Жизнь боль. Так бывает. Так случается. Особенно если ты – Курт Тёрнер. Потому что в твоем доме живет шизанутое создание по имени Индиана, и если так посудить, уже одно имя заставляет нервно вздрогнуть.
Дальше больше. Инди живет здесь уже больше месяца. Татаам. И без того вечно срущиеся Курт и Ди оказались на закрытой территории, представляете? И надо сказать, у него просто железное терпение, раз уж по сей день он еще ни разу!!! Не заикнулся о поиске своей квартиры для Ди. Прошу заметить, что он не просто пустил змею в свой дом. Он кормил её за собственные деньги, он давал ей денег на день – потому что она пока не работала, и вообще был щедрой душой.
Ди в свою очередь благодарила его раскиданными по всему дому шмотками, кавардаком, хорошим настроением иии, так и быть иногда сваливала, когда он хотел потрахаться.
И вот представьте утро. На часах 6.00 ни раньше ни позже. Ди – поддатая – вваливается с грохотом, скидывает обувь. Она гуляла всю ночь. Так бывает. Частенько они тусили вместе с Тёрнером, однако, бывали и разные адреса. Так было сегодня. Спать не хотелось ни на грамм. Её всегда брал бодряк, если выпить немного. И вот теперь мадам рванулась на кухню, даже не удосужившись убедиться, что дверь в спальню Тёрнера закрыта. К тому же, и скорее всего, он там с подружкой. Фи. Будет она еще смотреть на его костлявое тело в одеяле.
Диана идет на кухню. Диана купила сигарет и баночку паштета – она мечтала о нем всю ночь, пока сидела в вип лоджии со своим новым и очень скучным ухажером. К черту всё! Она включает кофеварку, она пытается достать чашку, почему-то вспоминает прикол из детства. Наверное, потому что становится ножкой на табуретку и тянется к шкафу – долбанный Курт захерачил кружки на самый верх, и её любимую с котиком!! Она тянется на носочках, хватается пальцами за полку и... дежавю. Полка едет на Ди, Ди летит назад. Грохот. Шум. Трах, бах. Полная посуды, что теперь в дребезги валяется черепками кругом, полка поверженная. Ди, кстати, почти успела спастись – то бишь спрыгнуть с табуретки, заверещать на весь дом и закрыть голову руками, чтобы не убило. Доброе утро!

Ну, правда же, жизнь боль! Что есть того не отнять, особенно, если твой друг долбоеб бессердечный. Ты валяешься травмированная, вся такая несчастная и покрытая ссадинами. Может даже тебе осколок вонзился во что-нибудь жизненно важное, а он берет и орет. – Еще и в трусах выперся!!! – Как продолжение своих мыслей, иногда Ди не особо могла отделять их от слов, поэтому часто недоговоривала или начинала говорить с середины, что вызывало ахуй и непонятки у собеседника. Но не у Курта. Его вообще трудно было назвать собеседником, потому что сейчас он заебись как слышал только себя. Конечно, куда нам до униженных и оскорбленных. – Разорался – Она пытается встать. Спасибо, блять, что помог даме. – И мало тебе, бессердечный, могла бы бомбу заложила за твои маты в адрес такой няшеньки как я – Злится. Естественно злится. Никто здесь сейчас её не любит и не ценит, и это, блять, грустно. Инди отрягивается, щупает себя и наблюдает как костлявый (утрированное преувеличение во избежание некоторых вещей ко вскрытию) зад Курта уходит в направлении ванной. – Заебись поболтали, Кобейн! – Когда он приходит с телкой и просить её исчезнуть – это норм. При чем не важно, в каком Ди состоянии, расположении духа и мозга. А как она разок накосячила, так всё, халк ненависть убивать? Ну, ладно, не раз, но это же не повод источать такую агрессию! А прочем... – Ухтыы у тебя новая татуха??? – Она серьезно. Она даже следом срывается, прямо в дверной проем, где собирается помешать Тёрнеру умываться, подлетая ближе, чтобы тыкнуть пальцем ему в лопатку, разглядывая, что там еще надумала его больная фантазия. – Ты один? – Резонный вопрос. – Если да, то мог бы и штаны надеть, мне неловко. – Фыркает, складывает руки на груди – А если серьезно, я обиделась. Я жду извинений, мудила– С этим она делает разворот и уходит обратно на кухню, чтобы начать убирать разруху. Но... нононо, умудряется споткнуться о ножку стула и снести экебану на тумбочке, там еще херня какая-то торчала из вазы, длинная, она то и задела панно из пластинок великих музыкантов на стене. - Ебать, вот теперь мне пизда. – Может не слышал?

Нет. Даааа. Она раскурочила ему пол квартиры за десять минут. Но разве это повод выкидывать на улицу??? Ди-Ди?? Вот так просто??? Безжалостно заперевшись на ключ, чтобы не ворвалась обратно. – Ах ты... – Её лицо просто перекосило в момент, когда вещи полетели на лестничную площадку – Ну, знаешь ли... – Нет крика. Она, кажется, от ахуя просто одними губами шевелит, ибо это пиздец. Он охуел. Он, черт подери, в конец сейчас вот взял и охуел. – А ну оставь мои вещи в покое!!! – Но куда там. Курт не только не послушал, он еще двинулся в её сторону – Что? Что ты хо... – Речь обрывается, раздаются невнятные ругательства, вопли, конечно, Инди брыкается, раз уж так, значит она оставит ему синяков и пару пошморгов ногтями на татухах. Холод лестничной клетки. Его голос матерный. Хлопок двери и звук замка по сердцу. – Скелетон недоделанный! Хамыдлище несчастное! Животное бессердечное! Хрен татуированный!– Истошный вопль отчаяние, грозящий перебудить всех соседей. Ди не верит своим глазам. Она так и стоит на месте. Он что, только что выкинул её? Типа как щенка? Как ненужный башмак? Старую куртку? Пустую пачку сигарет? Ебаааааааааать. Ахуй переходит в злость, злость в смертную обиду и шкала её эмоций скачет в разные стороны. Она топает ножкой, слышит бряканьке замка из соседней квартиры. Не хватало еще, чтобы кто-то увидел. Сочувственно зыркнув на шмотки – бросается вниз по лестнице, почти отчаянно. Но уже на выходе понимает, что особо идти некуда. И да – она босиком. Шик.
- Мудила! – Хорошо, что в воскресенье утром Бостон почти всегда пуст. Все бухали, все спят. Все кроме обездоленной, бедненькой, маленькой Ди. Она топает по холодному асфальту и минуты три думает, что заболеет и умрет. Детская, почти кровоточащая обида сменяет ненависть к существу Тёрнера. Как раз, если поднять голову, видно его окно. Тут невысоко. Может, высунет еблище и позовет обратно? Хера с два. Небось еще и спать лег. Снова ненависть. Ди берет камень и швыряет со всей дури, конечно, промахивается и попадает в окно пониже. – Ненавижу!! – Эхо разносит её вопль по улице. Честно слово, ей сейчас плевать слышит ли её сам Тёрнер, тут главное эмоции излить. – Чурбан бесчувственный! Пень! Кретин! Только и можешь, что трахаться направо и налево! Пластинки свои сраные любишь, а подругу на улицу выставил!!! – Хоть и лето, но утром холодно. Опять же эхо. Слышат явно все, но Ди все равно. Пусть все слышать, что он козел! – Курт Тёрнер долбанный мудаааааааак! – Вот так, во всю глотку пока не сядет голос на всю Ивановску. Теперь и обратно можно. Собственно, выбора то особо и нет. Она шлепает наверх, почти дошедшая до кондиции. Тыкает пальцем в звонок и решает, что не уберет его оттуда, пока эта срань господня двери не откроет. Орать опять бы не хотелось, но на всякий случай она делает это – Я вещи соберу, открывай!

