Безумец, беглец – дороги нет.
Ты видишь неверный свет.
Твой ангел зажег мираж огня,
Он хочет убить тебя.

Hа краю обрыва песня неземная,
Музыка богов и голоса богинь.
Ты паришь над миром, но торговец раем
Вынет душу из тебя за героин.

Имя и фамилия: Tyler Joseph Creasey | Тайлер Джозеф Криси.
Прозвища: Сид. Комментарии, думаю, излишни.
Возраст и дата рождения: 28 лет, 30 сентября 1985 год.
Семейное положение: холост.

Место рождения: США, Массачусетс, Бостон, Чарльзтаун.
Родственники: Joseph Henry Creasey | Джозеф Генри Криси – отец, учитель истории, мертв.
Marta Caroline Creasey | Марта Кэролайн Криси – мать, заведущая библиотекой, 52 года.
Tommy Joseph Creasey | Томми Джозеф Криси – младший брат, 22 года.

Воспоминания: Здрасте. Зовут меня Тайлер. Мне двадцать восемь лет и работаю я продавцом-консультантом в похоронном бюро. Даже не знаю, с чего и начать. Моя семья, по сути, ничем особенным не отличается от других семей. Обычная, можно даже сказать, счастливая семейка. Папаша мой всю свою жизнь преподавал историю в школе, мать – женщина весьма образованная, заведовала местной городской библиотекой, позволяя мне иногда приходить к ней и читать разные книги. Наверное, поэтому я вымахал таким начитанным. Кстати, спасибо, мам. Иначе рос бы кретином. В детский сад не ходил, моим образованием занимались родители, не доверяя своего оболтуса всяким странным тетям. Отец учил меня математике, рассказывал всякие интересные штуки, связанные с историей. Мать же учила читать и писать, прививала любовь к книгам. И получилось же, черт возьми.
Как и все нормальные дети в положенном возрасте пошел в школу. Туда, где работал папаня. Еще бы. По-другому вообще быть не могло. В это же время моя горячо любимая маман родила еще одного ребенка, который стал моим братом. На самом деле, я был рад. Это очень круто, когда есть родной тебе человек, да и не буду кривить душой. Мне нравилось мучить его, раздавать тумаки и всячески издеваться. Но если это делал кто-то другой, с удовольствием бил морду обидчикам. Этого осталопа мутузить мог только я, остальные шли лесом. Сами понимаете, у всех братьев такие отношения.
Так вот насчет школы. Учился я нормально, даже пятерки домой приносил, но особыми талантами не блистал, признаюсь честно. Разве что в литературе. Как вы догадались, это все заслуги матери, да. В старших классах отец преподавал мне историю. Был очень строг и требователен к моей персоне. Если я не выполнял домашнее задание, позорил меня при всем классе. Вообще, у нас как-то не заладилось. Когда мне стукнуло пятнадцать, в наших взаимоотношениях окончательно произошел раскол. Я больше не мог ему доверять, да и он потерял в моих глазах авторитет. Мне казалось, что мой папаша слишком приземленный, узко мыслящий и недалекий. И он совсем не ровня моей любимой матушке, которую я до сих пор очень люблю.
Школу закончил вполне сносно, даже без троек. Правда, отец все равно фыркал и кривился, считая меня полнейшим идиотом, который не в состоянии выучиться на одни пятерки. Да шел бы он в жопу, примитивный мудак! Естественно, дальше я пошел учиться совсем не туда, куда хотел этот старый придурок. Он желал всем сердцем отправить меня в педагогическую школу, но я лишь показал ему средний палец и выбрал заведение себе по душе, а именно школу медицины в Бостонском университете. Мать особо не возражала. Слишком любила меня и всегда поддерживала мой выбор, чего бы дело ни касалось. Тем более, не так уж плохо в будущем быть врачом, верно? По крайней мере, мне так казалось.
Студенческие годы прошли, на самом деле, быстро. Некогда было тусовать, отрываться и скакать по клубам. Учеба на медицинском это тебе не цацки-пэцки. Тут нужно все свое время отдавать учебе. Собственно, это я и делал. Экзамены всегда сдавал вовремя и хорошо, потому что башкой понимал, что с херовым дипломом меня возьмут разве что в акушеры, прости господи. Не самая приятная перспектива, а?
Выпустился когда мне стукнуло двадцать два. Работать пошел не сразу, после учебы вернулся домой и много времени проводил с матерью и братом, периодически посылая папашу на хутор ловить бабочек. Этот старый кретин был недоволен мною и при каждом удобном случае твердил, что я выбрал не ту дорогу и что я полный имбецил, раз теряю время и не иду работать. Да кого вообще волнует мнение маразматичного козла?
Месяца полтора я помогал матери в библиотеке, занимался с братом и делал кое-что по дому. Затем, немного поразмыслив, что неплохо бы двигаться дальше, направился в интернатуру. Благо, дипломчик сделал свое дело. Не зря горбатился на него долгие годы. Снова учеба, снова бессонные ночи и больные люди. Тяжело, очень тяжело пытаться стать врачом, скажу я вам, но я честно старался. Кстати сказать, предки, видимо, сжалились и приобрели мне небольшую квартирку, что было мне только на руку. Покой, тишина и никакого гундения папани. Поэтому работа и обучение складывались неплохо. Но одним солнечным осенним утром меня разбудил настойчивый телефонный звонок. Мать долго рыдала в трубку, а затем выдала, что наш глава семьи отправился на небеса. Инфаркт, представляете? Я, конечно, совсем не любил этого придурка, но как-то жалко человека все-таки. После его смерти мамаша просила перебраться меня к ней с братом, но я всячески отказывался. Такая штука не по мне, нет. Привык жить один, так спокойнее. Тем более, у Томми такой возраст, что тишины в доме можно было ждать до второго пришествия Христа. И то хер дождались бы.
