Теперь всё смело можно будет сваливать на гормоны; кажется, это единственный позитивный момент в происходящем. Самое худшее, конечно, не результаты теста, но предстоящий разговор: Мэтт уверена, что муж не обрадуется. Однако, храбро называет таксисту адрес, поймав машину едва выйдя из женской консультации, и утвердившись в "диагнозе" и решении, принятом еще позавчера. Его, конечно же, еще нет дома. Она обещает пару баксов пареньку из соседнего дома, чтоб он помог ей с покупками (нести себя как хрупкий сосуд беременные начинают загодя). Ключ от этой квартиры никуда не делся со связки, так что план удается. А каковы будут последствия - пока неизвестно.
Привычки и рефлексы не отвлекают от тягостных дум; ужин готов за каких-то полтора часа, и еще час Мэтт сидит на угловом кухонном диванчике, втыкая в смартфон, и общаясь с Джордан:

Телефон отложен в сторону, стоит уху уловить знакомые звуки: ключ, царапающий скважину. Тадаааам и сюрприииз - надо выбрать, что кричать. Или сразу - ПРИВЕЕЕТ, ПАПОЧКА! - чтоб поймать головой что-то тяжелое, отключиться и заработать амнезию. Тогда все автоматом узнается через каких то шесть-семь месяцев. А почему нет? Ни тебе токсикоза (решим, что отравилась), ни тебе нервов лишних (орала как всегда, ваша честь) и никаких тебе разговоров.
- Привет, - получается вполне непринужденно, браво. Только вот поза очень и очень неестественная. И стиснутые в замок пальцы побелели. Я тут... вспомнила, что давно не готовила, и решила зачем-то приехать к тебе, покормить. Что, не канает за обоснуй? Ну простите. Мы, беременные, жутко тупеем. Настолько, что сейчас на языке крутится какое-то дикое "как дела?", вместо чего-то действительно... нужного.

Ощущение, что все нормально - как только Альф перестает мельтешить под ногами, и укладывается на кухонном полу, пристраивая толстый меховой хвост так, чтоб хозяйка на нём не потопталась. Здесь всё так же, не считая некоторого запустения и отсутствия каких-либо запахов; или просто Мэтт их не чувствует. Посуда находится на тех же местах, и едва ли выглядит пользованной, даже с учетом наличия посудомоечной машины. На микроволновку рыжая и не смотрит: кажется ясным, как здесь питались всё это время.
Ну что ж. Устроим праздничный ужин.
В последний раз она ушла тихо, но дает мужу люфт на "насторожиться". - Слышала, что Австралию трясло. Нас, вроде, нет... - нелепая попытка пошутить, и девушка, как всегда, прячется за хозяйственными хлопотами. Накрывает на стол, молчит и всем видом демонстрирует, что сначала будет трапеза, а лишь потом разговор. Или, по крайней мере, очень на это надеется, в глубине души понимая безнадежность затеи. Всё было бы проще, в её плане - сытый мужчина, наверное, менее расположен к инфарктам и методичному превращению кухни в реконструкцию какого либо сражения.
Едва мазнув взглядом по Декстеру, сейчас она пытается воспроизвести мысленно образ и понять - чист ли. Это один из самых навязчивых пунктиков сейчас: какие дети рождаются от наркоманов. То, что ребенок изначально обречен родится в семье Грэмов, кажется меркнет, по сравнению с перспективой произвести на свет "растение" с букетом болезней. Слишком велика опасность снова стать любимчиком у садистки-Судьбы, чтоб она подсунула милый такой подарочек.
- Мой руки, - голос вроде спокойный. Ладони влажные. Нос сухой. Всё плохо. - Давай мы поедим, а потом.. нам надо поговорить, - я няшка, няшка, няшка, я вовсе не... медведь? Возможно, было бы мило стать коалой, повиснуть у криминалиста на шее и ныть о том, что ей страшно, неловко и она не хочет рожать, потому что это больно. Какие-то детские страхи, они превалируют сейчас даже над теми сюрпризами, что может подсунуть суровая реальность. Может потому, что у кого-то не было толкового детства? Подайте в студию Джиперс-Криперса, давайте побоимся еще и его. Всё в этой жизни приходится наверстывать, так или иначе.

Я куплю тебе билет, чудовище, - отзывается подсознанием каким-то умиленным мурлыканьем. Спишем все на интересное положение: на него теперь почти всё можно будет списывать. Удобненько как; и почему только бабы не беременеют ради индульгенции олл инклюзив.
- Не хами, ну? - ей впору сейчас еще губки надуть, так по детски обиженно это звучит. Между прочим, это он сам виноват в том, что она так свалила. И, между прочим, не предпринимал, ровным счетом, никаких действий для того, чтобы её вернуть. Как всегда, впрочем - странно, что рыжая еще чего-то ждала. Декстеру комфортнее с Декстером, онли, так фигли тешить себя напрасными ожиданиями?
- Поостерегся бы меня волновать, я барышня неадекватная, да? - чуть улыбается, сгружая на стол последнюю тарелку, и повторяя, как для особо одаренных: - Мы поедим, никто не будет давиться, а потом - поговорим, - и не надо делать вид, что ему, такому обеспокоенному, кусок в горло не полезет. Если только обколот-нанюхался; а вот этот пунктик возвращает мыслями в пресловутый январь, и снова поселяет где-то под языком противный металлический привкус ужаса и неизвестности.
- Садись. Пожалуйста. Она уже плюхнулась на диван и покорно приняла тот факт, что Альф, наплевав на свои уже отнюдь не щенячьи размеры, полез под стол, поближе к коленкам, на которые можно сложить голову и умильно строить глазки, выпрашивая лакомый кусочек. - Декс.... - и пара зеленых глаз смотрит почти укоризненно, без раздражения, но с долей какой-то... грусти, что ли? Он может повести себя адекватно хоть единожды? Балованный обиженный ребенок. Ей-Богу. И что потом? Она получит второго, такого же? Впору задуматься, что ей суждено породить почти что Омена - вот от чего должно быть страшно; а не от выкаблучиваний мужа, к которым уже должна была привыкнуть. Или маленький такой клон Дакоты: что может быть лучше, правда же? Кажется, кому-то плохо. Очень-очень плохо.