Ди подозревала, что всё плохо, но не до такой же степени?! Она слышит, что там, с другой стороны двери ,в мире, который навсегда от неё закрыт точно врата рая, что-то явно копошится. Оно ходит по квартире, шаги то приближаются, вселяя в душу хрупкую надежду, то отдаляются, заставляя впиваться в ручку двери до бела на костяшках. Чтооо? Его голос четко посылает снова. Ну, вот это уже перебор!
- Вот так значит да? – Она прижимается мордой к расщелине, чтобы её было слышно ему, а не соседям. Голос тише, хриплый от холода. Знаете ли, не очень комильфо вот так вот стоять на бетонном полу пятками, ага. – Ты серьезно? Серьёзно бросишь меня на улице босиком? В шесть утра? Из-за... из-за кустков пластмассы?? Курт... – И это не наигранно. В её голосе разочарование. Нижняя губа легонько подрагивает. До мозга Ди начинает доходить, что в общем-то, только что произошло. – Я же не нарочно! Ты что не понимаешь?? – Эмоции берут верх. Она отталкивается от двери и в отчаянии начинает собирать свои вещи в кучу, и чем чаще наклоняется, тем хуже ей становится и уже даже не смешно. Не замечая того сама, Такер начинает тихонько хлюпать носом. А потом все громче и громче. Ей хочется сказать ему что-то обидное, пнуть дверь ногой, но она плясала всю ночь, устала, хочет кушать и спать, поэтому, просто кидает шмотки на пол снова и садится на них прямо посреди площадки, обнимая колени. – Ну и без тебя обойдусь, - Она всхлипывает и очень надеется, что истерика скоро отпустит, и можно будет думать, что делать дальше, потому что пока, в таком виде и расположении духа перспектива решить проблему не имела места быть. Так. Спокойствие. – Обувь мне выкинь, идти не в чем, - Почти без надежды на что-либо. И не факт, что он вообще слышит. И не факт, что не откроет и не кинет эти башмаки ей в лицо. О да, добивать, это он может прекрасно. И, самое смешное, что такое с ней может только он.

И тишина. Тишин за дверью и на лестничной клетке слышны только её всхлипы. Но толку в них никакого, Ди понимает это быстро, поэтому, успокаивается. Как вдруг... Точно свет в конце тоннеля, её башмаки вылетают наружу и свет гаснет. Сука. Иначе быть и не могло. Он знал, что идти ей некуда. И тем не менее. Для Ди это могло бы быть хорошим уроком о том, что никогда нельзя утверждать, что ты знаешь человека до конца.
С другой стороны, они ссорились так много раз, что счету не было матам, крикам и орам. И всегда все заканчивалось перемирием. И ни разу они не молчали дольше одного дня, потому что как ни крути... потому что она не знала почему. Ведь если человек треплет тебе нервы, в первую очередь стараешься оградить себя от него.  Хотя бы сократить общение, а в критические минуты прост послать. Почему так не выходило с Куртом? Вот вопрос. Вопрос интересный и совсем несвоевременный для обстановки, в которой она находилась.
Ладно. К черту. Может, так и должно быть. Может, пора пойти домой и попросить прощения у отца. Ди встает, тянется к обуви и пытается обуться. Ага. Точно. Ранним утром с перепоя в непойми каком виде, с кругами под глазами, пааап, я дома, на хрен. Чудно. Её точно простят. Сразу, блять. – Я ухожу. Выкинь это барахло на помойку. Деньги за единственное, что тебе дорого вообще в этой жизни я пришлю... – как только заработает. Если заработает. Если вообще выживет этим блядским утром. И Ди даже отходит от двери, полная решимости удалиться гордо, как вдруг... – Ну открой, ну я уберу, ну ты же не бросишь меня, давай уже мириться! – Она снова приникла к двери, как дурочка, надеясь на стандартный финал любой ссоры – Курт орет. Курт фырчит. Курт сдается. Ннну, не стоит менять ход истории, складывающийся годами. - Я приготовлю тебе завтрак и сегодня же начну искать квартиру, и работу - Тише, из последних сил. Что угодно только бы пустил поспать. Врушка. Не в спать же дело. И пойти бы куда нашла.

Если бы если бы нам до конца разобраться.
Просто бы по именам и на ты называться.(с)

Щенячьи глаза и некому оценить. Он даже в глазок не посмотрит! Ди достаточно хорошо изучила повадки этого аборигена. Осталось только выдержать эпичную паузу и.... тадаам, сим-сим откройся. Щелчок. Дверь распахивается, Курт образовывается в дверном проеме и видно, на его лице можно прочесть сомнения, внутреннюю борьбу и еще много-много матов. Борьба добра со злом, блять. И треснул мир на пополам, дымит разлом. Инди робко улыбается и он делает шаг назад, секунда, она уже сгребает в кучку вышвырнутые пожитки и юркает в квартиру, пихая их на обувную полку. Пока он закрывает на замок. И как только недовольный жизнью оборачивается, чтобы направиться на кухню, она хвостиком следует за ним, скинув ботинки во второй раз. Можно начинать считать.
- Ну прости – Голос мягкий, почти ласковый, интересно, как надолго хватит подлизы. – Курт – Не смотрит, не слышит, не видит и, наверняка, не знает её. Ага. – Курт! – Чуть строгости и нетерпения. Один хрен. Игнор. Начинает что-то делать, Ди не выдерживает, и протягивает свои загребущие ручки, чтобы прилепиться к его туловищу сзади, типа обняла. – Ну, простиии – Она не отстанет. Он должен знать, потому что знает её как облупленную. – Прости, прости, прости, простиии – Тыкается носом в татуировки, проводит снизу вверх, становясь на носочки и втягивает запах сонной кожи. А вы думали всё так просто в этой жизни? Бывает и сложно. И необъяснимо. И не как у людей. – Ты с кем пил сегодня? Или не пил? Или пил? Я скучала без твоей морды – Пальцы смыкаются на его животе, и нет чувства неловкости, потому что, как вы смеете догадаться, сие не первый раз по части прикосновений. Вообще, мы только открыли предисловие. Много не знают даже сами авторы. Авторы вообще умирают. Как в постмодернизме, блять. Тут вам и игры кодами, и интертекстуальность и боль всего мира. И потерянные люди, два точно. – Не отстану, пока не простишь. – Укладывается щекой к острой лопатке. Все эти рисунки ей очень нравятся. И его тощая задница тоже. И никто тут этого не скрывает, если что. Вот такие вот странные отношения.

Мне тоже очень хотелось спать. И есть. И кофе, которое так благородно предложил Курт было весьма кстати, хоть он и строил недовольные рожи. Я между прочим, тоже обиделась. Во-первых, меня променяли на пластинки и кучку посуды. Во-вторых выкинули босиком на улицу. В-третьих, не хотели няшкать, отпихнув в сторону. Чурбан.
- Буду. – Хмурюсь и поджимаю губы. – Налей, пожалуйста, я переоденусь. – В тесном платье не было сил дышать, да и в квартире было жарко. Я утопала в его спальню, где швырнула платье на пол и не особо заморачиваясь, вытащила из шкафа футболку Курта, напялив на себя. Она прикрывала попу и этого было достаточно. Он же ходит без майки! Завернула в ванную комнату, где подтерла черные круги под глазами, оттуда на кухню, где меня мог ждать кофе. А мог и не ждать, всё зависело от перепадов настроения Тёрнера. – Может, спать пойдем? – Сонно моргаю глазами. В данном случае мое предложение означало именно то, что оно имело ввиды. ПойдЕМ. Вместе. В его кровать. Мне надоело ютиться на диване, честное слово. Если влить в себя кофеин, то придется втыкать и дальше. Сегодня воскресенье, и было бы глупо бодрствовать. Тянусь к чашке, придвигаю пепельницу. – Дай сигарету? – У меня закончились. На столе не было пачки, иначе бы я взяла сама, чай не беспомощная. Курт плюхается на стул чуть поодаль, но расстояния между нами достаточно, чтобы я могла протянуть ноги и уложить их ему на колени. Сейчас скинет. Раз, два...

Не знаю, что щелкнуло в моей голове. Обычно такие штуки происходили, когда мы оба были под действием алкоголя. Но все в рамках допустимого и в тоже время на грани срыва. Моего ли, его? В пьяном угаре чего только не случится мимолетно, верно? Рука на колене, приспущенный чулок неосторожным движением, дразнящий шепот на уши, да всякая чушь. Кто-то всегда менял ход событий и забывалось. Наутро с перепоя плохо помнишь, каким неверным жестом грешил. А если и помнишь, то точно умолчишь. Так что... Я тоже ухмыляюсь, когда ухмыляется Курт. Как будто мы ни разу не переступали границу “чистой” дружбы, но если ему так нравится... Здесь должно быть молчаливое согласие? Ха.
- Спасибо, – Я кокетливо приподнимаю одну бровь, прикуриваю сигаретку с барского плеча. С него не убудет, вон какие курит мажор. Выпускаю облачко дыма, медленно отсовываюсь на стуле назад и поднимаюсь на ноги. Пальцы обхватывают края пепельницы со стола, её я забираю с собой и благополучно, виляя задом (футболка была короткой, подпрыгивала на ходу) шествую по направлению с пальни. Да-да. Вместе с сигаретой, не забыв чашку кофе. На кухне только эхом растворяется – Как хочешь, а я иду спать – И вот уже плюхаюсь на его кровать, укладываю ногу на ногу, поставив пепельницу на прикроватную тумбочку. Курить в постели даже без секса – одна из моих пагубных привычек. Впрочем, мне просто безумно нравится злить Тёрнера, возможно, это единственный способ убедиться, что ему не все равно? Чудно. Колечко дыма поднимается вверх, я делаю вид, что усердно рассматриваю его форму, удобно расположившись на его кровати и виляю ступней закинутой одной на другую ноги. Жизнь почти прекрасна.