Через четыре года я выбрался из интернатуры и стал птицей свободного полета. Вуаля. Экзамены сданы, свой срок я отмотал. Правда, врачом так и не стал. Откладывал, откладывал с работой, а затем занесло меня вовсе ни туда, куда было нужно.
Не знаю, какой бес в меня вселился, но я стал ходить по клубам, цеплять девочек, обзаводиться беспорядочными связями. Вся моя жизнь крутилась вокруг клубов и баров. Мне казалось это раем, и я крайне не понимал, какого черта потратил половину своей жизни на сраный университет и приобретение гребаной профессии. Врач. Да, блять, скажите, кому нужен такой врач? Впору смеяться во весь голос и бить ногой по полу в припадках истерики.
В общем, как-то раз в одном из клубов, где уже стал завсегдатаем, познакомился с компанией. Забавные были ребята. Взяли они меня под свое крылышко, спросили, умею ли играть на чем-нибудь. Да откуда ж мне было играть, когда я не поднимал свою задницу со стула, читая умные книжульки. Но они не растерялись и выучили меня играть на барабанах. Так я попал в их местную рок-группу. Естественно, это все было на уровне подвалов, захудалых клубешников и дебильных дискотек. Хотя музыка у нас была весьма годная. Тогда я все свое время отдавал группе и своим товарищам. Совсем позабыл про мать и любимого Томми, который был мне дороже собственной шкуры. Загулял, получал кайф от жизни и совсем перестал уделять время родным. Сечете фишку, а? Просто так ничего не бывает, всегда случается какое-нибудь дерьмо. Вот и со мной случилось. Как-то раз ребята угостили меня кокаином. Нормальная такая практика, тем более, он ведь не вызывает привыкание с первого раза, правда? Забавно. Но я не ограничился одним разом. Тем более, что эффект был потрясающим. Я видел мир в новых, более радужных красках, мое настроение всегда было на высоте, я совсем не чувствовал усталости, был готов сворачивать горы и переплывать моря. Стал писать стихи, песни, какие-то рассказы. Даже подумывал сменить профиль и стать чертовым писателем. Вот ведь тупая башка. Товарищи по группе давали еще и еще, я сам не замечал, как подсаживался на эту дрянь, а затем они предложили кое-что круче, сильнее, лучше. Крэк. Все же знают, что это такое? В общем, эта штука здорово взялась за мои мозги. Тогда я не знал о последствиях, думал, что не стану конченым придурком, способным на страшные вещи. Вот, что я вам скажу. Я ошибался. Спустя пару месяцев я готов был убить ради этого паршивого вещества. Клянусь, стал неуправляем, как бешенная собака. Вспышки агрессии, неконтролируемость эмоций и чувств, гнев, грубость, хамство. И это самое малое, что я могу рассказать. Я вел себя, как животное, приходил домой к матери среди ночи, начинал орать, как сумасшедший, тряс ее за шкирку и требовал денег. Когда она не давала, пытаясь воззвать к голосу разума в моей тупой башке, я рычал еще громче, ворчал «тупая сука» и распускал руки. Доставалось и несчастному Томми, который вступался за мать. Позже я вваливался в дом, накаченный алкоголем, от меня воняло, как от бомжа, я выносил ценные вещи, продавал их и закидывался крэком, чувствуя, что жизнь хороша. Черта с два! Моя жизнь стала полным дерьмом. Я сам поставил на ней крест, вашу мать. Мама больше не могла терпеть мои выходки. Продала дом, забрала Томми и уехала к родственникам во Флориду, бросив меня одного. Тогда я не понимал ее поступка, крушил все на своем пути, попадал в полицию, колотил людей, крал вещи, сходил с ума. Шлялся по улицам, мочился под себя, подыхал от голода, лез на стены. Никому бы не пожелал подобной херни, честно. Я понимал, что что-то не так, но соскочить уже не мог.
Однажды я очнулся в чьей-то квартире. Не понимал, где я, кто я, как я. Позже выяснилось, что меня подобрал на улице старый друг отца. Забавное стечение обстоятельств, не находите? А я ведь и не знал, что у старика были друзья. Он отмыл меня, отчистил, накормил. Даже оплатил все долги за мою квартиру. Купил новые вещи и сказал, что у него есть для меня работенка. Как выяснилось, работа не пыльная, но вряд ли адекватный человек устроился бы туда работать. Ага, все правильно. Этот чудак турнул меня в похоронное бюро на место продавца-консультанта. Мне было жутко, конечно, по первости, но потом ничего, адаптировался, привык. По крайней мере, этот странный дядя вытащил меня из самой глубокой жопы. Правда, лечиться я отказывался всяческими способами, не поддаваясь на уговоры. Как итог – я до сих пор зависим от сраного крэка. Думаю, на этом можно закончить исповедь наркомана. Всем спасибо.

