Имя и фамилия:
Ева Уилсон|Eva Wilson
Прозвища:
Эва, Уилл
Возраст и дата рождения:
13.01.1987
Семейное положение:
Не замужем.

Место рождения:
Бостон, Массачусетс,США
Родственники:
Саманта Кроикс – биологическая мать
Джеймс Уилсон – биологический отец
Лекси Уилсон – приемная мать
Воспоминания:
          Я не знаю, что можно рассказать о себе. Моя жизнь мало чем отличается от жизней других людей. Так же обыденная, так же незаметна и равномерная, наполненная как счастливыми моментами, так и не совсем. Если бы я могла выбрать свою жизнь, как то изменить ее, то навряд ли я это сделала. Почему? А зачем это делать? Все равно рано или поздно появилось бы дерьмо, которое пришлось разгребать лопатой. Хотя я к этому отношусь совершенно спокойно.
          Я родилась не в самой счастливой семье. По крайней мере, я так думаю, раз мой отец получил полную опеку надо мной и свою настоящую мать я практически не помню. Иногда, когда очень сильно сосредотачиваюсь, то вспоминаю ее глаза – большие такие, но совершенно пустые. Она качала меня на коленях и смотрела телевизор, не пытаясь даже взглянуть на меня. От нее пахло таблетками и алкоголем, кажется, водкой. Я не знаю, как она дошла до такой жизни, да и мне не очень интересно. Отец два года возился со мной совершенно один, пока не встретил новую женщину. Ее глаза отличались от материнских – в них был такой душевный свет, – а пахло от нее цветами и еловыми шишками. Она олицетворяла ту женщину, которой я хотела стать, но у меня это так и не вышло.
          С детства тихая и замкнутая, Лекси пришлось постараться для того, чтобы хоть как-то растормошить меня. Она не работала, поэтому все свое свободное время занималась домом и мной. Учила читать, считать, рисовать. В кружки я не ходила, с другими детьми не особо контактировала, можно сказать, что была домашним ребенком, но это не значит, что в школе я заняла аутсайдерскую нишу. Со мной любили разговаривать, да и советы я давала хорошие, ну, я так думаю. Мальчики дарили мне игрушки и приносили сладости из столовой. Они садились рядом со мной и рассказывали мне о том, что с ними происходило, а я слушала и кивала. Иногда смеялась, иногда хмурила брови. Мы играли в свои детские игры и были по своему счастливы. Ведь, что еще в детстве нужно то? Учеба у меня проходила гладко, не круглая отличница, но хорошистка точно. Никаких излюбленных предметов у меня не было, ничем особым не увлекалась. Может быть тут виновато мое стеснение и некая замкнутость – я боялась открыть себя в чем-то и могла лишь смотреть на успехи других. Они двигались в бой, что-то завоевывали и получали призы, а я могу лишь похвастаться скорочтением и спеллинг би, но и это я не считаю, чем то из ряда вон выходящим.
          Два месяца лета я проводила в лагерях, куда отправляли меня родители. Озеро, костер, куча ребят подходящего возраста для общения, что еще для счастья надо? Именно там я научилась плавать, там я научилась выжигать гравюры на дереве и первый раз поцеловалась с мальчиком. Кажется, это было в четырнадцать лет. Я всегда была в компании девочек, но не всегда участвовала в разговорах. Нет, не тень, просто не считала нужным сплетничать или обсуждать того или иного парня, но я всегда слушала и запоминала всю информацию. Кстати, того мальчика звали Селвин. Он нравился двум девочкам из нашего отряда, хотя по мне был вполне себе обыкновенным. Мы держались за руки во время походов в столовую и он всегда сидел рядом со мной на общем сборе. Я ему чем-то нравилась, но не могу понять чем. То лето кончилось и мы все разъехались по домам, с Селвином обменялись связью, но он был из другого города, а мы были слишком молоды для того, чтобы нормально поддерживать отношения, которых толком и не было.