Не помню, сколько уже продолжалась эта хрень. Но всё, что происходило сейчас, было в порядке вещей. Я имею ввиду моё поведение, ругань, фырканье Курта. Мы просто друзья, да. Так вышло. Так сложилось и все к этому привыкли. Внутри себя я уже даже не пыжилась на его разговоры о бесконечных бабах. Мне было просто все равно. Либо я умело игнорировала эту информацию, потому что менять его не было никакого смысла. Да и зачем? Я тоже ценила свою свободу, и тоже была бы очень недовольна, если бы кто-то катал мне истерики и допрашивал с кем и куда я хожу.
К тому же, как ни странно, мой отец одобрял нашу дружбу. Курт умел производить впечатление умного молодого человека. Однажды он даже был приглашен на наш семейный праздник и не испортил впечатление. К слову, папа знал, где я живу, более того, скорее всего поэтому не устраивал сцен. И, если быть честной, может быть был рад, что спихнул меня со своих плеч. А то и хотел выдать меня замуж, так симпатичен ему был Курт. Прямо какой-то нонсенс.
- Противный, - Только и фыркаю, спорить тут бесполезно. Огорченная отобранной сигаретой, сворачиваюсь в калачик посреди кровати и ворчу, когда Тёрнер пытается меня отпихнуть в сторону. Все время меня пихает. Достал. – Ты достал пинаться – Возмущаюсь вслух. Я что мяч футбольный или как? Он укладывается, игнорируя мою смертную обиду и даже не думает извиниться за то, что выкинул на улицу, я смотрю. Как бы не так! Паршивец.
Несколько минут я даже пытаюсь уснуть. Но не могу. То ли не отпускает алкоголь, то ли берет кофе, то ли еще что. Но я все время верчусь и фыркаю, пока не переворачиваюсь на другой бок, не прижимаюсь к Тёрнеру сзади и не закидываю ногу ему на бедро, просовывая руку под его руку, чтобы обнять как плюшевого медведя или что-то вроде того. Говорят у мальчиков в такое время суток особая половая активность, но разве меня может волновать что-то, если его не волновали мои голые пятки? И я терпеть не могу спать одна, просто чертовски ненавижу. Так что... – Костлявый. – Пытаюсь улечься поудобней, прижимаюсь поближе, натягивая одеяло по шею, хотя на улице лето – тоже привычка. – Хороших снов, Кобейн.

Жизнь-боль. В первую очередь для Индианы сейчас. Да, она играла нервами Курта. Но с толикой того детского ебанатизма, который был присущ ей, несмотря на возраст. В 24 года пора бы и честь знать, скажете вы. Но что можно хотеть от ребенка, которого всю свою жизнь холили, баловали и лелеяли? Она привыкла, что её любят. Что к ней ласкаются. Ко всему прочему принадлежала к категории кинестетиков, то есть, жить не могла без прикосновений. А в случае с Тёрнером, как вы сами понимаете, перепадало мало. Очень мало. Просто катастрофически мало. И вот сейчас, нуждаясь хотя бы в обнимашках, можно было понять почему после его рычания ей вдруг стало плохо-плохо. Совсем плохо. Так плохо, что захотелось заплакать.
Она даже не нашлась, чтобы такое сказать в ответ. Просто отсунулась в сторону и прижала к себе коленки. Обиженно. На сей раз вовсе не наигранно и не специально, чтобы позлить. Иногда она была очень похожа на маленького котенка. Если котенок мяукает и царапает мебель, он просто пытается привлечь к себе внимание, не иначе.
Повисла гробовая тишина. Инди, честно, старалась не издать ни звука, принципиально, она тоже гордая. Но мысли о том, что Курт не хочет её обнимать не давали покоя. И, в конце концов, тишину нарушает её тихий всхлип. Потом другой. И третий. Она переворачивается на другой бок, откидывая ему его одеяло и ползет на противоположный край кровати, сворачиваясь в клубок, где продолжает всхлипывать до тех пор, пока по щекам не начинают скатываться слёзки. Такие же детские и невинные, как её искренняя обида на происходящее. – Всегда грубишь, только и делаешь, что грубишь – Вырывается шепотом даже без надежды на ответ. Она не специально, правда. Просто ей порой очень не хватало тепла. Не чьего-нибудь, а его. Этого бесчувственного пня. Через минуту подушка становится мокрая от её слёз, к тому же попа замерзла – холодно. Но повернуться и взять одеяло – стыд и позор, поэтому Инди ёжится и сильнее прижимает коленки к себе, снова всхлипывает.

Не приведи Господь кому-нибудь такое наказание как Курт Тёрнер. Теперь понятно, почему у него девушки не задерживаются дольше одной ночи. Такого пня выносить – нервов никаких не хватит. И ведь Ди даже не его девушка. Так. Подруга. К слову, иной реакции от Курта она и не ожидала. Просто, на войне все средства хороши.
Впрочем, обиделась и поплакала она искренне. И вот теперь искренне начинала приходить в ярость. На него, на этого деревянного, не действовали ни крики, ни уговоры, ни просьбы, ни мольбы. Как он вообще на свете живет?! Чурбан.
Ди слышит, как он поднимается с кровати и оглядывается через плечо, шмыгая носом, когда Курт, психнув, убирается из комнаты. Атас. Она беспомощна. Она должна успокоиться и уснуть, но боль поражения в этой бесконечной битве заставляет подниматься с колен и сражаться. Что и делает Ди. Фыркнув, она поднимается на ноги и двигается следом. Точнее не совсем. Она не появляется на кухне, пока он курит, но начинает громко шуметь, обозначая движение. Впрочем, нет, все же один раз заходит на кухню, ищет большой пакет в полке и скрывается в спальне, где решительно пихает раскиданные вещи в него. Тем временем она видит в щель полуприкрытой двери, как Тёрнер равнодушно ложится на диван и пытается уснуть. Вот это удар ниже корсета.
Инди с пакетом перемещается в комнату с диваном и начинает кружить вокруг, продолжая демонстративно собирать свои вещи. Она знает, что это не даст ровным счетом никакого эффекта, и внутри накапливается еще большая злость. – Радуйся, - Не смотрит на него. Он не достоин её взгляда богини. С такими сиськами могла бы найти лучшего друга и позаботливей, который бы любил её, холил и лелеял. – Больше никогда не побеспокою ваше бесчувственное сиятельство, - Шумит, шуршит пакетом, топает. Ноль реакции. Психует. Стаскивает с себя его футболку и швыряет Курту в спящую морду – И подачки мне твои не нужны, - Остается в нижнем белье, ничуть не переживая об этом, потому что за порывом злости было как бы некогда. – Молчать будешь? Я сваливаю, а тебе похуй? Нет, правда?- Останавливается на месте, рядом с диваном, нависая над Тёрнером и испепеляя его рожу. Почти с ненавистью.

Что-то, а трепать нервы Ди умела профессионально. Дома занималась этим регулярно. Может, поэтому её и выперли? В любом случае, некогда вдаваться в рассуждения, ибо Курт реально рассердился. Рассердился до той степени, когда есть только два варианта. Съебаться или закрыть рот и успокоиться. Надо сказать, именно так заканчивалось большинство скандалов. И еще. Только Курту удавалось рявкнуть так беспощадно, что Ди была готова замолчать. Именно это она и сделала. Даже испугалась. Потому что он был вполне серьезен и на этот раз очень врядли удастся орать под окнами с надеждой на обратное возвращение. Она так и замерла посреди комнаты, глядя, как летит её пакет. Потом буркнула что-то типа “никуда я не пойду”. Потом вскинула руками и... резко сорвалась с места и почти послушно спикировала на диван.
Молча. Как разбаловавшаяся собачонка, на которую рявкнул уставший хозяин. Она пошла на свое место.
Что само по себе парадокс.
Нятнула на попу плед, фыркнула, поджала губы и засопела. В самом деле. Она так напсиховалась, что даже не заметила, как провалилась в сон.