Отличительные черты: его часто, нет, даже почти всегда можно увидеть небритым. И совсем не потому, что он забывает или ему лениво. Вовсе нет. Просто не видит необходимости в том, чтобы брить свою морду. Его все устраивает, а красоваться ему не перед кем.
На его руках постоянно какие-то браслеты. В основном, кожаные. Никогда нигде не появляется без них. Определенный фетиш, что ли. Так же носит кольца. Два серебряных. Никогда их не снимает. Любит шнурки или серебряные цепочки на шею, фенечки, в общем. Частенько напяливает на себя нечто подобное, хотя в отличие от колец может легко обойтись без данного аксессуара.

Занимаемая внешность: Dominic Monaghan | Доминик Монаган.

Привычки:
Курит. Крепкие сигареты, слабыми совсем не насыщается;
Любитель выпить. Закидывается виски, бурбоном, джином. Ром терпеть не может. Не переваривает органически;
Когда нервничает, теребит браслет на руке. Не сказать, что это сильно его успокаивает, но привычка есть привычка;
Грызет ногти. Особенно когда находится в состоянии тревоги, страха и паники, а так же, когда волнуется;
Употребляет крэк. Заядлый наркоман. Никак не может избавиться от этой пагубной, разрушительной привычки, хотя прекрасно понимает, чем это может закончиться.
Вряд ли это можно назвать привычкой, но, тем не менее. Состоит в клубе анонимных наркоманов. Периодически ходит на собрания.

Страхи: боится, что мать и брат навсегда от него отвернулись. Все еще лелеет надежду где-то в сердце на счастливый конец для их семьи. Также боится сдохнуть. Кроме шуток. Боится, что очередная доза может стать для него последней, но до сих пор не бросил наркоту.

Хобби и навыки:
Коллекционирует фильмы. Естественно, не малобюджетное дерьмо, а действительно стоящее кино;
Самостоятельно изучает психологию. Ничего не собирается с этим делать, вряд ли будет применять свои знания где-то на практике. Так, скорее, для общего развития;
Читает. До сих пор читает книги и относится к ним с особой любовью, которую ему с детства прививала мать;
Любит музыку, даже очень. Особое предпочтение отдает группе Nirvana;
Очень хорошо играет на барабанах. Иногда заменяет заболевших барабанщиков. Так, чисто по знакомству;
Кое-что понимает в технике. Спокойно может починить сломавшуюся кофеварку или какой блендер;
Самостоятельно изучает латынь. Отчего-то этот язык мертвых привлекает его даже больше, чем самые популярные в мире языки.

