были лишь пустые столы, за которые в ближайшие полчаса никто не сядет.
Следующие пятнадцать минут Триш представляла из себя китайского болванчика, послушно кивающего на все, что предъявлял ей менеджер. Да, я опоздала на полчаса. Да, я потеряла рабочую форму. Да, я украла пепельницу. Нет, она не была мне нужна, я просто гребанная клептоманка. Да, я облила клиента горячий чаем. Да, я нарочно лила на штаны. Нет, я не хотела ржать на весь зал, это естественная физиологическая реакция.
После того, как её наконец отпустили, девушка переоделась и вышла в зал, где уже ожидали первые клиенты. Лишь один человек, заходивший в это кафе, не отведал еще праведного гнева Патриции де Риддер, выливавшегося на штаны. Это была Элеонора Роэльс, приятная во всех отношениях женщина, оставлявшая просто потрясные чаевые.
Засмотревшись на единственного приятного человека в пределах видимости, Триш не увидел важной детали – крошечной собачонки на своем пути. Угадайте, что было дальше. Девушка услышала страшный визг какой-то дамы, после чего на её пути возник менеджер, демонстративно забравший у Патриции блокнот и фартук и громогласно объявивший, что она здесь больше не работает.
Триш матернулась сквозь зубы, плюнула под ноги на бренные останки собачонки и вышла из ресторана. Усевшись на бордюр, девушка закурила. Надо было что-то делать дальше.