6 часов вечера. Ди открывает глаза и понимает, что в комнате довольно сумрачно для того, чтобы надеяться, что еще день. – Твоооою бабушкууу – Она подрывается на ноги, сонно оглядывается на двери в спальню. Курта нет. Так и знала. Воскресенье, вечер. Наверняка он уже ушел на работу и, конечно, не удосужился разбудить её, потому что не знал... не знал что? Сюрприз.
Сетуя на свою неосмотрительность и глупости, Инди мечется по комнате, едва успевает привести себя в порядок и понимает, что может опоздать на кастинг. Да, она искала себе работу. И, так как лучше всего умела танцевать, то и профиль был соответствующий. Ловит такси, и на ходу пишет Тёрнеру смску:
Мог бы и разбудить, я на собеседование чуть не опоздала! Ты на смене?
Смска вполне обычная. Она давно искала работу и Курт особо не спрашивал, что да как. Ему лишь бы не мешалась и ладно.

Время тикало. Я нервно глядела на часы и смска от Тёрнера была такой же предсказуемой. С чего бы ему вдруг париться обо мне? Наверное, он слишком привык, что кроме походов по магазинам и вечеринкам мне никуда не нужно. И тут уже целиком и полностью моя вина.
Я достала листик с адресом и еще раз проверила, не погрезилось ли мне. «Rumor Boston», всё верно. Я еду устраиваться танцовщицей в клуб, где работает Курт. Шик. Еще не поняла, как именно отношусь к такой перспективе, но меня туда рекомендовали и было 90 процентов вероятности, что место за мной. Сегодня вечером пробное выступление. Разделит его моя конкурентка, но на то, что внешние данный и пластика незнакомки окажется лучше, я и не рассчитывала. Кто может быть лучше меня вообще? Верно. Никто.
Такси останавливается в нужном месте. Здесь я знаю каждый уголок, так как частенько заходила к Тёрнеру, так что быстренько оказываюсь внутри. В гримерке тоже была, там меня встречает администратор – Джейк – я ему нравлюсь. Именно он помог мне с работой. О том, что помимо Тёрнера у меня были знакомства в Румор Бостон я пока умалчивала. Да и, в целом, дубль два, Курту было плевать.
С Джейком мы не спали. Виделись во время тусовок, на которые брал Курт. Он же нас и познакомил. Один раз он пригласил меня на подобие свидания, но поводов для поцелуев я не дала, потому что не особо нуждаюсь в отношениях, а случайный секс не для меня. Так что... Так что сейчас я нагло пользовалась желанием Джейка затащить меня в свою койку. И когда меня возьмут на работу и рядом будет Курт, есть все варианты, что Джейку обломится без последствий. (Тут тихая надежда, что Тёрнер не даст меня в обиду). – Привет-привет. – Он целует меня в щечку, но хочет не совсем туда. Я ловко увиливаю, грозя ему пальцем.
- Вот твой костюм. Сейчас маякну Курту сменить трэк. Следующий выход твой. Насчет света, помнишь? Это Джессика, она с тобой – Вижу полуголую девицу, да, с рожей ей не повезло, работа моя. – Ага, привет, Джесс – Машу, мило улыбаюсь, мысленно хороню её труп. Когда Джейк удаляется, я бросаю – Хэй, не пали Курту, он не в курсе, пусть будет сюрприз! – На самом деле мне немного страшно. Вдруг он рассердится? Нет, не на то, чем я буду заниматься. На то, что теперь придется терпеть меня еще и на работе. В общем, близость 24 на 7. Врядли он будет счастлив.
Но деваться уже некуда. Джейк маякует наш выход. Танцы на баре – фишка номера. Грохочет музыка, и я почти забываю обо всем от волнения но, Индиана Такер не спасует перед трудностями. Танцы – это то, чем я живу. То, чем бы хотела заниматься, несмотря на то, как это выглядит. Именно такие танцы, не уличные, не профессиональные. И пусть пока это клуб Румор, подтанцовка в разукраску вечера. Мне всегда нравилось, когда люди смотрят, как двигается мое тело. Два молодых человека из персонала помогают забраться на стойку, музыка, свет, поехали? Я слышу, как улюлюкает пьяный народ вокруг при виде практически обнаженных женских тел. Да, такие штуки всегда заводят толпу.
внешний вид

Отредактировано Indiana Tucker (2013-10-20 23:31:25)

Я забываюсь. На те несколько минут, что звучит трэк. Танцы это в самом деле моя стихия. Растворяюсь в движениях, в изгибах собственного тела, которое привлекает любого здорового мужчину. И я знаю, что смотрюсь очень и очень hot на этой чертовой барной стойке, извиваясь в такт музыке. Музыке, которую делает Курт... Всё связано слишком тесно, переплетено мыслями и ражем, в который вхожу. Может быть, этот чурбан посмотрит на меня? Черта с два, замечаю, что он уткнулся в пульт и тут же забываю об этом. Ровно до тех пор, пока не заканчивается наш с Джесс танец. Нам помогают спуститься, кто-то из толпы хочет узнать моё имя, но лично меня провожает до гримерки Джейк. Там же хвалит, там же пытается затуманить своим вниманием, благо, залетает злой бармен, что-то орет и Джейк вынужден испариться.
- Ты крутая – Подмигиваю Джесс, когда переодеваюсь, но Джесс знает, что тут крутая. Речь не о том. Я немного устала, все таки не так просто скакать на каблуках, думать о том, как бы не рухнуть и при этом выглядеть горячей штучкой. Натягиваю на себя джинсы, верх остается костюмный. Плевать. Хочу выпить и покурить. Впереди, может еще один номер, не знаю. Выхожу в зал, беру коктейль на баре, оттуда с прикуренной сигаретой и поднимаюсь к Тёрнеру. Некоторые трэки позволяют отвлекаться от пульта, да и вообще, он профессионал, языком трепать ничего не помешает. Если только не собственное нежелание болтать. Сейчас и проверим. Приваливаюсь к пульту – Привет, чувак – Мое сердце еще очень быстро стучит от ритма музыки, я часто дышу, но широко улыбаюсь, я рада видеть Кобейна, несмотря ни на что. – Еще злишься за утро? – Пытаюсь наладить с ним контакт. Надо мириться, все таки. - Когда мне заплатят зарплату, я смогу начать искать себе жилье - Сообщаю радостно, ведь, он понял, о какой работе я говорю? Может в самом деле искренне порадуется, что я пристроила свой зад иждивенки и буду приносить пользу обществу.

Я так и знала. Ему вечно все не нравится. Особенно, если речь идет обо мне. Не нравится, как я себя веду, что делаю, как разговариваю. Да я просто какая-то энциклопедия “Всё, что так ненавидит Курт Тёрнер”, мать его. Начинаю злиться сразу, как только слышу его фирменное “угу”.  “Угу” – это всё. Это пиздец. Это конец любому начинанию и то, как он сжимает тонкие губы просто красочное дополнение к безысходности. Вот козел. Умеет вывести из себя одним звуком. Стараюсь не реагировать и не разжигать конфликт на рабочем месте. Аллилуя мне! Индиана молодец, она старается, в отличии от Тёрнера, которому как всегда насрать на других, ему важнее собственное настроение.
- И всё? – Сохраняю адекватный вид, но, честно, глоток колы с виски идет туго. Не приторно и тошно от его рожи. Взять бы да уйти нахрен, по-хорошему, но что-то заставляет меня стоять на месте и добиваться благосклонности его высочества. Я ненавижу, когда он ненавидит меня. Это нормально? Это какая-то чертова зависимость от отношения к тебе человека. А Курт баловал редко, и я как идиотка... – Не похоже на агонию счастья, - Игнорируя его нежелание идти на контакт, обхожу установку и падаю рядом на его стул, все равно стоит. Нога на ногу, смотрю пустым взглядом на толпу, затем начинаю наблюдать за пальцами Тёрнера, что ловко гуляют по пульту. Этот придурок нравится мне всем, кроме своего дебильного характера. Наверное, поэтому мы всё еще друзья? – Слушай, я вроде как извинилась. Если ты паришься насчет работы, то я не буду тебя доставать. Этого достаточно, чтобы ты перестал вести себя так, как будто тебя блеванет сейчас? – Я перекрикиваю музыку и больше, чем уверена, что он меня, сука, слышит. От нечего делать, просовываю палец в петельку его джинс и тереблю ремень. Кинестетик, я же говорила. Причина его злости явно крылась в общей работе. Это было понятно ежу, ведь в этом плане Тёрнер прост как пять копеек. Всё, что его волновало в последние дни - это мое общество в больших дозах. И, если честно, сейчас я чувствовала  себя очень паршиво. Мне было обидно, и плохо, что я выгляжу надоедливой мухой в то время, когда он вдруг стал мне нужен. Мотаю головой, продолжая теребить ремень, Тёрнер двигает задницей, пока работает с пультом и в такт музыке болтается и моя рука, приклеившаяся к его штанине. Идиот. Нахера он мне сдался?