Общее описание: На самом деле, Тайлер хороший малый. Простой, как пять копеек, жизнерадостный, улыбчивый. Весьма коммуникабельный, общительный, обаятельный сверх допустимой меры. Понятия не имеет о хороших манерах, но способен легко расположить к себе практически любого человека. У этого паренька очень хорошо подвязан язык, как говорится. Всегда знает, что сказать и кому. За словом в карман не полезет, ничего не смущается и не боится. Его очень сложно поставить в ступор. Раскрепощенный, открытый, независимый от общественного мнения. Спокойно может на спор или даже по доброй воле встать посреди зала, снять штаны и всем продемонстрировать свое хозяйство. Эпатажный, эксцентричный, эмоциональный и до одури амбициозный. Довольно рисковый, любит адреналин и сильные эмоции. Кстати говоря, Криси ранимая личность, весьма чувствительная, хоть и старается это всячески скрывать. Добродушный парень, но со своими тараканами в голове, которые время от времени празднуют китайский Новый год со всем размахом.
Тайлер в меру ленив, не особо любит трудиться и делать что-то на благо общества. Лучше проведет свое свободное время за очередной книгой или же за просмотром любимого фильма. Впрочем, его работа более чем его устраивает. Еще бы, это ж тебе не продукты на полки раскладывать. Продавец-консультант в похоронном бюро – весьма необычное и не банальное занятие. Он любит хорошенько поспать, но ночью предпочитает бодрствовать, считая, что именно в это время суток происходит все интересное. Иногда, не очень часто страдает бессонницей, слоняется по квартире и не знает чем себя занять. Веселый и заводной, как апельсин. Язвит, шутит, любит прибегать к черному юмору. Спокойно относится к любой критике, потому что сам прекрасно знает, какое же он мудло.
Все бы хорошо, если бы не одно маленькое, но очень весомое НО. Как только у Криси начинается ломка, он становится сам не свой. Неадекватный, неуправляемый, жестокий человек, способный на многие, не самые порядочные вещи. В такие моменты очень агрессивен, нервозен, груб. Любая, даже самая незначительная мелочь может вывести его из себя. Крайне неустойчив и нестабилен. Катастрофически отрицательно реагирует на отказы. Может прибегнуть к применению мужской силы, избить, покалечить, причинить вред. Все, что ему нужно в такие моменты – деньги или доза кокаина, чтобы не загнуться в адских муках и невозможной боли во всем теле. Способен на преступления мелкого характера: кража сумочки, мобильных телефонов и прочей подобной ерунды.

Есть ли у вас другие персонажи на нашей ролевой? нет.
Связь: у администрации имеется.
Пробный пост:

пост

трек к посту

Как много пустоты: не протолкнуться.

