Джемма брела по коридору третьего этажа одного из зданий кампуса, прижимая к себе папку с документами, и пыталась не зевать во весь рот. Летом она обычно ложилась под утро и спала чуть ли не до самого вечера. Не сегодня – сегодня она поднялась в несусветную рань полудня ради бумажки, которая была не менее несусветно важна для – расчета налогов? банка? – в общем, чего-то важного, хоть Джемма и не помнила, для чего именно. Зато она прекрасно помнила, что бумажку необходимо было забрать именно на этой неделе. В первые три дня она была занята, в пятницу отдел кадров не выдавал нужные справки, а в четверг он – ну да, работал в несусветную для лета рань. Выбора у Джеммы, таким образом, не было. Ей еще повезло, что заветную бумажку она получила буквально в течение нескольких минут и могла, выдохнув, вернуться домой и доспать еще час-другой.
Она прошла мимо женщины, стоявшей у окна, и уже почти спускалась по лестнице, когда услышала громкие французские ругательства.
Джемма знала французский. Она сама была из англоязычной семьи, но учила язык в школе и иногда болтала с друзьями-погодками, для которых канадский французский был родным. Другое дело, что нормально ни с кем на языке она не говорила примерно с тех пор, как уехала на учебу в Нью-Йорк, то есть больше пятнадцати лет, и позабыла бы его совсем, если бы не Альбертина. Внезапный фанцузский мат в коридоре отдела кадров Бостонского университета настолько ее поразил, что она забыла и про лестницу, и даже про сон, и остановилась послушать.
Только тогда, когда женщина сделала паузу и тяжело оперлась на подоконник, Джемма подумала, что ей следовало бы вмешаться. Женщина ругалась громко; кто-нибудь мог не только ее услышать, но и понять, как поняла сама Джемма, и тогда скандала было бы не миновать. Судя по виду женщины, это или добило бы ее, или заставило бы добить того, кого она так красиво материла – и далеко не в фигуральном смысле. Становиться свидетельницей преступления Джемме не улыбалось. А вот человеком, предотвратившим преступление...
Ну и что, что об этом никто, кроме нее самой, не узнает? Зато ей будет приятно.
Джемма осторожно подошла ближе к женщине.
– Excusez-moi, – сказала она с легкой обеспокоенностью в голосе. – Etes-vous d'accord? Вы так… экспрессивно выражались. "Salope" – это же "сука", правда?
Джемма прижала папку к груди, всем своим видом демонстрируя, что не нарывается на порцию столь же лестных эпитетов в свой адрес, и дружелюбным полушепотом заметила:
– Наш отдел кадров иногда ведет себя так, будто Гарвард – это мы, а вовсе не те ребята через реку.