Всегда бесит это уймись. Оно только заводит пуще прежнего. Рожа Тёрнера... эта похуистичная рожа, которой в самом деле срать. Боже, да ты мастер похуизма, поздравляю, твоя взялась. Я злюсь и убираю руку от его костлявой жопы. Ненавижу! Вот честное слово, ненавижу! А когда я ненавижу всех, я что делаю? Правильно, по-ю. Меня тоже природа голосом не обделила. Ну и еще талантом делать внезапности. Сейчас я очень внезапно и резко подскакиваю со стула. Честно? Не имею понятия, что мне будет за эту выходну. И будет ли вообще. Проведя достаточное время с Куртом, я была в курсе, куда нажать, чтобы прекратился дискотечный балаган. Я делаю это, предварительно обогнув установку, чтобы мне не влетело тут же в тот самый бубен. А еще хватаю микрофон. Надеюсь он работает, должен, иногда Курт вякает в него и поет сам для публики. Кстати, он самый любимый диджей в клубе, как раз благодаря вокальным талантом, еще делает крутые миксы. Да он вообще охуенен, блять. Для всех, сука, кроме меня.
- Хэй-хэй, народ – Я привлекаю внимание к себе, и верю искренне, что мой зад и 4 размер груди еще на забыт – Минутка лирики, я знаю, вы слышали как поет Курт, правда? Слышали? Ну-ка покажите мне! – Что-то а заводить толпу я умею. Это мое призвание. Толпа шумно отзывается то ли на меня, то ли на мои сиськи. Неважно. Я не смотрю на Тёрнера, мне кажется сейчас у него дичайший ахуй. – Хотите, чтобы он спел вам, а? – Толпа шумит. Конечно, хотят. Я сама безумно тащусь по голосу этого мудака, жизнь боль. И тут я оборачиваюсь на Тёрнера – Он не в духе, вам придется мне помочь уговорить его – Ох, играю с огнем, но что может быть ценнее для Курта, чем его музыка? Я знаю, что он хотел бы выступать на большой сцене. Я знаю, что он живет этим. – Мы с вами начинаем, а он подхватит, Куурт, народ просит – Там рядом есть еще микрофон. И в списках трэков не составит труда найти фон для песни. Если нет, позади стоит акустика, справа синтезатор, не захочет сам? Могу подыграть. Мы как-то пели её дуэтом. В минуты нашей редкой гармонии. Если честно, это моя любимая песня в его исполнении. Я даю Курту время переключить музыку и принять моё буйство как данность. Я просто хочу чтобы он спел. Сейчас. Для меня. Для всех них. Чтобы выложился по полной в эту херову песню и перестал быть мудаком хотя бы на время, пока льется его волшебный голос, Господи, помоги. И пока он решает, я начинаю -  There’s a fire starting in my heart, Reaching a fever pitch, it’s bringing me out the dark... – Мой голос не так силен как его, но дуэтом мы звучали очень выигрышно. Как то даже прикалывались спеть эту песню вместе в клубе. Давай, Тёрнер, не ломайся. Забей на предрассудки. Давай сделаем это сейчас? Поворачиваюсь лицом к Тёрнеру, толпа начинает призывно хлопать и люди начинают подпевать, потому что эту песню знают все. - Finally I can see you crystal clear пo head and sell me out and I’ll lay your shit bare... – Давай, диджей должен охуенно адаптироваться под неожиданности. Решайся. Не пасуй. Лови драйв, толпа любит тебя.

Похер на Джейка. Я знаю, что не влетит. Откуда? Секрет фирмы. И когда вдруг, сквозь мои сомнения и душевные метания, Тёрнер берется за гитару, меня отпускает мгновенно. Срань такая, напугал же досмерти, вдруг бы на хер при всех послал и каюк моей выходке. Довольная собой и происходящим, я почти послушно убираю микрофон ото рта, потому что на фоне долбанного Курта я – херня на палочке. Что, впрочем, не означает, что не решу подвыть на припеве. Так, для острастки. И из ярого желания участвовать в его жизни, чего бы не касалось дело. Тем временем публика замирает. Я знаю, что спеть эту песню Тёрнер немного стремался из-за высоких нот. И мои убеждения, что его надлом в голосе это охереть как сексуально, на него не действовали. Боком подхожу к другой стороны небольшой сцены, на которой разворачивалось действо и маякую Паркеру – тип, что работает со светом. Румор Бостон не просто ночной клуб, это очень популярный, даже элитный клуб. Здесь всегда очень много народа, так что есть все примочки. Иногда тут выступают известные исполнители. Паркер понимает, чего я от него хочу почти сразу. Кто тут вообще не заслушается голосом Тёрнера? Свет. Свет падает на сутулую фигуру Курта и теперь его с гитарой видно очень хорошо. Пора выйти из сумрака, идиот, хватит уже прозябать за своим пультом, а.
Улыбаюсь. Совсем довольная тем шухером, который натворила. Джейк метавшийся у бара, решавший какую-то тёрку с барменом тоже пялится на сцену. И его эмоции в данный момент мне не совсем понятны. Мне кажется, что он нехило завидует Курту, и почему-то именно в этот момент мне так отчаянно радостно от этой мысли. Правильно. Так тебе, жалкий неудачник. Этого мальчика на сцене ждет большое будущее. Я чувствую. Все это чувствуют. Гляжу на лица людей, они прижухли совсем. Нравится. Голос Курт почти волшебный, я не решаюсь нарушить его единение со сценой. Но вступаю на отголоске между переходом на высокую ноту, чтобы ему было легче начать припев и не задохнуться:
- The scars of your love they leave me breathless
- I can’t help feeling... – Он подмигивает мне, а это значит, что всё ок. Что я переживу этот вечер и, более того, ему нравится то, что он сейчас делает. Бинго, Ди!
- We could have had it all, Rolling in the deep...
И всё, провал памяти, эстетический оргазм. Да что ж ты такая задница, Курт, я почти влюблена. Или не почти? Да пошел ты, придурок. Охеренно поешь. Убираю микрофон и ухожу в сумрак. Теперь на совсем. До конца песни, вступая еще раз на следующем переходе, смягчая его вновь.
До финального аккорда публика держится на одном дыхании. Как и я. Его можно слушать вечно...
Толпа аплодирует, вместе с ними я хлопаю в ладоши и готова улюлюкать от счастья. Свет возвращается на место. Курт должен включит трэки диско и мир станет на круги своя. Для всех. Наверное, для всех, кроме меня. Потому что в моих глаза сверкает что-то неразумное, когда я кладу микрофон на место и подлетаю к Тёрнеру, чтобы заобнимать. – Вот видишь, видишь, а ты говорил!! Придурок, ты очешуенно спел, ты сам очешуенный, когда не задница – Не очень контролирую свои эмоции, когда целую его. Точнее... я целюсь в щеку, но он как раз еще ставит гитару и вертит мордой, так что я СЛУЧАЙНО промахиваюсь прямо ему в губы. Понимаю это поздно и как-то само ведет на продолжение банкета, тем более, что биты клубной музыки отвлекают внимание всех от нас. Я продолжаю поцелуй. Для меня это вечность, на деле всего несколько секунд до того, как оторвусь в ужасе от собственных действий. Глаза в глаза, пожалуй, Курт не понимает, что это было ровно так же, как и я, но тут в суматоху бытия вмешивается Джейк. Мне кажется или он пиздец как зол? Он буквально орет – Твой выход, мать твою, через две минуты, а вы тут бесчинствуете, всю программу мне закосячили, бля! – И уносится, став невольным свидетелем нашего с Куртом поцелуя. Бросая невнятный взгляд на Кобейна, я резко разворачиваюсь и семеню к гримерке. Черт. Черт. Черт. Может и хорошо, что явился Джейк, потому что только что я сделала что-то неразумное. С мыслями об этом, стягиваю джинсы и меняю костюм на специально приготовленный. Мое место на барной стойке. Туда и бегу, под улюлюканье тех, кто запомнил меня со сцены. Опа. Еще и наварилась на популярности Курта, супер, теперь я нравлюсь людям. Они же мне не очень. Но музыка. Я начинаю двигаться. Что-то происходит, не хочу думать о произошедшем. Извинюсь после смены. Это были эмоции. Просто. Эмоции. Да, Ди?