Он пришел к ней, потому что волновался, переживал за нее, как последний придурок, не находил себе места, травил организм сигаретами и виски, чтобы окончательно не сойти с ума, не слететь с катушек от неведения. Ему нужно, даже необходимо было видеть ее. Совершенно неважно, в каком состоянии. Лишь бы она была жива. Миллиган ведь абсолютно ничего не знал, кроме того, что ее переправили в Нью-Йорк. Никакой информации. Никаких средств связи. Ничего. Пустота. Как будто взяли и внезапно убрали человека из твоей жизни, стерли ластиком, уничтожили. От всего этого становилось совсем жутко. Ему вовсе не хотелось осознавать, что Кейт может находиться при смерти или еще чего похуже. Парень предполагал, что исход может быть любым, но все-таки последнюю надежду на то, что с девушкой все относительно в порядке не терял. Для него было важно знать, что с ней все хорошо, пусть это приевшееся, банальное, режущее слух «хорошо» исковеркано, переделано и далеко не означает то состояние, в котором пребывает в данный момент Хагсли. Пускай. Лишь бы с ней все было в порядке.
Она разглядывает Джека как-то странно, быть может, подозрительно, напряженно. Настороженно сверлит его недоверчивым взглядом, как будто пытается понять, кто сидит перед ней. Не узнала. Еще бы. После стольких операций, практически постоянного наркоза, который явно до сих пор оказывал свое действие на девушку, вряд ли можно с ходу сообразить, кто находится перед тобой. На какой-то момент молодому человеку показалось, что она боится его. Впрочем, скорее, не его, а того, кто несколько секунд назад открыл дверь и вошел в палату. Она ведь еще не знает, не видит. Пытается сфокусировать внимательный взгляд мутных уставших глаз на его нечетком размытом силуэте. Он молча смотрит на нее, не решаясь нарушить тишину и подать голос. Кейт все-таки узнает его, что не может не радовать, только никаким восторгом он не светится, ибо для него этот факт не имеет практически никакого смысла. Главное, чтобы Хагсли была в здравии, что на данный момент было не совсем так.
Он абсолютно не надеялся увидеть ее радость от того, что он пришел ее навестить, слабую, но все-таки счастливую улыбку или еще что-то, что обычно бывает при встрече. Брюнет знал, куда шел. В палату своей очень близкой подруги, пострадавшей от рук маньяка-психопата и перенесшей несколько операций. Вряд ли она могла чему-то сейчас радоваться. Даже если бы очень хотела. Не та ситуация, не те события, не тот человек, перед которым стоит разыгрывать комедию о том, что все хорошо, и она пусть миллиметровыми, но все-таки шажками идет на поправку. Хотя зная эту особу, она никогда не станет так делать. Характер не позволит. Миллиган просто хотел лично убедиться в том, что она жива и что находится не в критическом состоянии. Большего и не требовалось. В любом случае, он не станет слишком долго докучать ей своим присутствием. Прекрасно ведь понимает, что девушке сейчас нужен отдых.
Она высвобождает запястье и осторожно садится на больничной койке. Смотрит ему прямо в глаза, почти не моргая, а он шумно выдыхает, не находя никаких слов. Парень глядит на нее и видит уставшего, замученного человека, которому уже, по большому счету, абсолютно ничего не надо. Она ничего не хочет. Слишком устала, слишком измучилась в свете последних событий. Ее потухшие карие глаза прекрасно об этом извещали, не утруждая свою обладательницу что-либо говорить по этому поводу. Наверное, он и не хотел, чтобы она что-то говорила, отталкиваясь от этой темы. Молодой человек не был идиотом и прекрасно понимал все, просто ловя на себе потерянный равнодушный мутный взгляд. Он всегда знал ее другой, у нее всегда были живые глаза, горящие ярким блеском, если ей чего-то жутко хочется, а что теперь? Теперь они пустые, ничего не видящие, как будто бы она ослепла и категорически не хотела возвращать себе зрение. Паршиво. Паршиво и жутко от осознания того факта, что та, кто был близок и дорог в связи с летними событиями лишилась всех радостей жизни и стала ненавидеть эту чертову жизнь, хотя… нет, ненависти юноша не видел. Только лишь пустоту и равнодушие, как будто бы из Хагсли высосали все эмоции и воспоминания. Пусто. Абсолютно ничего. Горько смотреть на такого человека, с виду кажущегося совершенно отдаленным от мира и существующего вне его. И, пожалуй, главное слово «существующего». Кейт сейчас не жила, да и, по сути, не могла жить, а просто волочила свое какое-никакое существование. Сломленная, уязвленная, уставшая и безучастная ко всему, что вокруг нее происходит. Ее ничего не интересует, ей ничего не хочется. В общем-то, Джек мог ее понять. Мог, но не хотел. Не хотел он, чтобы она затухала, как прогоревшая спичка, плавилась и догорала, как кусок восковой свечи. Но что он мог? Что конкретно сейчас он мог сделать, чтобы она хотя бы улыбнулась, не говоря уже о том, чтобы к ней вернулась прежняя тяга к жизни? Конечно. Ничего. Ему становилось не по себе от собственной бесполезности. И чувство вины, которое он все еще испытывал за то, что не оказался с ней рядом в нужный момент, усиливалось с такой же скоростью, с какой парень осознавал, что ничем не может помочь своей подруге, подкатывало противным комом к горлу и душило. Ужасные ощущения. Врагу не пожелаешь. Но избавиться от них в ближайшее время не представлялось возможным, как бы сильно ему этого ни хотелось.
– Я хотел убедиться в том, что ты жива, – произносит брюнет, стараясь как-то замаскировать дрожащий голос и бросая беглый взгляд на девушку. Откашливается в кулак, скрещивает руки в замок, нервничает, крутит пальцами и снова возвращает взгляд к лицу Кейт, чтобы видеть ее глаза. Становится дико больно от той пустоты и обреченности, которые он в них видит. Больно. Но сделать ничего нельзя. Не сейчас. Позже. Наверное. – Только не прогоняй меня, ладно? Я и так попал к тебе с трудом и просто так не уйду, знаешь ведь? – вопрос, скорее, риторический, ибо она прекрасно все знает. Знает о том, какой он упрямый баран и, наверняка, догадывается о том, что он дико переживал за нее все это время и не находил себе места, накручивая себя и борясь с подсознанием, которое упорно и безжалостно подсовывало самые жуткие картины с печальным исходом.
Миллиган поправляет халат, накинутый на плечи еще до захода в палату, скрещивает руки на груди, немного сдвигает брови на переносице и ждет, что скажет Кейт. Ему совершенно неважно, что это будет, лишь бы она произнесла хотя бы пару слов, чтобы он еще раз убедился в том, что она жива. Ему жутко хочется слышать тонкий, слабый, немного хриплый голос девушки, ибо для него это единственная отдушина, единственное спасение от дурных мыслей, накатывающих на него с новой силой. Его исцеление, тайный эликсир. Панацея от всех болезней.