          Закончив школу поступила в университет на факультет искусств. Втайне от всех я признавалась себе, что мечтаю оказаться на сцене, но пересилить себя и сделать так, как мне хотелось, я не смогла. Меня всегда манили свет и яркие краски, поэтому выбор стал очевиден – мне суждено было стать светооператором. Если и не находиться на сцене, то хотя бы освещать других, находящихся в лучах славы, можно сказать, давать им эти лучи. Это было интересно, мне нравилось, причем безумно. Я с головой ушла в учебу, но не забывала поддерживать общественную жизнь. Только в университете я поняла, что, оказывается, была творческим человеком. Я могла придумать и оформить зал к празднику, знала, как поздравить того или иного человека, но меня всегда нужно было подталкивать к этому. Сама я никогда не могла внести идею, меня обязательно нужно было спросить о том, что нужно и как лучше сделать. Руководили обычно другими, а меня поглаживали по голове и говорили какая я замечательная.
          Если вы думаете, что я была скучной, то это не правда. Я никогда не была скучной. Просто не любила показывать это, но стоило мне оказаться в кампании, как я тут же зажигалась и смеялась вместе со всеми, шутила и вытворяла полный ахтунг. Вечеринки любила. Но особенно мне запомнилась только одна, после которой я подвезла одного пьяного парня домой. Он меня еще тогда поцеловал, а я подумала, что буду избегать его в университете до конца обучения – застеснялась и залилась пунцем настолько, что от свеклы было ни отличить. А он ведь учился со мной на одном факультете, только на курс старше и мы часто пересекались в холле. Но он не замечал меня, а мне было все равно. А тут такое. Но бегать от него не пришлось, потому что на следующий день он пропал из университета и из дома. Вместо с тем он и ушел из моей жизни.
          Закончив обучение, я устроилась на работу в местный театр. Небольшой такой. Там же познакомилась с Джерри, с которым встречалась около двух лет. Он как то изменил меня, сделал более яркой и даже себе я не казалась таким серым пятном. Дело шло к свадьбе, родители не могли нарадоваться, но потом оказалось, что суженный ряженный переспал с другой девушкой. Я бы простила ему эту измену, скажи он мне, почему он так поступил. Если бы он сказал мне, что его не устраивало такого во мне, что он пошел на этот шаг. Я ведь готова была меняться ради него. Но в ответ я получила лишь что-то нечленораздельное и узнала, что являюсь чуть ли не самым странным человеком на земле. Он сказал, что я его чем-то пугала. Ну да ладно. Пришлось вычеркнуть его из своей жизни и пытаться не задумываться о том, а почему он провстречался так долго со мной, ведь это два года, а не два месяца.
          Решив не унывать, я начала совершенствоваться что ли. Попыталась побольше открываться людям, но относилась с настороженностью к ним. Работать с Джерри в одном театре я больше не могла, поэтому пришлось перейти в другой. Хорошо, что мне написали хорошую рекомендацию, но еще через год обычная театральная сцена надоела мне  я перешла на клубы и небольшие концертные залы. Мне нужна была яркость. Если не во мне самой, то в моей работе. И я ее получила. Бостон – большой город, а я смогла найти себя в нем, не затерявшись. От обычного участия в клубной жизни, постепенно я начала знакомиться с людьми, которую эту сцену занимали. Им нравилась моя работа, я понимала все их требования и желания, поэтому некоторые из этих людей, стали приглашать меня работать с ними вне того места, где я работала.
          Но знаете что? Меня зовут Ева Уилсон, мне двадцать шесть лет и, черт подери, я ни хрена не добилась в своей жизни. У меня есть только моя работа. Пара друзей и куча знакомых. Небольшая квартира-студия неподалеку от центра, а так же кот. Это все, что я имею. Люди хотя чего-то большего. Они жаждут денег и власти. А я просто продолжаю плыть по течению, наслаждаясь тем, что имею и не отказывая себе в своих желаниях.