Вот тут можно смело ставить статус “всё сложно”. И все бы ничего, но я даже не подозревала, что это я и мои действия усложняли все на свете. Искренне веря в то, что Курт будет против произошедшего, я уже во всю плясала на баре, в попытке забыться от происходящего. Идиотка. Мне было стыдно. Ведь мы же дружим! Более того, Курт задница и на то, чтобы быть с ним вместе, даже мозгов то, прости Господи, не хватило бы додуматься. Теперь я то и дело пялюсь на пульт и даже вижу, как Тёрнер сваливает... Что я чувствую? Непонятно. Смесь эмоций не дает разобрать ни единой в итоге. Но мне кажется, его что-то беспокоит, раз он взял и вышел. Хотя, может, просто покурить?
Трэк заканчивается. Хитрожопый Тёрнер забил парочку на перед и я тороплюсь, желая застать его на улице, потому что только там мы могли оказаться наедине. Не уверена, что делаю правильно. Натягиваю джинсы, хватаю свои сигареты и выхожу наружу. Точно. Тут. Стоит.
- Ты куда ушел? – Морщу нос, немного ежусь от вечерней прохлады. Я даже не знаю, что он думает обо всем, включая мои танцы. Все резко перемешалось в голове. Слишком много событий для одного дня, не находите? – Что-то не так? – Я обхожу Курта, чтобы видеть его лицо. Пытаюсь прочесть эмоции, но хрен там, для меня он закрытая книга. Прикуриваю и пускаю дым. Всё так странно... в том числе и внутри меня. С одной стороны, я в шоке. От собственной наглости там на сцене. Мне хочется говорить о его выступлении, но кажется, это уже не актуально. С другой стороны мой поцелуй. Это фейл. К чему? Зачем? Ему же похуй. А в рязряды очередной девочки Курта, которую он отошьет на утро мне совсем не хотелось. Портить этим нашу дружбу как-то стремно. С третьей стороны (да, была и такая), мне показалось, что он недоволен тем, что я делаю на баре. И тогда непонятен момент с его похуизмом. Я думаю обо всем этом и молчу. Черт знает, что. – Извини, я, я... что-то в голову стукнуло – Наконец, пытаюсь начать разговор. У нас есть немного времени, пока играют забитые трэки, может две или три песни, пока Джейк не начнет истерить, скорее всего. Но Джейк и его недотрахоз это меньшее, что меня волновало сейчас. Наша с Куртом странная дружба в очередной раз стала ребром, и меня коробило от непоняток. Может быть, если бы парень показал свою симпатию, было бы проще, но кроме его подколов и грубоватых шуток, я в упор не видела ничего... – Правда, прости, не знаю, что на меня нашло. Это от радости, ты спел потрясно. – Виноватое лицо, мне сложно смотреть ему в глаза. Но выхода нет. Я все испортила. По крайней мере, мне так казалось. Он так радостно схватил меня на руки, а я возьми и... дура.

Я нервничала. И это было видно. Заметил это и непробиваемый Тёрнер. Но, честно, я ожидала язвительных шуток, подъебов, может быть даже оскорбления, если вдруг одно из моих действий несоответствовало его представлениям о мире. Ведь, это было нормой. Но он рушит мои догадки. Когда подходит ближе. На миг у меня перехватывает дыхание, и, черт возьми ДА, я в тайне надеюсь, что он прервет этот тупой треп смачным поцелуем, но... губы касаются виска. Я растерянно улыбаюсь. В моей улыбке благодарность. Странная, неконтролируемая. За то, что он не стал ругаться на что-нибудь, не важно на что, он очень любил это делать. И за то, что не опустил на днище, что тоже любил. Наверное, я восприняла это как успокаивающий жест. Кинула сигарету на землю, больше не хотелось курить. И когда он отстранился с досадой кивнула. - Иду.. У меня не хватит духа, чтобы изменить что-то сейчас. Он сказал, что всё в порядке и я приняла это, как молчаливое согласие с моим извинением. Что ж, я могу жить дальше спокойно. Он все понял. Просто вырвалось да? Хорошо. Хорошо...
Я немного сникаю. Весь пыл насмарку. Все таки улыбаюсь шире и двигаюсь следом, послушно, как всегда, когда он начинает вести себя непонятно. Хотя, что тут непонятного? Всё в порядке у нас. Всё как всегда хорошо (с)
- Я сейчас домой, - Мы проходим гримерку, и  я чуть припускаю, чтобы схватить его за руку, притормаживая перед таем, как вернутся к пульту. Мне же судьба остаться здесь, чтобы переодеться и почесать в указанном направлении. Тёрнеру стоять до конца смены. Хотя в юбой другой ситуации я бы наверняка осталась с ним, потанцевала бы на танцполе и веселилась. Интересно, он заметит перемену? Лучше б нет. – До встречи? – Я все еще пытаюсь найти покой в его взгляде, а может наоборот толику неравнодушия. Но тут же отпускаю ладонь и сама себя ругаю. Надо исправлять это паскудство. Всё как всегда. Прекращаем страдать хуйней, что за перепады в настроении. – Позвони, если притащишь телку, я свалю к подруге – Странно, но эту фразу я бросаю совсем с другой интонацией, чем обычно. Но не упрекаю. Нет. Я не имею права покушаться на его личную жизнь, просто сейчас отчетливо осознаю, что не имею ни малейшего желания сталкиваться с ним и с девченкой, которую он будет трахать непосредственно в квратире. Сегодня это кажется мне особенно противным и я очень надеюсь, что он правда предупредит заранее. С этим, я молча разворачиваюсь и пялю кофту. Надо вызвать такси и купить пожрать. Можно затариться бутылкой Джека на баре, потому что чую, эти несколько часов томного ожидания до его прихода дадутся мне с трудом.

По дороге домой я прошу таксиста заехать в супермаркет. Не в прямом смысле конечно, но если бы мы протаранили витрину, было бы не плохо, я бы отвлеклась от сумбурных мыслей. Но мы останавливаемся на парковке, за что мне придется доплатить. Деньгами Тёрнера, кстати. В супермаркете я гребу все, что мне попадается на глаза, не особо разбираясь. Помнится, что в холодильнике было пусто, а Курт жрет как лошадь, хоть и уходит эта жратва в небытие, судя по его телосложению.
Через минут 40 я оказываюсь дома. Дома у Курта, теперь этот факт воспринимается особенно остро. И пока выкладываю продукты в холодильник, почему-то чувствую себя виноватой в том, что оккупировала его личное пространство. Занесите этот день в календарь, пожалуйста.
Сначала решаю выпить. Бутылку Джека я притащила из магазина, ибо возвращаться к бару и видеть Курта мне не хотелось. Еще меньше Джейка, который вообще непонятно что сейчас. Так вот достаю стакан, смешиваю с колой и начинаю потягивать, когда мне в голову приходит мысль – приготовить пожрать. От нечего делать, или опять же из чувства всепоглощающей вины. Успеваю смотаться переодеться, на этот раз я одеваю свои вещи, хотя футболка Тёрнера манит манит. Но нет. Хватило утром скандалов. Не хочу злить его лишний раз.
Решаюсь отварить спагетти и пожарить мяса. Готовить я умела сносно, хоть и делала это редко. Кое как отвлеклась от мыслей, так что к моменту прибытия Курта в доме пахло едой. Я не слышала, как он вошел, поэтому охнула от неожиданности и... уронила ложку. Все как всегда. Главное, все остались живы. – Напугал, - Ловлю себя на мысли, что говорю быстро и не смотрю в глаза. Тут же бросаюсь мыть несчастную ложку, делать что-нибудь лишь бы не стоять на месте как дура. – Есть будешь? – Сейчас его должно нехило перекосить. Я приготовила еду. Нонсенс. Но и на старуху бывает проруха. Не дожидаясь ответа, я тащу тарелку с мойки, аккуратно, стараясь ничего не разбить – Как смена прошла? Джейк мозги не ебал? – Поговорим, гитара семиструнная. Уже накладываю ложкой мяса к спагетти. Насыпаю побольше, чтобы наелся. Как-то косо смотрю на свой полупустой стакан с выпивкой. Третий по счету. И количество окурков в пепельнице рядом могут сообщить о том, что я не совсем в норме. Ну и черт с ним. Моралей мне никогда не читал, сейчас не станет тем более. Ставлю тарелку на стол, есть не хочу, но для приличия берусь накладывать еду и себе. Даже не помню, когда мы ели вдвоем, вот так спокойно, тем более мою стряпню. Что-то в этом мире сдохло. Но мы оба знали причину сложившейся обстановки. Точнее, догадывались, но молчали. Да, все пошло по пизде, определенно.

