Обычно не задается день, рабочая неделя или месяц. У Мишель не задался год. Второй подряд. Пятнадцать минут назад она вылетела из дверей родного дома, едва ли не подгоняемая чемоданом в спину – спасибо, что живой, как говорится. Предположения о том, что матери слегка не понравится то, что она услышит, были. Именно они и являлись той причиной, по которой Мишель скрывала свои предпочтения. Это было сложно, но не сложней, чем уживаться каждый день со станком по производству пищи и дезинфицирующим терминатором одновременно.  Почему ты плачешь, девочка? Что-то случилось, девочка? Тебе нужна помощь, девочка? Кукольное лицо заливает поток слез, которые тут же обжигают щеки холодом, едва совсем не летний ветер вновь проносится по улице. Заевшие неоновые вывески мигают в пустую улицу, надоедливо и раздражающе. Желание разбить парочку витрин возрастает с каждым последующим щелчком ламп – но поддаваться эмоциям нельзя, куда уж больше. Тем более, это уголовно наказуемо, а кто будет доказывать, что витрину она разворотила находясь в состоянии аффекта. Нападение на стекло, стеклу нужна компенсация, стеклу нужно склеиться. И тебе, Мишель, нужно склеиться. По крайней мере до того момента, как  Таис откроет дверь.  Небольшой каблук отлично цокает в полной тишине, отбивая ритм вместе с неоновыми лампами. Под стать им всхлипывания Мишель – глаза уже наверняка краснее её помады и обрамлены комками размазавшейся туши.  Одной рукой то и дело трет их, пытаясь хоть как-то успокоить нервы, другой волочет за собой крохотный чемодан, в который вчера вечером она спешно укладывала самые любимые вещи. Любимых оказалось слишком много, поэтому вес чемодана явно превышал вес самой Мишель. 
Обидно не было только сейчас, не зачем было закусывать губы или слезно молить мать, чтобы та прекратила истерику.  Полчаса назад Мишель наверняка мечтала о машине времени, с помощью которой можно прокатиться во вчера и предотвратить произошедшее. Мечтала, мечась под тощими кулаками Беатрис  - инстинктивно потирает шею, куда пришлась парочка особо болезненных тычков, а затылок и без проверок ноет. Интересно, она в кино училась таскать за волосы или это у нее природный навык? Нет, все, забудь, это уже прошлое. Это ведь кончилось. К лучшему, наверное. Пара глубоких вдохов наполняет грудь прохладным воздухом, разгоняя остатки истерики. Так-то лучше, Мишель. Оборачивается в стеклянную витрину, напряженно улыбаясь самой себе.  Не идеально, но от тяжелого чувства предательства избавилась. Не надолго.  Часовая стрелка на миниатюрном циферблате стремится к полуночи – все лихие, эмоциональные путешествия начались около двух часов назад, пора уже завершать бомжевание.  Искомая квартира находится достаточно быстро – адрес заблаговременно Мишель узнала, а маршрут проложить с помощью карты не составило большого труда, стоило только немного позанудствовать вечерами.  Хотя, снять таксиста до пригорода все же пришлось – он пытался по пути выяснить причину слез, но столкнулся с немым укором, мол вези и не болтай. Чемодан не сразу поддался дерганным движениям, когда Мишель пыталась взволочь его по ступенькам – пару царапин он все же получил, но сейчас уже не до того.  Перед дверью Чешир-младшую вдруг одолел страх, сковавший занесенный для стука кулачок. Вдруг, Таис сейчас совсем сошла с ума, как мать? Вдруг, она не одна? Нельзя так врываться, без звонка и предупреждения, а они не виделись, между прочим, два года.  Закусывает нижнюю губу, сомневаясь в правильности выбранного пути. Разжатые пальцы скользят по гладкой поверхности двери, разворот на 180 медленно и нехотя, потому что это был единственно правильный выход. Она уже рискнула один раз сегодня, ничего хорошего из этого не вышло. Очередной камень тяжко давит на грудь, что дышать тяжело. Хуже ведь уже не будет? Резко разворачивается назад, тремя громкими постукиваниями ознаменовывая свое появление. На стук долго никто не откликается, нет дикого матного крика или любого другого признака Таис – огорченная Мишель уже готова пнуть свой чемодан с лестницы, если дверь не распахнется сей-час-же.