Отличительные черты:
татуировка на спине
Шрам на локте от неудачного падения. В целом все.
Занимаемая внешность:
Anna Speckhart

Привычки:
Кусаю ногти, заусенцы, губы. Когда волнуюсь и когда задумываюсь.
По утрам не завтракаю и выпиваю только чашку чая.
Перед тем, как выпить сначала втягиваю запах. Если мне не нравится – пить не буду.
Слушаю музыку. Это привычка, потому что не слушать не могу.
Стоя на светофоре – притоптываю левой ногой.
Курю. Пью.
Если мне скучно, начинаю прищуриваться и считать. Не важно что считать, хоть родинки собеседника, главное отвлечься.
Страхи:
Боязнь самолетов. Летала на них лишь трижды за всю жизнь.
Боязнь инвалидов. Не понятно из-за чего. Умственно отсталые, люди без конечностей и так далее.
Боязнь больниц и уколов.
Хобби и навыки:
Коллекционирование винила, это, пожалуй, единственное, на чем я зациклена настолько, что порой чувствую себя невыносимой.
Неплохо готовит, отлично настраивает аппаратуру, связанную с музыкой и сценой. Немного играет на гитаре, немного на барабанах, имеет хороший слух.
Общее описание:
          Я рав-но-мер-на. Я – золотая се-ре-ди-на. Однако многие при знакомстве думают, что я чрезмерно замкнута и не общительна, будто отталкиваю всех от себя, закрывшись в своем мире из мыслей и чувств. Я действительно очень много думаю и иногда бываю отстраненной, но не из-за этого мне тяжело сходиться с людьми. Признаться совсем честно? Я стеснительна. Я просто не знаю, что ответить человеку, который хочет со мной познакомиться. Я теряюсь, я мычу что-то нечленораздельное, но потом пытаюсь взять себя в руки, хотя остаюсь немногословной, чувствуя себя не в своей тарелке. Лишь потом я расслабляюсь, но мало кто доходит до этого. Я могу побояться что-то спросить, даже, иногда боюсь попросить у официантки пепельницу на стол. Я из тех людей, что любят секс, но при этом после него, вставая с кровати, я прикроюсь простыней и раскраснеюсь, от ощущения, будто нахожусь на всеобщем обозрении.
          Я отношусь к жизни с железным спокойствием, потому что думаю, что от нее можно в любой момент ждать хорошего пинка. Я не никогда не плачу, даже во время больших потрясений, но на чрезмернояркие эмоции я так же бываю скупой. Я практически никогда не испытываю удивления. Я не кричу от восторга при виде звезды или после удачной покупки.
Вместе с тем я довольно легкая на подъем. Готова броситься на любую авантюру, но больше из-за скуки, ежели от чего другого. В общении не такая сложная, как можно подумать. Наверное, я даже интересный собеседник. Могу говорить о чем угодно, особенно если найду нужного и уютного человека, способна не замолкать часами. Жаль, что такие люди очень редки. Но если такие и находятся, то забываю обо всем на свете и стараюсь полностью отдаться человеку.
Не люблю слухи, и просто до безумия не люблю, когда за моей спиной что-то говорят или обсуждают. Всегда скажу человеку правду, не смотря ни на что. Люблю находиться в больших шумных компаниях, что кажется странным. Я умею располагать к себе, но не понимаю, как у меня это выходит. Так же у меня немного заниженная самооценка. Маленькая грудь, ужасный нос, глаза – я никогда не буду об этом открыто говорить, но если на этом заострять внимание, то буду ежиться и сковываться. Умею красиво излагать собственные мысли, даже если мне придется подумать, перед ответом. Очень часто бывает чувство сожаления, когда не сказала то, что хотела.
          Для того, чтобы разозлить меня, нужно очень сильно постараться, а если это и выходит, то сама на себя становлюсь не похожа. Даже жутко от этого становиться самой. Я могу и накричать, могу и в нос дать. В такие моменты я теряю совершенно все тормоза и забываюсь. Гораздо лучше вызывать во мне хорошие эмоции, честно. Не люблю одиночество и сидеть дома.
          Многие называют меня удивительным человеком, звонят мне, зовут куда-нибудь, но иногда я задумываюсь, а так ли я удивительна? Кстати, помимо стеснительности. Я еще так же и скромна, черт бы его побрал. Ах да, ругнуться тоже могу. Нецензурные выражения довольно часто можно встретить в моем лексиконе.
          Я мечтаю. Не, не витаю в облаках. Я хочу открыть для себя такой мир, который еще никогда не видела. Не знаю, осуществимо ли это?
          Я рав-но-мер-на. Я – золотая се-ре-ди-на. А вы можете думать то, что только захотите.

Есть ли у вас другие персонажи на нашей ролевой?
Нет.
Связь:

Скрытый текст:

Для просмотра скрытого текста - войдите или зарегистрируйтесь.

Пробный пост:

+

Она раскачивается из стороны в сторону, словно большой серый маятник. Она двигается в такт со своим внутренним ритмом, поднимая и опуская руки, поднимая и опуская голову, зажмуривая глаза и шевеля обсохшими губами. Она балерина большого театра. Хрупкая донельзя, похожая на тростинку, она делает выпады там, на большой сцене. Она кружит в воздухе, двигая своими руками так, что все из зала зачарованно смотрят на нее задержав дыхание. Прекрасная и божественная! Старуха с опухшими глазами наяву, сверкающая остатками своих зубов. Сухая и сморщенная, больше похожая на пересушенный изюм. Страстно_страшная, невыносимая, она продолжает двигаться как маятник, разрушая свой разум все сильнее и сильнее; ей уж точно не нужен этот мир, где она в потрепанной больничной одежде и страдает спазмами желудка, возвращая свой завтрак, обед и ужен под собственную подушку и оставляя там до ночи, пока не проголодается. Балерина большого театра сидит по ночам, засовывает руку под наволочку и достает оттуда плохо пережёванные куски пищи. Она засовывает их в рот, заталкивает дрожащими пальцами, зная, что это самая лучшая еда на земле. Джон никогда не позовет ее в ресторан.
          Ветер, ветер. Они чувствуют ветер, развивающий их пальцы, словно ветки деревьев. Он появляется из невидимых щелей в потолке. Он появляется из стен, просачивается сквозь доски старого обшарпанного паркета. Он появляется из них самих. Их слова – ветер. Он угрожающий, несет в себе опасность, заставляет держать волосы обрубками пальцев и в страхе пересчитывать по одной. Они пытаются бежать от него, спрятаться в углу, скрючившись на холодном полу и прикрываясь подушками, ладонями, словами, другими.
          Люди, с голосами в голове. Слышат то, чего не слышат другие. Они слышат о том, чего никогда не услышат, они слышат секс и огонь. Они слушают, даже если не хотят. Эти голоса, как чертовы свидетели Иеговы, маленькие шлюхи, вцепившиеся мозг и не отпускающие. Они говорят «Эй, давай ты купишь эту книгу. Подайся в религию. Только Бог спасет тебя». Они заставляют повторять это до миллиона раз, подходя к людям и протягивая им кубик с буквой «F».
Руки в крови. Глаза ничего не видят. Кричат и плачут, словно маленькие дети. Они заползают под стулья, ища там встречи с ангелами. Они видят свет, там, под темным диваном. Они все хотят попасть в рай. Они хотят очутиться на сцене, или, быть может у себя дома. Они хотят кого-нибудь убить. Найти любовь. Вырвать сердце. Ищут поддержки. Глотая таблетки. Умирают от приступов.
          Тут летает бабочка. Сотканная из чистого света и огня. Она мерцает, взмахивает своими крыльями и поджигает все, к чему ненароком прикоснется. Скоро это место умрет. Все сгорят. Они ничего не видят, ничего не чувствуют. Она опаляет их волосы, их одежду, выжигает глаза. А они продолжают заниматься своими делами, дергая двух мягких кукол в детском танце секса. Получают оргазм.
          Лишь один человек видит ее. Видит то, что происходит на самом деле. Она замечает это, и летит к нему, разгоняя горячий воздух по комнате. Вплетается ему в длинные волосы, метиться в лицо. Он ползет от нее по наклоняющийся стене, пытается спастись, отмахнуться. В его глазах видна боль от невидимых для других ожогов. Они танцуют в смертельном танце, почти достигнув потолка. Обрываются вниз, а жаркая убийца заползает ему под футболку, намереваясь выжечь на сердце безумие.
          Вокруг собираются люди. Отвлекаются от своих дел. Мэри слезает со своего стула, об который терлась, засунув руки под одежду и оттягивая свои соски. То, что сейчас происходит, гораздо интереснее. Стадо добралось у воды. Они блеют и бегают. Прыгают по диванам. У них вырастает шерсть и появляются копытца.
          Медики наваливаются на парня, вкалывают ему лошадиную дозу успокоительного и волокут в палату, будто заключенного. Они выносят ему смертный приговор. Приковывают к кровати, и уходят, закрывая железную дверь на замок, оставляя одного. Огненная бабочка летит по коридору, поджигая своими большими крыльями серые стены. Девушка в белом одеянии медицинской сестры идет за ней, ловит у самой двери, отрывает визжащей суке крылья и хоботок, давит маленькое тельце, метающееся в агонии, длинными холодными пальцами и откидывает тлеющие угольки на чистый пол.
          Я – та самая девушка – прижимаюсь фарфоровой щекой к холодной двери и прислушиваюсь к тому, что там происходит. Вокруг меня, в других комнатах, кричат люди, пытаясь протиснуть свои руки и языки под дверь. Они зовут меня, но мне они не нужны. Я слышу ласковый ветер, чувствую его тепло, проникающее через замочную скважину.
Еще немного и открываю дверь, запертую на ключ. Я делаю пару шагов внутрь, чувствуя, как тепло приятно проходит по моим волосам и губы расплываются в нежной улыбке. Росс рад меня видеть, я знаю, он ждал этого, мечтал. Ведь я могу подарить ему спокойствие и умиротворенность. Вместе с другим ангелом милосердия мы сделаем все, чтобы вытащить его из этого грязного порочного места, именуемого клиникой. Мы выберемся отсюда и будем с ним навсегда.
          – Тебе больно? – В моих глазах вселенская скорбь и печаль.
          Плывя по воздуху, словно приведение, неслышно ступая своими стопами по полу, я подхожу к кровати и кладу свои руки на окровавленные ключицы. Я не могу видеть его страдания, мне так же больно, как и ему. Не выдерживая более и мгновения, я склоняюсь к нему и провожу губами по разодранным ранам, а когда поднимаюсь, то их уже нет.