Тёрнер сел есть, и я тоже села, но поковырявшись в тарелке поняла, что это тупая затея. Решив, что нет смысла притворяться, я отсунула прочь жратву и поднялась за стаканом, по пути наполнив второй. Не разбавляя, угадайте для кого? – Что хреново? – Хлопаю глазкаме. Кажется, спустить всё не выйдет. Лучше бы мы бесконечно говорили про Джейка. На него-то я и переключаюсь, типа решив, что Тёрнер говорит о нем. – Да пошел он на хер. Тебя там не просто так держат, ты лучший диджей еще и поешь охрененно. Думаю, что при спорном вопросе, скорее уволят Джейка, чем тебя. – Слабенько улыбаюсь и чешу нахер из кухни. Сердце начинает противно ускоряться. Ох не к добру. – Брось тарелку, я потом помою. – Это я сказала? Епты ж. Где-то в гостиной пикирую на свой диван. Сегодня я не рискну рыпаться на кровать Курта. Вообще веду себя так тихо, что просто диву даюсь. Вот и сейчас клацаю телевизор, отхлебываю из стакана и прямо таки вжимаюсь в диван, когда Тёрнер является в гостиную. Понятия не имею, что он собирается делать. Но время позднее, после смены, поэтому – Ты спать? Я сделаю тише – Ох какая забота. Прямо таки внезапно бросающаяся в глаза. Все, что угодно лишь бы делать вид, что все окей. Но нихера не окей. Он знает, что это не в моем духе переживать о его благополучии и быстро раскусит парадокс ситуации. Но есть вариант, что проглотит молча. На него и надеюсь, скорее всего. Не смотрю. Тупо пялюсь в телевизор. Мне страшно. Страшно, что он угукнет и уйдет спать, ровно так же как остановится и заведет какую-нибудь щепетильную тему. Ох, бля. Что бы не произошло, это расстроит меня до глубины души. И оба варианта априори проигрышны. Но из двух зол, я бы выбрала... Заткнись, Ди, просто не думай. Просто не думай. Ах ты ж не выходит.

Что-то происходит. Я не хочу этого знать. Все же поворачиваю голову и обнаруживаю Тёрнера пялящегося на меня с вопросом. Вот доебался. Хмурюсь. Чего он ждет? Наш разговор состоялся на улице после его песни. Он принял мои извинения. Сам. Хотел бы продолжения, засосал бы там же. Я знаю Курта, и знаю, что если девушка ему нравится, он не стесняется это показать. Тем более, мы не были чужими. Тем более, я сама спалилась. Черт, я начинаю нервничать. Покусывая губы, делаю непонимающий взгляд. Дубль два. – Я не бегаю, я телек смотрю – Пожимаю плечами. – Ты сам сказал, что меня много. Ты не рад, что я заткнулась и не пристаю? – Неубедительно. Вижу сама. Шумно выдыхаю и мотаю головой. Этот пиздец не закончится, я знаю. Он не отстанет. Поэтому сдаюсь. Не сильно, так, на половинку. – Слушай, мне не по себе из-за того, что я выкинула. Ты прав. Поэтому вести себя иначе и начать крушить тут все как обычно сегодня не выйдет. Ничего? Завтра всё будет нормально, правда. Обещаю расхерачить пару полок и довести тебя до истерики. – В моих словах нет ничего компрометирующего и много привычного тона беседы. Я не выразила к нему неебическую симпатию, и не сказала, что дико сожалею и это давало мне защиту не быть жертвой. Факт. Лишь факт, мне паршивовато. Наверное, это нормально. – Не каждый день к друзьям целоваться лезу. Извини за это еще раз. – Отворачиваюсь к телевизору. Сердце стучит. Мне хочется спросить у него что-то еще, но я молча кусаю губы и прикладываюсь к стакану. В животе образуется пустошь. Я вспоминаю этот короткий поцелуй и понимаю с досадой, что не прочь его повторить. И в сложившейся обстановке, кажется, это очень херово. Ему-то похуй. Хочу добавить про то, что давно не было мужика, но таки молчу. Почему, спрашивается? Это могло бы спасти ситуацию.

Он так сваливать. Аллилуя. Что за удача? Свалил и мы даже не посрались. И надо бы порадоваться, сплясать танцы с бубном, но нет. Мне паршиво. Я смотрю в экран телевизора, но не вижу абсолютно ничего. Я слушаю. Слушаю, как Курт копошится в спальне. Немного ненавижу его за то, что свалил, и в тоже время думаю, что так будет лучше для всех. Да. Определенно. В этих мыслях зависаю надолго. Понимаю, что смысла пытаться пялиться в экран уже нет и обреченно клацаю кнопку, экран гаснет. Тишина. Я сижу и допиваю остатки в стакане, намереваясь либо наполнить его снова и обосноваться на кухне с буком либо сделать попытку лечь спать. Но лучше первое, потому что это дальше от спальни Курта и никакая лихая не поведет меня в сторону его кровати, а то может быть, я же подъпьянела.
Как вдруг.
Черт.
Что? – Зачем? – Я как раз ставлю стакан на столик. И даже сообразить толком не могу, какого хера он выперся сюда обратно еще и командует, но уже поднимаюсь. Это ахтунг. Это просто пиздец третьей степени. Я даже подхожу к нему, плавая взглядом в пространстве. Прекрасно. Я пьяна. Пьяна и мне пахнет Куртом. И я подчиняюсь его пожеланиям. Казалось бы, хуже не придумать. И нет, я не боюсь абсолютно ничего, кроме себя самой сейчас. – Что такое? – В голосе нет грубости, но очень и очень видно, что я начинаю волноваться, потому что не совсем понимаю, почему таки подошла, а не послала его в задницу, например. Там ему самое место вместе с его долбанным голосом, этими татухами и запахом кожи, к которому никогда не привыкну и не стану воспринимать как нечто само собой разумеющееся, бля. Это просто бля. Мнусь на месте, идиотка. Все так же смотрю в сторону, причем почти демонстративно, типа я вся такая не пойми что из себя. Переминаюсь с ноги на ногу, как маленькая. - Слушай, давай быстрее, я опять целоваться хочу - Отворачиваюсь сильнее, окно, цветочки, экебана, но уже без пластинок, что-то поисходит, какой-то пиздец происходит.

Чуял мой идеальный зад, что последует что-то страшное. Не зря вот нервничала. Ой не зря. Курт что-то бубнит, а я копирую его любимую манеру и угукаю. И, может быть, сейчас мы бы могли знатно поссориться, если бы он не взял меня. В прямом смысле этого слова руками. Трактуйте как хотите, но я чувствую его руки на своей спине, оказываюсь прижатой далеко недвусмысленно и уж как-то слишком не по-дружески, а потом. Потом совсем пиздец. Он целует. В губы! Язык в рот толкает. Бесит! Что себе позволяет вообще. Мне хочется высказаться по этому поводу. Послать его на хуй, желательно пару раз. И так как он все равно не пойдет, то можно и вещи начать собирать. Благо, часть так и осталась лежать в пакетах. Можно для проформы заорать. Типа мудак, кобель, не трогай меня своими грязными руками! Таскаешь своих сучек, вот и таскай себе дальше, за меня взяться вздумал?!
Да.
Мне хотелось сказать много чего.
Но я почему то подаюсь вперед, без тени сопротивления и хватаю губами его блядский язык, совершенно так же недвусмысленно. Даже пошло. Я пьяная – мне всё можно. Он тут трезвее всех, вот пусть за последствия и отвечает. И нет, я не маленькая девочка, и не буду метаться в ужасе, взвешивая все за и против, потому что это, мать вашу, то чего бы мне хотелось сейчас. Исключая пару спорных моментов, но о них, кажется, я подумаю позже. А пока... Пока я прижимаюсь поближе, обозначая свое безоговорочное согласие по поводу происходящего и даже больше. Обхватываю его руками за шею и настойчиво тяну в сторону дивана, который мы так яро делили еще утром. Мне просто стоять тяжело, ножки болят. Хватаюсь за футболку и без страха опускаюсь спиной на мягкую поверхность, приглашая Кобейна сделать тоже самое, правда, на меня. Вот так совсем хорошо. То есть. Совсем плохо. Всё очень плохо. Я его хочу. В доказательство своего желания, тут же обвиваю бедрами его таз и кусаю губы, уже шумно выдыхая, что могло значить только одно – девочка завелась. Пальцы так и разгуливают по его спине, сжимают кожу, я пытаюсь понять, почему мне не стыдно? Более того, мне что-то очень нравится лапать его части тела, травится так, что жмусь еще ближе бедрами, как-то совсем не  по-дружески опять. Что будешь делать дальше, соблазнитель?

Черт! Что происходит? Остатки сознания отчаянно пытаются докричаться, но тщетно. Кажется, мой организм решил игнорировать инстинкты самосохранения. Случаться с Тёрнером само по себе еще то грехопадение и риск для жизни, но что я могу сделать, жалкая и убогая против своего плотского возбуждения и желания слиться во едино с этим придурком? Тем более, что секса у меня не было давненько.
Хуже того. Мне почему-то кажется сейчас, что я его очень люблю! Прям что аж пиздец жить не мог без. И это катастрофа. Прижимаюсь ближе, и как-то непроизвольно издаю тихий стон ему в ухо, после чего у Курта сносит крышу окончательно. Иначе как назвать этот порыв? Он прижимается  сильнее. Вот да, правильно. Так мне нравится еще больше, и разум окончательно теряет надежду взять верх в неравной борьбе. И нет бы кто-то опомнился, и спросил, что мы делаем? Или глас раздался бы с небес – дети мои, не грешите, остановитесь! Но хера с два. Он трется о мои бедра, и я начинаю мучительно постанывать громче, прижимаясь губами к его уху, чтобы лучше было слышно. Реагирую. На каждое движение. Предательски ноет внизу живота, когда явственно ощущаю признак возбуждения парня. Он как раз упирается мне между ножек, и лучше бы уже был внутри меня. Становится жарко. Я ненадолго отпихиваю Курта в сторону и тащу с себя майку сама. Я дама самостоятельная. Мне все равно, что это не выглядит так уж романтично. Но жарко и еще, я хочу, чтобы он хотя бы раз не был таким пнем и проявил ко мне толику ласки. Хотя бы при виде шикарной груди, потому что врядли у каждой его бабы есть такие формы. Изворачиваюсь, шумно дыша, просовываю руку за спину и расстегиваю лифчик. Он летит куда-то в сторону, я хватаю ладонь Тёрнера и кладу куда надо, чтобы не тормозил. Сама же почти победоносно улыбаюсь, когда подмечаю его глаза. – Нравится да? – Самодовольство никто не отменял. Но его пальцы касаются сосков и я снова забываюсь и начинаю подаваться бедрами вперед, постанывая раза в два громче. Кажется, ему айс. А мне-то как. О том, что он мудак и кобель успею сказать потом. Сейчас уже врядли, ох как врядли я смогу нажать на тормоз. Ловлю губы вновь, уже совсем нетерпеливо, обхватываю его язык и начинаю недвусмысленно скользить по нему губами вверх и вниз, простые ассоциации. Неужели этот пиздец в самом деле уже не остановить???

Это просто какая-то катастрофа. Ди не отдавала себе отчета в действиях и это был факт очевидный и неоспоримый. Она поехала крышей. В данном случае все можно было смело спихивать на алкоголь. Она была пьяна, в самом деле пьяна. И Тёрнером тоже. Её руки хаотично блуждали по его телу так, как будто они блять не друзья вовсе. Ей хотелось его. Хотелось так, что пересыхало в горле. Хотелось его поцелуев, его губ на своем, не будем лукавить, прекрасном теле. И она подставляла участки кожи с удовольствием прогибаясь в спинке. Нравится. Ей определенно нравится, как он её целует. Как развязно и по-хозяйски он прикасается ладонями, как будто она вовсе не его подруга, а одна из тех сучек, что готовы лечь под него, потому что он офигенен. Да. Сейчас это было именно так. Работала именно та часть мозга, которая не смогла отказать низменным прихотям. И Ди даже не было стыдно, так хорошо.
На долю секунды ей показалось, что, может быть, нужно остановиться? Но как раз сейчас Курт перешел к главной части. Не долго думая, он стащил с себя джинсы и... и пути назад не оказалось. Всё. Ахтунг. Они согрешили, мама, папа, прости. Нехитрые движения заставляют тело послушно подаваться в перед. Отвечать на каждый резкий, грубый толчок новым стоном, который уже переходил пределы допустимого шума. И, если стены в этой квартире недостаточно изолированы, то соседи отлично слышат, как трахают Такрер, шиииик.
А ей наплевать. Вот сейчас так конкретно. Мыслей в ноль. Только ощущения, и все ниже живота. Пальцы впиваются до красных пошморгов в спину Тёрнеру. Утром там вспухнут дорожки царапин от её отманикюренных ноготков, прямо по этим расписным татуировкам. И ей наверняка будет больно ходить, как заправской шлюхе, потому что Курт, похоже, разошелся конкретно. И раз уж пошла такая пьянка... ей совсем понесло крышу тоже. Поэтому толкает его от себя, томно выдыхая, изгибается и поворачивается на живот, подгибая колени. Ей всегда нравилось сзади. Почему-то сейчас ей захотелось  именно так, и чем грязнее, тем лучше, и какого хера, она знать не желала, поэтому лишь настойчиво прижалась к нему своей идеальной задницей, сгибая руки в локтях, интересно, такое он о ней думал? Да насрать. Лишь бы не останавливался, потому что ну очень нравится девочке. До муторных стонов на выдохе, когда двигался слишком быстро, так пошло, что сводит челюсть от желания.

В общем, Ди не считала сколько длилось сие безумие, но если обойтись без лишних подробностей, к финалу оргии она пришла феерически. Стыдно? Неа. Хорошо. К тому же, она до сих пор пьяна, и даже рада, что Курт нет, хотя бы потому, что иначе положение вещей обстояло бы хуже, в плане, ей пришлось бы отдуваться пару часов, пока он там со своим пьяным организмом в себя придет. Может, поэтому она не любила секс с пьяными мужчинами?
Последний стон огласил эту квартиру и Ди без сил рухнула на диван, едва успев перевернуться на спину, чтобы тоже самое сделал Тёрнер. Постыдно, но ей не особо хотелось отрываться от его тёплого тела даже после. И, более того, пинаться и говорить, что это была смертельная ошибка она тоже не станет. Его щека легла ей на грудь, и Ди даже обняла его ножками, благодарно. Ей было хорошо сейчас.
- У меня в последний раз секс был почти пол года назад, спасибо. – Признается она с издевкой, но мурлыкая. Ну, почему бы и не поделиться счастьем с другом сердечным? Скрещивает ножки, поплотнее обнимая тёплое тело Курта и обнаруживает, что ей нравится лежать с ним голышом, и даже не тянет скакать в душ и смывать с себя что-либо. Хм. – Может быть, теперь ты разрешишь мне поспать у тебя на кровати? – Да-да, пусть думает, что всё было ради этого. И не ждет признаний в любви. Она не одна из его шлюх, и не будет ползать за ним, умоляя проявить чувства. Щас. Три раза. Может быть, в этом-то и была вся соль? Вообще, давно надо было сделать всё это, прямо таки заметно полегчало на душе. Ладошкой она гладит кусочек его кожи на лопатке и тихо начинает задремывать, утром, всё остальное утром. – Придурок, ненавижу тебя. – Чтоб жизнь медом не казалась.

Отредактировано Indiana Tucker (2013-10-22 03:10:45)

Добрый какой. Вы посмотрите на него. Веки тяжелели, но это не значит, что Ди не кайфовала от прикосновений. Когда еще такое будет? Чтобы этот засранец не орал, не швырял её шмотки, а гладил и целовал? По такому поводу она даже губы приоткрыла, когда он целоваться полез. И ощутила приятное покалывание внизу живота, которое так тоненько намекало, что Такер и её организм совсем не против второго захода.
- Черт, я тебя опять хочу. – Признается с досадой. С досадой потому, что этот придурок ей нервы трепал регулярно, а тут такое. Она приподнимается на локтях, заставляя его убрать морду с её груди, и снова целует. Ей нравится. Нравится каждое прикосновение, хоть и голова немного кружится. Она касается ладошками его плеч, приподнимается сильнее, толкает язык ему в рот почти по-свойски. Не претендуя ни на что, не оставляя меток и ярлыков. Ей просто очень нравится делать это сейчас. Вот так просто. Без загонов. Без сторонних мыслей. Поцелуй затягивается, и снова эта тягучка в животе. Ей кажется, что он будет не против. Она почти уверена. С этой уверенностью, укладывает ладошку ему на грудь, заставляя подняться окончательно и сесть на диване. А потом перекидывает ножку через его колени и садится на них, приникая всем телом. Каждым изгибом загорелой кожи, чтобы впадинки совпадали и не пропускали воздуха между ними. Он тёплый. Каждая клетка тела манит этим теплом. И Ди настойчиво укладывает его грубоватые ладони себе на поясницу, тонко намекая на ласку. Черт его знает, откуда это помешательство в голове. Откуда это желание быть ближе. Она бы не полезла в кровать к первому встречному, это факт. Значит, дело было в другом. – Признаться, ты всегда меня привлекал – Она спускается поцелуями по острой скуле и прикусывает её. Прядки светлых волос спадают ему на плечи. Ей снова хочется ощутить, как его пальцы просачиваются между ними, грубовато сжимают. Черт. Черт. Черт. Есть новый повод возненавидеть Курта. Что он подсыпал ей в стакан? Она говорит шепотом, никто не слышит их. И это единение, особенное, манит. Слишком притягательной казалась эта близость сейчас. Быть может, даже хуже, чем час назад. И если эта штука усиливается, то им точно пришел пиздец.